— Любой бы сказал, что он устроил тут спектакль, — одним махом выдохнул инспектор.
Роджер пристально посмотрел на парня, и тот ответил ему сердитым взглядом.
Через двадцать минут он поднялся по ступенькам на скамью подсудимых, позади — охранник, рядом — полисмен. Ложа для прессы была заполнена, в воздухе висело напряжение, хотя в зале для публики находилось не более десятка человек. Один из инспекторов полиции томился во время предварительного допроса, нетерпеливо ожидая процедуры принесения присяги. Пожилой судья с волосами песочного цвета казался странно съежившимся на фоне обшитой темными панелями стены.
— Его имя?
— Называет себя Джоном Смитом, — доложил собравшимся секретарь суда.
— Хм-м. Кажется, я где-то слышал это имя, — раздалось несколько приглушенных смешков. — Может ли Джон Смит что-то сказать по поводу обвинения в оскорблении действием?
— Нет, ваша честь.
Парень безучастно смотрел вниз на медную перекладину перед собой.
— Обстоятельства ареста, пожалуйста, — сказал судья.
Молодой констебль принес присягу и официальным языком изложил обстоятельства ареста по обвинению в нанесении телесных повреждений, и, когда он говорил, Роджер заметил, как задержанный осматривается вокруг из-под опушенных ресниц. Свидетель отступил назад, и его место занял инспектор.
— … и если ваша честь не будет возражать, мы бы хотели вернуть арестованного под стражу, чтобы закончить расследование. Мы надеемся…
— Хорошо, — судья сурово посмотрел на юношу. — Вы, Джон Смит, арестованы сроком на восемь дней, а по истечении этого времени, я советую вам…
— Держи его! — крикнул Роджер.
Схватившись за перекладину, парень внезапно перепрыгнул через загородку, отделяющую скамью подсудимых от зала. Легко увернувшись от охранника, пытавшегося его схватить, он со всего маху налетел на остолбеневшего полицейского и ринулся к судье.
Во время последовавшей за этим короткой, но жаркой потасовки судья с достойным уважения спокойствием сидел и ждал, пока арестованного не скрутили в двух-трех футах от него.
— Постановляю: за время задержания провести медицинское обследование обвиняемого, — произнес он. — Отпустите его, пожалуйста.
Циничный инспектор уголовного розыска промямлил неверным голосом:
— Вы ожидали чего-нибудь в этом роде, сэр, да?
— Почти ждал, — сказал Роджер. — Нам не следует рисковать. Если задержанный склонен к насилию — потому ли, что не может сдержаться, потому ли, что разыгрывает спектакль, — нужно немедленно звать врача.
— Вы думаете, сэр, он и правда больной?
— Если он не болен, то я хочу знать, почему он разыгрывает из себя помешанного, — ответил Роджер.
— Может, просто «для понта», — предположил инспектор с мрачным видом.
— Скорее всего, он страшно перепуган. Хотелось бы знать, почему, — сказал Роджер и подумал: «Для понта… понт?… понт?»
Роджер ехал в Уимблдон через Хэммерсмит, мимо грязных, закопченных магазинчиков и низких домов, стоящих вдоль Фулемского шоссе, по широченному мосту через Темзу, с обеих сторон которого видна была блестящая гладь реки; две четырехвесельные лодки стартовали в этот момент с того самого места, с которого ежегодно начинаются оксфордские и кембриджские лодочные гонки, и несколько десятков человек стояли под солнцем, растянувшись вдоль трассы. Где-то здесь, неподалеку, должен быть магазин Элберта Янга. Роджер не знал, где именно. Он сидел на заднем сиденье машины. Когда они въезжали на Патни- Хилл, вдруг заработал радиотелефон:
— Вызываю следователя Уэста.
Роджер поднял трубку.
— Уэст слушает.
— Вам сообщение от старшего инспектора Мориарти, сэр. Он сейчас в Уимблдоне и был бы очень признателен, если бы вы подъехали туда.
— Передайте, что я буду минут через десять.
— Хорошо, сэр.
— Узнайте, там ли следователь Слоун.
— Сейчас, сэр, — наступила короткая пауза, прежде чем другой голос ответил: — Слоун слушает.
— Разошлите запрос по всем подразделениям, не известен ли им человек по имени Понт, связанный с молодежными клубами или подобными им организациями. Передайте по телетайпу, ладно?
— Сделаю, сэр. Кажется, я слышал такое имя в этой связи.
— И я тоже, но не могу вспомнить, — сказал Роджер.
Он повесил трубку, откинулся назад и посмотрел на новые дома и жилые кварталы, выросшие на месте стоявших здесь прежде особняков в викторианском стиле. Дорога здорово изменилась со времен его молодости, но зелень по-прежнему густо росла здесь, узкие тропинки бежали между рядами деревьев и кустарника. Шофер затормозил перед поворотом, тут стояла полицейская машина, а возле нее человек в форме.
— Я провожу вас к мистеру Мориарти, сэр.
Роджер кивнул.
Обе машины выехали на обочину и затряслись по неровной земле, прокладывая путь к оцепленному полицией месту. Это был участок, густо заросший папоротником, молодыми деревцами и кустарником. Роджер пешком направился туда, где стоял Мориарти. При ярком солнечном свете он выглядел внушительно — непоколебимый представитель власти.
— Добрый день, сэр.
— Что вы нашли? — спросил Роджер.
— Еще три следа, мы снимаем с них слепок, — ответил Мориарти. — И вот это, сэр.
Он протянул небольшой коробок спичек, смятый и раздавленный, но печатные слова на нем легко читались:
ЛУЧШИЙ ОТДЫХ И РАЗВЛЕЧЕНИЕ ВЫ ПОЛУЧИТЕ В ПОНТ-КЛУБЕ!
Роджер повертел коробок в руках, открыл, увидел несколько спичек с красноватыми головками и больше ничего. Никаких записей, никаких адресов.
— Отпечатки пальцев?
— Ни одного, сэр.
— Странно.
— Нельзя точно сказать, сколько эти спички здесь провалялись, — сказал Мориарти, — но я думаю, со вчерашнего вечера. Почти наверняка.
— Почему вы так уверены?
— Они лежали поверх одного из следов.
— Значит, нам остается лишь убедиться, что следы сделаны вчера вечером, — хмыкнул Роджер. — Вы видели фотографии?
— Да, — ответил Мориарти и добавил с мрачным видом: — Элберт Янг тоже получил одну.
— Неужели? — с горечью проговорил Роджер. — У вас нет образца его почерка?
— Нет.
— Мне он нужен, и побыстрее, — сказал Роджер. — А что слышно о его дочери?
— Она все еще в больнице, — Мориарти с большой осторожностью засовывал коробок спичек в полиэтиленовый пакет. — Папаша — образец суровой викторианской морали. Я все закончил здесь, сэр.
