— Спокойной ночи.
Про себя Мориарти подумал: «Он явно уверен, что много знает. Но он еще поймет!»
Роджер положил трубку, подавил зевок и поднялся, чтобы подойти к окну. Большая часть огней погасла, но некоторые еще горели, сияла реклама, ярко отражаясь в водах реки. Открывающаяся из окна картина дышала каким-то безмолвным очарованием. Несколько автомобилей двигалось по Вестминстерскому мосту, мерцал и туманился тусклый свет их фар; пара в вечерних нарядах шла, взявшись за руки, по дальней стороне набережной.
Опять зазвонил телефон.
«Дженет, — подумал Роджер, — она не может уснуть».
Он прошел через комнату к столу.
— Алло.
Голос Мориарти произнес:
— Простите, что вновь беспокою вас, сэр.
— Ничего страшного. Что случилось?
— Я… э… не оставил ли я на вашем столе бумаги с карандашными пометками?
— Да, — Роджер проглотил смешок.
— Я прошу прощения, сэр. Я… Я хотел забрать их с собой. У меня не было намерения вас обидеть, сэр.
— Но вы ведь не отказываетесь от того, что написали?
— Нет, но я бы, может, нашел какие-то другие слова, если бы… — Мориарти оборвал себя. — В общем, я прошу прощения, сэр.
— Я специально посылал людей в каждое подразделение, чтобы собрать предложения, — напомнил ему Роджер. — Дня через два обнаружится, что я еще что-нибудь пропустил.
Он закончил разговор, представляя, какое облегчение испытывает его собеседник. И все же было немного грустно от того, что Мориарти явно относился к нему как к очень большому начальнику, старейшине, патриарху. Он опять зевнул, было три часа ночи, не удивительно, что он устал. Можно занять раскладушку наверху…
Ерунда! Он поедет домой. Он не ссорился с Дженет, смешно быть таким обидчивым. Он улыбнулся, почувствовав перемену настроения. В конце концов, еще совсем недавно было время, когда…
По дороге в Челси он продолжал посмеиваться про себя. Плечо еще давало о себе знать, но голова и спина уже не болели.
Он понимал, что теперь, наконец, он всерьез взялся за решение проблемы.
Глава пятая
«МАЛЬЧИК» И «ДЕВОЧКА»
Дженет спала, когда Роджер, крадучись, вошел в спальню; она пошевелилась, но не проснулась. Он заснул почти мгновенно и крепко спал, пока его не разбудил какой-то звук или яркий солнечный свет. Постель Дженет была пуста и заправлена; должно быть, уже поздно. Он повернулся, чтоб взглянуть на часы. Без двадцати девять, не так уж и плохо, и слишком рано для Дженет, чтобы заправлять постель. В доме стояли тишина и покой. Мальчишки, конечно, должны были уже уйти, Ричард на телестудию, где он работал, Мартин в свою художественную школу или по картинным галереям и художественным мастерским. Он сам выбрал себе такую жизнь, но пока она мало что давала ему в материальном плане. И Роджер не был даже уверен, что время на его стороне.
Роджер поднялся с постели, подошел к лестнице на первый этаж и позвал:
— Кто-то есть дома?
Ответа не последовало. Набросив на себя что-то, он спустился вниз, в пустую кухню, и нашел на газовой плите возле чайника записку. Включив чайник, он развернул лист бумаги. Дженет писала: «Прости, милый, но меня не будет весь день — загородный выезд бридж-клуба, помнишь? Постарайся не задерживаться сегодня вечером. Там для тебя ветчина, холодное пиво. А кастрюльку нужно только подогреть».
Все было правильно, он просто забыл.
Он заварил чай, принял ванну, побрился, потом позавтракал — и все это в непривычной тишине. Никто не звонил из Ярда, это тоже было необычно. Никаких других дел, кроме этого, главного, что он не вел, и если бы что-то произошло, ему бы сообщили. Лужайку перед домом нужно было стричь, но косилка, вспомнил он, сломалась. Он надел брюки, рубашку с короткими рукавами и вышел в сад под навес, оставив открытыми двери так, чтобы услышать, если зазвонит телефон. Было влажно, и он весь вспотел, пока чинил и смазывал механизм. Через полчаса он смахнул траву с ножей, обтер их и убрал косилку на место.
«Снова нужно в ванну лезть», — подумал он. Вместо этого, несколько остыв, он стал собираться в Скотленд-Ярд, удивляясь, почему нет ни одного телефонного звонка. Он не привык к тому, чтобы его надолго оставляли в покое, и не был уверен, что ему это нравится. Гараж стоял, несколько выдаваясь вперед, сбоку от дома, вход был сзади через низкую дверь. Главные ворота остались настежь распахнутыми — кто-то из мальчиков постарался. Он сел за руль и включил зажигание.
Ничего не изменилось, машина, как и дом, казалась мертвой.
Он еще раз повернул ключ — никакого ответа: ни рокота, ни вибрации. Может, сел аккумулятор? Надо же этому случиться именно тогда, когда он и так довольно поздно вышел из дома! Он вылез из машины и поднял капот, стараясь беречь левую руку.
— Бог ты мой! — воскликнул он.
Внутри лежала фотография, но, не удостаивая ее взглядом, Роджер с неописуемым удивлением взирал на двигатель. Все контакты были оборваны. Распределитель зажигания кто-то выдрал напрочь. Провода, ведущие к аккумулятору, также были отсоединены. Удивление медленно сменялось гневом. Желваки заходили ходуном, когда он посмотрел, наконец, на фотографию.
Он был снят у дома Янга. Правая рука, непропорционально большая, поднята так, будто собирается обрушиться на мужчину, стоящего дальше от камеры и потому очень маленького.
Он потянулся было, чтобы достать фото, но остановился — отпечатки. Отдернув руку, Роджер с горечью подумал, что можно биться об заклад на большую сумму, — газеты уже получили копию. Он медленно направился в дом к телефону.
А еще раньше этим же утром Элберт Янг вышел достать газеты и почту. Он еще не был на заслуженном отдыхе, содержал небольшую судостроительную верфь, а при ней магазинчик, где продавал все необходимое для этого дела. За прошедшие годы к строительным деталям добавились комплекты для пикника, садовый инвентарь, домашняя утварь и некоторые механизмы. Когда-то у Янга был партнер, но уже давно их пути разошлись. Теперь он вел дело вместе с женой, да временами им помогала Хелина. Сам Янг работал ровно столько, сколько хотел и когда хотел, предпочитая лучше сидеть допоздна, чем вставать рано утром. Нынче он уснул тяжелым сном, как только лег, и проснулся минут десять назад.
Жена все еще была в постели.
Злой, мрачный, с тяжелым сердцем и горькими мыслями, Янг достал письма и газеты, зевнул и направился с ними на кухню. Он поставил чайник и принялся за почту. Сразу же бросилась в глаза глянцевая фотография на одной из газетных страниц. Он поднес ее ближе, чтобы разглядеть, все тело его выражало напряженное внимание.
Это была фотография мужчины, почти обнаженного, со спины. И лицо его дочери, с глазами, расширенными от ужаса, с искаженными чертами. Не могло быть никаких сомнений в том, что это Хелина.
Замедленно, мучительно двинулись губы Янга.
— Шлюха, — отчетливо произнес он. — Шлюха!
