нас есть длинный список его членов, и мы их всех проверим одного за другим. Вы вступайте, будьте там все время. Ваше задание — собирать всю возможную информацию, но, ради Бога, не играйте роль героини. Если появится опасность — уходите как можно быстрее, — он внезапно встал. — Такие вот указания, мисс Рид.
— Я все понимаю, сэр, — ответила Хилари, — и не очень-то боюсь испортить свою внешность.
Она поднялась, и Роджер, проводив ее до дверей, дождался, когда она отъедет. Никто не догадается, что эта женщина — полицейский, этим она и была для них полезна. Он увидел Ричарда, вприпрыжку бегущего по другой стороне улицы, увидел, как почти одновременно от края тротуара отделяется мотоциклист. Охваченный внезапным безотчетным страхом, Роджер крикнул во весь голос: «Головастик!», сын резко повернулся навстречу мотоциклисту, который что-то держал в руках. Ужасная мысль пронеслась в голове Роджера: «Попадет прямо в лицо!» Он увидел, как Ричард нагнулся, как что-то пролетело над его головой и ударилось в дерево. Раздался хлопок, появилось облако пара. Ричард мгновенно выпрямился и, не помня себя от ярости, метнулся вперед словно пуля. Он бросился на седока, но не успел схватить его, пнул заднее колесо, промахнулся и в последней отчаянной попытке подпрыгнул вверх.
Потом Роджер увидел, как Хилари Рид разворачивает машину. Миг — и она у края дороги, еще миг — и она делает дугообразный поворот, но, не завершив его, останавливается, перекрывая путь мотоциклисту, летящему на нее во весь опор с опущенной вниз головой и явно думающему только о том, чтобы уйти от Ричарда.
— Берегись! — крикнул Ричард.
— Боже! — выдохнул Роджер.
Из дома выскочила Дженет.
— Что? Что такое?!
Хилари Рид нажала на клаксон и не убирала руку. С десяток копавшихся в саду людей обернулись, недоумевая, на резкий сигнал.
Мотоциклист увидел зеленую машину слишком поздно.
Он врезался в нее со всего маху и, выброшенный из седла, футов десять летел в воздухе, кувыркаясь как акробат, исполняющий сложное сальто, пока не грохнулся наземь. Он упал головой вперед. Кто-то вскрикнул, странный, жуткий вопль прорезал тишину.
Ричарду, наконец, удалось остановить свой бег, и, уткнувшись в машину, он оказался рядом с Хилари Рид. Когда Роджер подбежал к ним, они стояли, вцепившись друг в друга, как бы помогая один другому перенести страшную картину, открывшуюся их глазам.
Глава четырнадцатая
НОЧЬ ТЕРРОРА
На Лондон медленно опускалась теплая ночь.
В Челси Ричард лег в постель, но не мог уснуть, его неотступно преследовало увиденное. В комнате наискосок тоже без сна лежала его мать Дженет, в который раз представляя, что могло бы быть с ее сыном. На улице Сент-Джонс-Вуд, где она действительно жила со своей матерью, неспокойным тревожным сном забылась Хилари Рид — случившееся было самым страшным из всего, что ей довелось пережить с тех пор, как она вступила в ряды столичной полиции. В комнате этажом ниже Мориарти крепко спала без лекарств Хелина Янг; в комнате над ней, устало глядя на вставленный в пишущую машинку лист бумаги, сидел Мориарти, жаждущий ярких результатов и уверенный, что старший следователь Уэст не добьется их. Под действием снотворного спал на животе Уайнрайт в больнице в Патни. В маленькой по соседству с Дейзи комнате спала Джил Хиккерсли, приняв на ночь успокаивающее. Крепко спали в Шепердс-Буш, каждый в своем доме, Бетти Смит и Джонатан Кобден, еще ничего не забывшие, но уже не вздрагивающие при воспоминании о нападении на них.
Спал в своей камере Джон Смит, оказавшийся Осгудом.
Человек, не назвавший своего имени, тоже спал в Брикстонской тюрьме, где по решению суда он содержался под стражей.
В морге, заснув вечным сном, лежал неопознанный юноша-мотоциклист, о пропаже которого никто не заявлял и опознать которого можно было теперь только по особым приметам на теле.
Наступала ночь, и влюбленные покидали уединенные места, выходя из тени под огни улиц и машин. Все это время полиция была в напряжении, теперь тревога начала постепенно стихать, потому что к полуночи большинство тех, кто, горя любовью и желанием, искал уединения в парках и подъездах, расходились по домам. Некоторые грустно, некоторые удовлетворенно, кто-то ликуя, а кто-то со страхом за то, что наделал и что его может ожидать.
Но не все влюбленные шли домой, ведь ночь была так тепла и так полна очарования. И если ты живешь один, или родители твои считают, что дети вправе вести свою собственную жизнь, то куда и зачем торопиться? Как и у полиции, у них притупилось чувство опасности, они были заняты исключительно друг другом.
Медленно, крадучись, пробирались люди с распылителями в руках сквозь темноту к своим жертвам.
Один за другим они занимали позиции для атаки.
Внезапно яркий свет озарил самые темные места, и тишину ночи вспугнули пронзительные крики. Мгновенно стряхнув дремоту, зашевелилась полиция. Взревели моторы, настойчиво и неумолчно зазвонили телефоны в полицейских отделениях и больницах, завыли на дорогах сирены машин «скорой помощи».
Раздался телефонный звонок в доме Роджера, и Дженет, только-только задремав, внезапно вскочила.
— Уэст, — ответил Роджер, подняв трубку телефона рядом с кроватью.
— Имеются сообщения примерно о пятидесяти случаев ожогов кислотой, сэр, — сказал инспектор, дежуривший в отделе информации. — Я подумал, что вы должны сейчас же узнать об этом.
— Знаете, где найти Мориарти? — спросил Роджер, опуская ноги на пол.
— Да, сэр.
— Пошлите за ним. Я буду через двадцать минут, — Роджер поднялся. Света уличных фонарей было достаточно, чтобы увидеть тревожные глаза Дженет. — Скверная ночь для юных влюбленных, — проговорил он. — Прости, моя хорошая, мне надо идти.
— Роджер, — окликнула она, когда он спускался по лестнице, — будь осторожен.
Будь осторожен…
К половине третьего ночи поток донесений иссяк. Роджер, без пиджака и с ослабленным галстуком, как всегда безупречно одетый Мориарти и еще два сержанта закончили втыкать в карту булавки, отмечая места, где были совершены налеты. Их было семьдесят три в двадцати восьми разных местах — от Клапам-Коммон до Хампстед-Хит, от Хам-Коммон до Риджентс-Парк, от Далидж-Коммон до Камберуэлл-Грин, от Илинг-Коммон до берега реки, поросшего лесом. Мориарти, мечущийся подобно молнии, вычерчивал график за графиком, лист за листом, а Роджер анализировал работу отделений и их донесения.
Они отличались друг от друга:
