— Нужно другое название, — заметил он. — Подумайте об этом и поглядите, что предложит Пенгелли. Не превращайте Ярд в эдакого защитника общественной морали — мы всего лишь стражи собственности. Но… — он замялся, потом встал и подошел к окну, из которого было видно здание парламента. — Уэст, — продолжил он равнодушно, — я не могу этого одобрить, вы знаете. Однако, если Пенгелли и «Глоб» выразят желание нам содействовать, я не буду препятствовать. Однако помните — вам придется действовать на свое усмотрение, — и он неторопливо, почти страдальчески добавил: — Если вы понимаете, что я имею в виду.
Роджер прекрасно понимал.
Это означает следующее, — объяснил он Пенгелли, когда они уселись в дальнем, уединенном углу «Данелли», прекрасного ресторана на реке неподалеку от Ярда. — Коппелл не обещает мне своей поддержки. Если я передам вам информацию раньше, чем остальным, и разразится скандал, то все шишки достанутся мне.
— Да-а, — протянул Пенгелли. Он был похож на учителя — очки в металлической оправе, выражение доброжелательности на лице, чем-то сходное с Джошиа Понтом. — Мы сделаем все возможное, чтобы никто не узнал, откуда мы получили информацию. Ты ведь нас знаешь.
— Да, — согласился Роджер. — Мое дело решить, стоит ли ваша помощь того, чтобы рисковать своей головой.
— Обещаем полную поддержку, — уверил его Пенгелли. — Я встречался с редактором, а тот со Стариком. Он у нас большой борец за свободу личности, за право людей делать то, что они считают нужным, а не то, что им указывают или к чему принуждают. «Учите, а не принуждайте!» — вот его девиз, а он совпадает с нашей затеей. Будто ты сам не знаешь, — обиженно закончил Пенгелли, берясь за меню.
Глаза Роджера блеснули.
— Вот тебе и заголовок, — сказал он. — «Учите, но не принуждайте и не запугивайте». Научите молодежь любить, а не блудить, вместо того чтобы пугать ее до потери сознания. Страх сводит с ума, но не лишает вожделения. Ну, как это звучит? — с нетерпением спросил Роджер.
Пенгелли сидел откинувшись, сняв очки.
— Да ты просто пропадаешь в Ярде! — заявил он. — Нет, решительно твое место на Флит-Стрит, в мире журналистики. Сегодня вечером твоя идея будет нашей передовицей. Покажем, что за этими нападениями кроется покушение на права человека, не одобряя, конечно, практически совокуплений в парках, — он потер глаза. — Что-то еще, Красавчик?
— Похоже, кто-то здесь разыгрывает из себя Господа Бога, — улыбнувшись, произнес Роджер.
— Понимаю, что ты имеешь в виду, — проворчал Пенгелли. — Не думаю, что следует касаться этой стороны дела. Пусть сами делают выводы.
— Пен, эта сторона может быть очень важной для нас.
— Хочешь сказать, вам надо, чтобы мы упомянули об этом?
— И чем быстрее, тем лучше.
— Хорошо, подумаем, что тут можно сделать, — пообещал Пенгелли.
— А как насчет вознаграждения за любое сообщение, которое поможет разоблачить руководителя нападений с серной кислотой? — напомнил Роджер.
— Будет. Тысяча фунтов, — с видом полнейшего равнодушия проговорил Пенгелли.
— Пен, — сказал Роджер, — все, что я смогу, я для тебя сделаю.
Пенгелли взглянул на подошедшего официанта, рассеянно спросил:
— Что? — и тут же торопливо добавил: — Унесите, пожалуйста.
Официант собрал тарелки и черный перец, который они просили принести для копченого лосося, и Пенгелли надел свои очки.
— Я тебе напомню об этом, — пообещал он. — Итак, вчера действовало, по предварительным подсчетам, от двадцати пяти до тридцати небольших мобильных групп?
— Да.
— А что значит — «кто-то изображает из себя Господа Бога»? У него, выходит, есть от пятидесяти до ста учеников, помогающих изливать на грешников серную кислоту? — поскольку Роджер не ответил, Пенгелли вновь заговорил: — Вряд ли допустимо полагать, что такое количество молодых оболтусов можно объединить в сернокислую армию только лишь идеей праведности. Им за это либо платят, либо они делают это из сатанинской радости. Не удивлюсь, если их привлекает и то, и другое. Я использую твою идею о человеке, играющем роль Бога, если ты настаиваешь, но ни ты, ни я не отнесемся к этому всерьез. Не такого надо искать.
— Я не знаю, кого я ищу, — признался Роджер.
Официант принес бефстроганов для Роджера и камбалу, запеченную на углях, для Пенгелли, и они принялись за еду. Когда с ней было покончено, сам Денелли, низенький, толстый, со своей итальянской улыбочкой на лице, подошел к ним, держа в руке номер «Ивнинг ньюс».
— Здесь ваша фотография, мистер Уэст, я подумал, вам захочется взглянуть, — сказал он. — Прошу прощения, мистер Пенгелли, что это не ваша газета.
— Удивлен, что ты читаешь такую дрянь, — пошутил Пенгелли. — Я… Что случилось, Роджер?
Пенгелли с тревогой смотрел на выражение лица Уэста.
Да, там была его фотография. Но рядом со страницы смотрело трогательное сердцеобразное лицо Джил Хиккерсли и портрет-фоторобот. Внизу шла подпись:
Глава пятнадцатая
ЯРОСТЬ
Побелев от злости, какой он не испытывал уже много лет, Роджер стремительно вошел в комнату, где вместе с двумя сержантами работал Мориарти. Тех сразу сдуло, как только они взглянули на Роджера. Захлопнув дверь и швырнув на стол Мориарти газету, Уэст напряженно и требовательно спросил:
— Это вы поместили в газете портрет Дэвидсона?
— Да, я…
— И этот текст?
— Да, я подумал…
— Мориарти, — свирепо произнес Роджер, — вы не умеете думать. Пока еще не умеете. Вы не можете даже начать думать. И вы не умеете выполнять приказы. Я говорил вам, что не надо помещать этот портрет без моего особого указания, говорил?
— Да, но…
— Не может быть никаких «но». Вы сознательно нарушили приказ, и я знаю, почему. — Он наклонился над столом, взявшись за его края вытянутыми руками и в упор глядя на молодого человека, в лице которого не было ни кровинки, глаза остекленели. — Вы считаете, я неправильно веду дело. Вам кажется, что я действую недостаточно быстро, — он сделал паузу, давая Мориарти возможность возразить: «Нет, это не так, сэр», но тот сидел совершенно неподвижно, губы его лишь чуть раздвинулись, обнажая зубы, будто он собирался зарычать. — Вы думаете, что можете работать лучше, чем я. Но затешите у себя на голове. Вы предали молодую девушку — свидетеля, который теперь для нас потерян. Вы выставили меня лжецом и тем самым подорвали в ней всякое доверие к полиции. Возможно, она стала бы решающим свидетелем. Даже болван, я думаю, понимает, что она единственный человек, который способен установить личность Клайва Дэвидсона! Служащие Ассоциации молодых христиан не смогут сказать, кто был с нею в тот вечер и кто именно убежал. Это может сделать только она. Думаете, теперь она захочет нам помочь? — отрывисто бросил Роджер. — Ну, давайте, ответьте мне, как вы думаете, захочет она?
— Мы ее заставим, — выдавил Мориарти.
