— Я удивлен, что вы пришли, доктор Айлз, — сказал Питер Лукас. — Я так и не смог вам дозвониться. — Его рукопожатие было кратким — прохладное деловое приветствие, что было вполне объяснимо, поскольку Маура так и не удосужилась ответить на его звонки. Он провел ее через вестибюль «Бостон Трибьюн» к посту охраны, где ей вручили оранжевую бирку посетителя.
— Не забудьте сдать, когда будете уходить, мэм, — напомнил охранник.
— Да уж, это в ваших интересах, — добавил Лукас, — иначе этот парень будет гнаться за вами, как охотничий пес.
— Приму к сведению, — отозвалась Маура, прикрепляя бирку к блузке. — У вас тут охрана серьезнее, чем в Пентагоне.
— Вы знаете, сколько недовольных бывает после каждой газетной публикации? — Он вызвал лифт и, обернувшись, взглянул на ее серьезное лицо. — Ох-хо-хо. Думаю, вы тоже из их числа. Поэтому и не отвечали на мои звонки?
— Статья, которую вы написали обо мне, многим испортила настроение.
— Из-за меня или из-за вас?
— Из-за меня.
— Я неправильно вас процитировал? Исказил ваши мысли?
Поколебавшись, она призналась:
— Нет.
— Тогда почему вы на меня сердитесь? Я же вижу, что сердитесь.
Она посмотрела ему в глаза.
— Я была слишком откровенна с вами. И напрасно.
— Знаете, а мне было интересно брать интервью у женщины, которая откровенна, — признался он. — Приятное исключение.
— Вы представляете, сколько звонков я получила? По поводу моей теории о воскрешении Христа.
— А! Вы об этом.
— Звонили даже из Флориды. Люди возмущены моим богохульством.
— Вы ведь всего лишь высказали свое мнение.
— Когда ты все время на виду, это бывает опасно.
— Ну, это как посмотреть, доктор Айлз. Вы фигура публичная, и, если говорите что-то интересное, это сразу привлекает внимание. По крайней мере, вам есть что сказать, в отличие от многих других, кого мне приходится интервьюировать.
Двери лифта открылись, и они вошли в кабину. Наедине с Лукасом Маура чувствовала себя неловко от его чрезмерной близости и откровенно изучающего взгляда.
— Так зачем вы мне звонили? — поинтересовалась она. — Пытаетесь навлечь на меня еще большие неприятности?
— Я хотел знать, как прошло вскрытие трупов Джо и Алены. Вы так и не распространили пресс- релиз.
— Мне не удалось завершить вскрытие. Трупы перевезли в лабораторию ФБР.
— Но они временно находились в вашем морге. Не поверю, что вы просто держали их в холодильнике и даже не осмотрели. Это не в вашем характере.
— А какой у меня характер? — Она вопросительно взглянула на него.
— Вы скрупулезны. Требовательны. — Он улыбнулся. — Настойчивы.
— Как вы?
— Моя настойчивость совершенно не помогает мне в общении с вами. Но я подумал, что мы могли бы стать друзьями. Это не означает, что я рассчитываю на какие-то особые привилегии.
— А на что вы рассчитываете?
— Ужин. Танцы. Коктейль, на худой конец!
— Вы серьезно?
В ответ на ее вопрос он робко пожал плечами.
— Попытка не пытка.
Двери лифта открылись, и они вышли.
— Она умерла от огнестрельных ранений в голову, — сказала Маура. — Думаю, вы это хотели узнать.
— Сколько было ран? И сколько убийц?
— Вы хотите знать все чудовищные подробности?
— Просто хочу быть точным. Люблю оперировать данными из первоисточника, пусть даже для этого приходится кому-то надоедать.
Они вошли в редакцию, где за клавиатурами компьютеров трудились многочисленные журналисты, и подошли к столу, заваленному папками и бумагами. Здесь не было ни одной фотографии — ни ребенка, ни женщины, ни даже собаки. Сугубо рабочее пространство, хотя Маура не могла взять в толк, как можно работать среди такого хлама.
Лукас утащил свободный стул из-за соседнего стола и подкатил его к Мауре. Стул отчаянно заскрипел, когда она опустилась на него.
— Итак, вы не отвечаете на мои звонки, — сказал он, устраиваясь рядом. — Зато приходите ко мне на работу. В этом есть какой-то особый смысл?
— Дело усложнилось.
— И теперь вам нужно что-то от меня.
— Мы все пытаемся понять, что произошло той ночью. И почему.
— Если у вас были ко мне вопросы, достаточно было просто снять телефонную трубку. — Он буравил ее взглядом. — Уж вам бы я точно перезвонил, доктор Айлз.
Оба замолчали. В редакции стоял гул от телефонных звонков и стука по клавишам компьютеров, но Маура и Лукас просто смотрели друг на друга, и воздух между ними был пронизан раздражением с примесью чего-то непонятного. Она отказывалась признаться себе в том, что это взаимное влечение. «Или я это просто придумала?»
— Простите, — наконец произнес он. — Я болван. То есть я хочу сказать, вы здесь. И это главное.
— Вы должны понять меня, — сказала она. — Будучи лицом официальным, я постоянно получаю звонки от репортеров. Некоторым из них — многим — совершенно наплевать на права покойного и страдания его семьи, на тайну следствия. Я научилась быть осторожной и следить за тем, что говорю. Потому что не раз меня подводили ваши коллеги, обещавшие не разглашать мои комментарии.
— Именно это удерживало вас от того, чтобы позвонить мне? Профессиональная скрытность?
— Да.
— И другой причины нет?
— А какая может быть другая причина?
— Не знаю. Я подумал, может, я вам неприятен. — Его взгляд был столь пристальным, что Маура с трудом выдержала его. Ей было неловко.
— Я не могу сказать, что вы мне неприятны, господин Лукас.
— Уф! Вы не представляете, как лестно слышать от вас даже такую похвалу.
— Я думала, у журналистов более толстая кожа.
— Всем нам хочется нравиться, особенно людям, которыми мы восхищаемся. — Он придвинулся ближе. — И кстати, не господин Лукас. А Питер.
Последовала очередная пауза. Маура пыталась понять — флирт это или попытка манипуляции. Возможно, для Лукаса это одно и то же.
— Похоже, я что-то не так сказал, — смутился он.
— Мне, конечно, тоже приятна похвала, но я бы предпочла, чтобы вы были со мной честны.
— По-моему, я как раз и был честен.
— Вам нужна от меня информация. Мне от вас тоже. Просто мне не хотелось говорить об этом по телефону.
Он понимающе кивнул.
