— На самом деле следов разложения почти нет. Дом-то заброшенный. Ни отопления, ни электричества. Внутри, наверно, около нуля градусов. Как в холодильном шкафу для хранения мяса.
— Как она туда попала?
— Понятия не имеем. Никаких следов взлома — выходит, у нее был ключ. А может, у убийцы.
Двери лифта открылись, и они вошли в кабину — Кибби оказался между двумя женщинами. Как буфер между Маурой и Джейн, которые так и не обменялись ни словом, с тех пор как вышли из машины.
— Кому принадлежит заброшенный дом? — спросила Джейн.
— Одной женщине, которая сейчас живет не здесь. Она унаследовала его от родителей и вот уже несколько лет пытается продать. Связаться с ней не удалось. Даже агент по продаже недвижимости не в курсе, где она может быть.
Они вышли из лифта в цокольном этаже. Кибби сначала провел их по коридору, а потом — через дверь приемной морга.
— А, это вы, доктор Кибби! — Светловолосая девушка в форменной больничной одежде, отложив в сторонку любовный роман в мягкой обложке, который перед тем читала, встала и подошла поздороваться. — А я уж думала, вы больше не придете.
— Спасибо, что дождалась, Линдси. Эти две дамы… я тебе о них говорил… из Бостона. Детектив Риццоли и доктор Айлз.
— Вы ехали так долго только ради того, чтобы взглянуть на нашу девочку? Я сейчас вывезу ее. — Она прошла через двойные двери в секционную и нажала на кнопку настенного выключателя. Над столом вспыхнули лампы дневного света. — Доктор Кибби, мне правда надо скоро уходить. Может, вы потом сами, вместо меня, закатите ее обратно в холодильник и все тут закроете? Просто захлопните за собой дверь в коридор, когда будете уходить.
— Хочешь успеть на окончание игры? — поинтересовался Кибби.
— Если не приду, Иэн перестанет со мной разговаривать.
— А Иэн умеет разговаривать?
Линдси закатила глаза.
— Доктор Кибби! Ну, пожалуйста!
— Говорю тебе, позвони моему племяннику. Он учится на подготовительных курсах при медицинском колледже в Корнелле. Не то, гляди, поздно будет — еще подцепит его какая-нибудь бойкая девица.
Линдси прыснула и открыла дверь холодильника.
— Да уж, будто бы я хочу замуж за врача.
— Ты меня сильно обидела.
— Я хотела сказать, мне нужен парень, который всегда бы приходил ужинать домой. — Она потянула на себя каталку и вытащила ее из холодильника. — Хотите, переложим на стол?
— И так сойдет. Резать мы не будем.
— Дайте-ка еще раз проверю, ту ли я достала. — Линдси глянула на бирку, прикрепленную к лежавшему на каталке мешку, взялась за застежку молнии. И без тени колебания или смущения расстегнула мешок, обнажив лицо жертвы. — Ага, та самая, — сказала она и, выпрямившись, откинула назад свои светлые волосы, обнажив уже собственное цветущее молодое личико. Как же не похоже было оно на безжизненный лик с высохшими глазами, глядевшими из отверстия в мешке.
— Дальше мы сами управимся, Линдси, — сказал доктор Кибби.
Девушка помахала рукой.
— Не забудьте как следует захлопнуть дверь, — весело сказала она и ушла, оставив за собой запах духов, казавшийся здесь совершенно неуместным.
Маура надела резиновые перчатки, взяв их из коробки на вспомогательном столике, вернулась к каталке и расстегнула мешок до конца. Когда полы его раздвинулись, никто не проронил ни слова. При виде того, что лежало на каталке, они словно онемели.
При температуре четыре градуса по Цельсию рост бактерий прекращается и разложение приостанавливается. Хотя прошло уже по меньшей мере две недели, благодаря холоду, стоявшему в заброшенном доме, мягкие ткани тела жертвы не пострадали, и ментоловая мазь, заглушающая неприятные запахи, оказалась ни к чему. Однако в ярком свете ламп им открылась картина пострашнее гнилостного разложения. На горле жертвы зияла глубокая ножевая рана, трахея тоже была перерезана — до самых шейных позвонков. Но взгляд Мауры привлекли даже не эти роковые последствия удара лезвием, а обнаженное туловище. Многочисленные кресты на груди и животе жертвы. Священные символы, вырезанные на человеческой коже, точно на пергаменте. В разрезах запеклась кровь, ее застывшие струйки виднелись повсюду: они тянулись кирпично-красными линиями от краев неглубоких разрезов к бокам и спускались по обеим сторонам туловища.
Маура перевела взгляд на прижатую к левому боку руку жертвы. И увидела кольцеобразные синяки, подобные жутким браслетам вокруг запястья. Она подняла глаза и встретила взгляд Джейн. И в этот короткий миг злость друг на друга у них обеих разом прошла: ее затмила воображаемая картина последних мгновений жизни Сары Пармли.
— Он сотворил это с нею, когда она была еще жива, — проговорила Маура.
— Все эти порезы… — Джейн сглотнула. — На такое, должно быть, ушел не один час.
— Когда мы ее нашли, у нее вокруг целого запястья и обеих лодыжек была затянута нейлоновая веревка, — пояснил Кибби. — А концы ее привязаны к гвоздям, вбитым в пол, так что бедняжке было не пошевельнуться.
— Он не сделал такое даже с Лори-Энн Такер, — заметила Маура.
— С той, которую убили в Бостоне?
— Ее расчленили. Но не пытали. — Маура обошла вокруг каталки и, подойдя к телу с левой стороны, взглянула на культю запястья.
Рассеченная плоть ссохлась, потемнела и затвердела, мягкие ткани сморщились, и сквозь них проглядывала разрезанная кость.
— Возможно, он что-нибудь хотел от нее, — предположила Джейн. — Поэтому, должно быть, и пытал.
— Думаете, допрос? — изумился Кибби.
— А может, наказание, — сказала Маура, глядя на лицо жертвы.
Она вспомнила слова, нацарапанные на ее собственной двери. И на стене в спальне Лори-Энн Такер. «Я согрешила».
«И это расплата?»
— Это не случайные разрезы, — заметила Джейн. — А кресты. Религиозные символы.
— Он нарисовал их и на стенах, — сообщил Кибби.
Маура посмотрела на него.
— На стенах еще что-нибудь было? Другие знаки?
— Ну да. Полно всякой чудной дребедени. Меня бросило в дрожь, скажу я вам, стоило только переступить порог. Джо Джуревич сам вам все покажет, когда пойдете с ним туда. — Он глянул на тело. — Уже по всему этому можно сказать, что вас ждет там. И так понятно, что мы имеем дело с помешанным.
Маура закрыла мешок, застегнув молнию над запавшими глазами жертвы, над роговицами, подернутыми пеленой смерти. Вскрытие предстояло делать не ей, но она не нуждалась ни в скальпеле, ни в зонде, чтобы понять, как умерла бедняга: ответ был вырезан на теле жертвы, и она это увидела.
Они задвинули каталку обратно в холодильник и сняли перчатки.
Моя руки над раковиной, Кибби сказал:
— Десять лет назад, когда я перебрался в округ Ченанго, думал, это и правда благословенное местечко. Кругом чистый воздух, холмы. Люди всегда приветливо машут руками, угощают пирогами, когда приходишь к ним с визитом на дом. — Он вздохнул и выключил воду. — Но от этого никуда не денешься, разве нет? Большой город или маленький — везде и всюду мужья убивают жен, а молодняк колотит друг дружку да хапает все подряд. Но я и подумать не мог, что когда-нибудь увижу проделки психопата. — Он оторвал бумажную салфетку и вытер руки. — Только не в таком захолустье, как Пьюрити. Вот сами увидите, тогда и поймете.
— Это далеко отсюда?
