это голыми руками.
Он нетвердо вошел в комнату, улыбаясь: – Эй, ты встаешь? – Все лицо было в чем-то.
– Да. Надо кое-что сделать.
– Ну, это подождет. Есть более важное. Тебе повезло, что я зашел сменить одежду. Можешь вернуться со мной, но поторопись!
Я сел на краешек постели: – Вернуться куда?
– Назад в отель. Первая сессия не начнется до десяти, но у меня встреча за завтраком…
– За завтраком?
– Ага. У тебя есть вытрезвин?
– Нету. Надо посмотреть…
– Оставь, найду в отеле. Вставай, одевайся…
– Подожди минуту… – Я сидел, протирая глаза. Голова болела. Я пожаловал ему временную приостановку казни, пока не выслушаю свидетельские показания: – О чем ты все? Где ты был всю ночь?
– Раскрашивал город голубым и зеленым. Пошли…, – он потащил меня за ногу, – … в душ со мной. У меня была вечеринка на ходу.
– Вечеринка на ходу?
– У нас что здесь, эхо? Ага, вечеринка на ходу: – Он стучал чем-то в душе.
Вставай, снимай это – иначе ты попадешь под душ в белье.
– Подожди минуту!… – Я начал присаживаться на скамеечку.
– У нас нет ни минуты! – Он внезапно поднял меня в воздух, шагнул под душ и держал под бегущей водой. – Черт побери! – Теперь даже телефонный звонок от губернатора не мог спасти его. Все, в чем я нуждался, был горшок меду, муравейник и четыре колышка.
Мое бумажное белье размокло и свалилось. Он дал мне мыло, потом разодрал свою влажную майку. Он сбросил килт – настоящий – м выпихнул его ногой из душа на пол ванной.
– Я спросил: – Ты забыл его где-то?
– Забыл что?
– Свое белье?
– Никогда не ношу. Это традиция. Ничего под килтом. – Он глуповато улыбнулся. – Ну, он немного изношен этим утром, но дай мне пару дней – и все будет олл райт.
Я отвернулся, сунул голову под душ и просто стоял. О-о-о!
– Во всяком случае, – продолжал он, – пошел я на вечеринку. – Может, если я налью воду в уши, я перестану его слышать? – Только на этот раз у меня была цель. Я начал на первом этаже вестибюля с полковником Баствортом, помнишь его?
Того, с девушкой? С ним важно познакомиться – он ответственный за реквизиции, материальное обеспечение и транспорт для всего района Денвера. Он прекрасный бюрократ, у него бумаги идут быстро. Тем не менее – Джим, стань ближе к мылу!
Мы торопимся! Тем не менее я оставался с ним достаточно долго, чтобы попасть на частную вечеринку в пентхаусе. Комитет конференции. Сидел в уголке с тремя председателями и слушал сплетни. Через пятнадцать минут я знал, кто в этой комнате важен, а кто нет. Еще пятнадцать минут, и они узнали, кто я – племянник сенатора Джексона из Мормонского университета!
– Что?…
– Заткнись и трись мочалкой – я еще не кончил.
– Тед, нельзя же так лгать…
– А как надо было говорить?
– Ты знаешь, о чем я. Ни конгрессменов, ни генералов, ни бог знает кто еще!
– Джим, это неважно. Никто их них не уделял никакого внимания ничему, кроме того, что выходило с их собственных ртов – или входило. И когда они собрались отплыть на другую вечеринку, я дрейфовал с ними. И попал еще в одну комнату полную народа и еще раз проделал то же самое. Слушал сплетни, отмечал самых важных – это нелегко, сплетни обычно грязные – и держался к ним близко, насколько мог. Так я прошел через семь вечеринок, одна лучше другой. Был прием в Объединенных Нациях только для дипкорпуса, ты знаешь, что здесь полмира? Дядя Сэм снял большой зал – я видел сенатора, спящего в салате – коммунистам расточали наибольшую заботу: им дали президентский номер. Я даже попал в Общество за Оптовую Агрессию – странная компания. Но полезная. Знаешь, как важны наемники для поддержания баланса мировых сил?
– Нет и не хочу знать. – Немного подумав: – Они устраивают убийства? И много берут?
– Только репутацию – если ты задаешь подобные вопросы, значит не можешь себе это позволить.
Я начал выбираться из душа, но Тед схватил меня: – Подожди, ты не дослушал самое лучшее.
– Дослушал!
Нежным толчком он впихнул меня назад. – Ты красив, когда злишься…
– Отстань, Тед! -… и я люблю, когда ты играешь твердо. – Но он меня выпустил. Я выскочил, кипя. Единственное, оставившее теперь Теодора Эндрю Натэниела Джексона в живых, была невозможность придумать подходящий способ разделаться с телом.
Я снова встал под душ – он размазал мыло по всей спине. Струи были между умеренно теплыми и горячими. – Хочется отрубить тебе это, Тед.
– Можешь не беспокоиться – все знают, что между нами все кончено. Я встретил прошлой ночью девушку и позволил ей «излечить» себя. О, я не хотел этого, Джим. Я пытался остаться верным – сказал ей, что дал торжественную клятву – но она убедила меня попробовать еще раз другим способом – и оказалась права.
Именно в этом я и нуждался.
– Ужасно. Я очень счастлив за тебя. Ты не только убедил всех, что я педик – теперь я уже брошенный педик. А я даже не знаю, как все началось. – Я повернулся под душем, подняв руки, чтобы прополоскаться. Точно в этот момент струи стали ледяными – внезапный тугой удар чертовски холодной воды, целый поток из местного ледника. – А-а-а!, – сказал Тед. – Чувствуешь величие? Это разбудило тебя?
Я не ответил. Был слишком занят ругательствами – выскочил из душа и трясся в полотенце, пока от стен не исчезло эхо. Теперь я совершенно пробудился и меня совсем не заботило, есть ли у меня способ разделаться с телом, или нет.
– Открой дверь, Джим!
– Что?
– Дверь – слышишь, стучат?
Я недовольно вышел из ванной и накапал до двери. – Да?…, – рявкнул я.
Это была костлявая девица с глазами спаниеля. Почему она так напоминает кого-то? О, да, одна из тех, кто подливал Фромкину в стакан. Она ухаживала за ним весь вечер, теперь я вспомнил. – Хай, Джим!, – сказала она, – Нас не представили друг другу формально… – Она схватила моя руку и сильно сжала ее. -… меня зовут Динни. Парни, вы еще не готовы? – У нее были плохие зубы.
– Э-э, нет.
– Окей, я подожду. – Она пронеслась мимо меня и расположилась в единственном кресле.
– Э-э, хорошо. Подождите. – Я схватил немного одежды и отступил в ванную.
– Боже, – сказал Тед, выходя из-под душа. – Разве утро не чудесно? – И ткнул меня в ребра, проходя.
– Ага. Наверное, ни один судья страны не осудит меня. Я быстро напялил одежду.
Когда я вышел из ванной, Динни как раз вручала Теду ярко-коричневую майку с надписью: «Не просто еще одна любовная интрижка…» – Вот, – говорила она, от этого женщины обезумеют. Она подчеркивает твои мускулы.
– Особенно тот, что между ушей, – пробормотал я. Они меня игнорировали.
Тед улыбнулся, натянул майку и темно-красную ветровку. Он подхватил свою сумку и начал двигаться к двери. – Все готовы? Пошли.
Я схватил пиджак и двинулся следом. Когда мы вышли на утреннее солнце, я смахнул с глаз внезапные слезы. Не думал, что так ярко может быть в Колорадо днем. Тед уже свалился в водительское сидение
