Московским царством не является такой очевидной. Новая религия как бы и не возникает в опустившихся на дно очагах сохраненной русской культуры, поглощенной волнами татаро-монгольского ига. И все же речь идет о новой культуре, о новом ядре культуры, о новой цивилизационной парадигме. Кто-то считает эту парадигму испорченной модификацией прежней (об отуреченной, отатаренной москальской Руси особенно любят рассуждать украинские крайние русофобы). Мы здесь не будем использовать оценочный подход. В сущности все сравнения и нужны-то только затем, чтобы внятно обрисовать имеющиеся у нынешней России альтернативы разной степени неблагоприятности.
Все, что как-то соотносится хотя бы с относительной некатастрофичностью, связано с первым из рассматриваемых сценариев. В рамках этого сценария только и возможно то или иное развертывание фигур нынешнего премьера, претендующего на статус лидера столь неблагополучного государства.
И никакого соотнесения не будет в случае, если новому лидеру не удастся осмыслить и разрешить (на основе этого осмысления) свои отношения с 'византизмом' описанного нами типа и качества. В завершение этого описания укажем, что подобный 'византизм' вряд ли стоит жестко увязывать только с властью, с нынешним Кремлем. Упадочная демократия легко может трансформироваться в упадочный же реставрационизм. А та политическая культура, которую мы (далеко не первыми) очень условно назвали 'неовизантийской', в основе своей, конечно, имеет упадочную усталость, неспособность ни к какой мобилизации и глубокое отвращение по отношению к любому усилию, основанному на презираемой декадентской упаднической усталостью политической цельности.
Часть 5.
В.Путин и Чечня – 'неовизантийские игры' на геополитическом поле
Каковы бы ни были общие проблемы по части соотношения государственности и того размытого и внутренне противоречивого демократизма, который победил в 1991 году, на обломках советской универсальной империи есть такая Частность, в которой Общее наполняется особым содержанием. И такая Частность внутри общих проблем указанного формата – это Чечня. То, что мы и назвали 'Второй попыткой'. Следует отдать дань уважения тому, кто решается на вторую попытку вопреки всему, что произошло в рамках первой. Но нельзя допустить, чтобы эта попытка была попыткой с негодными средствами. Платить будут не только творцы попытки. Платить будем все мы. И потому постараемся включить объемное зрение там, где сейчас работает зрение в лучшем случае двумерное.
В.Путину сколько угодно может казаться, что он в Чечне ликвидирует криминальный очаг и защищает целостность Российского государства. Для византизма – это так только с позиций крайней политической наивности. С позиций умеренной политической наивности византизм позволяет Путину считать (коль скоро он готов это делать), что в Чечне осуществляется накачивание рейтинга преемника и будущего президента России.
На самом деле в Чечне накачивается только неопределенность. И создается беспрецедентный товар многовекторного и многоразового использования. И вновь – имя этому товару Неопределенность, возведенная в принцип.
Фиксируя такой характер 'чеченского генератора неопределенности' и соотношение этого генератора с постсоветским российским 'византизмом', мы не пытаемся переходить на позиции 'теории заговора' (заговора того же 'неовизантизма', к примеру). Геополитическая неопределенность в нынешней России не сотворена, а актуализирована (разбужена). Она существовала и ранее как в советский, так и в досоветский период. Она в силу этого объективна, а не конспирологична. 'Неовизантизм' же просто превращает живую вариативность в технологическую 'многоэлементность'. Он умерщвляет спор идей и одновременно раздувает трупы этих идей, превращая эти трупы в инструменты сложной и бесплодной игровой техники.
За счет такого умерщвления и раздутия 'неовизантизм' осуществляет то единственное, что для него является 'реализацией власти': он создает 'фабрику Неопределенности' и интенсифицирует производство этой субстанции, являющейся для него одновременно формой и условием власти.
Что же для этого делается в Чечне?
Для того, чтобы произвести максимальное количество этой Неопределенности, византизм использует в Чечне так называемый 'конфликт империалистов, националистов и евразийцев'. Не секрет, что начиная с Афганистана значительная часть наших военных не хотела выигрывать войну (разрывать исламскую дугу и т.п.). Сам термин 'ограниченный контингент' в этом смысле более чем знаменателен. То же самое происходило и в последующем. Не секрет также, что для другой части военного и военно-политического сообщества не только Афганистан и Средняя Азия, но и Кавказ (именно – как Закавказье, так и Кавказ в целом, включая Северный) являются лишними частями национального государства. Это восходит еще к трудам школы Беннигсена. И это весьма актуально по отношению к нынешней псевдонационалистической военной элите.
В этом смысле та группа, которая хочет выигрывать войну на своих южных границах, всегда является 'империалистической' (это может быть советский, коммунистический, империализм, и это может быть империализм антисоветский, антикоммунистический, демократический и т.д.). Все равно он всегда будет сжат с двух сторон. Для евразийцев: 'Нам нужно дружить с исламом, а не воевать с ним! Войну с исламом нам диктуют сионисты и атлантисты!' Для националистов: 'А на фига нам эти чурки с их кавказской или иной варварской дикостью?' Евразийство и уменьшительный национализм в России всегда противостоят империализму того или иного типа.
Мы уже говорили и подчеркнем еще раз в связи с важностью этого утверждения, что империализм в России никогда не был империализмом колониального типа. И что мало сказать, чем этот империализм не был. Нужно еще сказать, чем он был. А был он всегда империализмом универсалистским, империализмом, объединявшим народы в поле некоей мощной идеи. Разница между империализмом колониальным и империализмом универсалистским – принципиальная. Пример нероссийского универсалистского империализма предшествующих эпох – та же Священная Римская империя (носителем универсального духа в ней является католицизм).
Пример нынешнего нероссийского универсалистского империализма тоже вроде бы очевиден. Носителем этого духа вроде бы намерены стать США. И это будет первый пример либерального универсалистского империализма. Правда, большой вопрос – хотят ли США универсалистской империи или же постепенно происходит снос в сторону новой неоколониальной империи. События в Югославии свидетельствуют в пользу второго.
Описав подобные 'модуляции' темы империализма и его противников, можно сделать ряд вполне, как нам представляется, практикозначимых утверждений по поводу ситуации В.Путина. В связи с этим мы в наиболее концентрированном виде сформулируем то, что представляет собой В.Путин по части явления, которое мы назвали стратегической фокусировкой.
Первое. В.Путин как бы представляет собой 'государственнический демократизм', то есть соединение государственного пафоса с идеей модернизации.
Второе. Идея модернизации прямо апеллирует к идее нации ('нация есть субъект модернизации').
Третье. В этом смысле модернизация не допускает никакого империализма, в первую очередь универсального.
Четвертое. Все позиции на поле идеи нации, 'освобожденной' от империализма и принципа универсума, заняты 'уменьшительным национализмом' (модели а ля Беннигсен или а ля Народно-трудовой союз эпохи войны СССР с гитлеровской Германией). На поле модернизационистских проектов в России нет места либеральному империализму, а значит, войне в Чечне. На этом поле размещена Россия эпохи февраля 1917 года, но эта Россия вряд ли жизнеспособна. В любом случае для Путина остро встает вопрос о его отношениях с так называемыми националистами.
Пятое. Все пространство проектов, ориентированных на либеральный империализм, занято США. Конфронтация с США полностью девальвирует такой империализм для России. Но и без этой конфронтации место для подобного империализма в России – проблематично. Это не значит, что его нет. Наилучшее место здесь было у СССР эпохи обсуждаемых конвергенций с США. Но сейчас время упущено. Нет никаких гарантий, что любые стереотипные (как минимум, а возможно, и вообще всякие) схемы конвергентного типа отвергаются самим партнером по конвергенции. В то же время для конвергенции необходимо иметь два проекта и расхождения между ними. Сейчас же проект вроде как один. И что с чем должно конвергировать даже в самом благоприятном случае?
