Шестое. Борьба за место в чужом проекте (либеральном – в том духе, который мог быть приписан демократическим силам США до войны в Югославии), это так называемое 'место под солнцем', либо быстро выводит на понятие полномасштабной третьей мировой войны с применением ядерного оружия (смотри новую риторику Ельцина, так сказать, китайского образца), либо – на полную подчиненность хозяину проекта. Полная же подчиненность не гарантирует государственной целостности России и многого другого. Об этом свидетельствуют нынешние отношения США и Запада в целом к нынешней русско-чеченской войне. Все российские заходы по поводу единой борьбы с терроризмом ускоренно выброшены на свалку нашим 'западным партнером по диалогу'.
Седьмое. Все разговоры по поводу того, что ислам поддерживает Россию в войне с Чечней мало убедительны. Русско-чеченская война 1994-1996 годов создала необратимо новый климат в исламском мире. Климат, при котором в партнерстве с исламом (если оно и состоится, что крайне проблематично) новой России будет отведена глубоко вторичная роль. При этом равноправная роль в этих отношениях адресует к формату СССР, а роль ислама как младшего, но очень ценимого друга – к формату Российской империи. Третий формат будет, повторяем, совсем иным. И нет никаких гарантий, что в этом формате Россия как-то разместит себя. В 'отечественных' боевиках последнего времени некий 'генерал Кречет', став президентом и размышляя о судьбах России, в конце концов обращает ее в ислам. Тираж таких боевиков и тип их раскрутки не позволяют допустить того, что авторы опираются только на свои скромные возможности или на индивидуальное спонсорство. И столь же трудно допустить, что 'проект генерала Кречета' (здесь слишком прозрачно все вплоть до имени) на деле не обернется просто вырезанием под корень всего российского неисламского населения.
Восьмое. В этом смысле у России предельно простая альтернатива.
Либо все-таки удастся наладить прочный и совершенно нетривиальный супермост в отношениях с какой-то частью Запада для сдерживания в общих интересах той тенденции, которая выбрасывает ислам из нормального места в мире и создает на его месте некоего 'квазиэкспансионистского монстра'.
Либо возникнет 'моджахеддизм' новой волны. При этом любой моджахеддизм означает собой только одно – союз более или менее монолитного Запада и ислама против России (СССР). Допустить моджахеддизм – значит в любом случае либо уничтожить страну немедленно, либо уничтожить ее как бы отсроченно, сделав шаг к реальным ядерным войнам разного формата и качества.
Отсюда вывод о необходимости нетривиального супермоста.
Девятое – и самое главное.
ВСЯ ОСТАЮЩАЯСЯ ЦЕННОСТЬ ЛИБЕРАЛЬНОГО МОДЕРНИЗАЦИОНИЗМА, СОЕДИНЕННОГО С ЗАЩИТОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ (ЧТО И ОЛИЦЕТВОРЯЕТ СОБОЙ ПОКА ЧТО В.ПУТИН), СОСТОИТ В ТОМ, ЧТОБЫ ВЫСТРАИВАТЬ ЭТОТ НЕТРИВИАЛЬНЫЙ СУПЕРМОСТ, ИСПОЛЬЗУЯ ЗАДЕЛЫ РОССИЙСКОГО ЛИБЕРАЛИЗМА. В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ С ЭТОГО ЛИБЕРАЛИЗМА СЕГОДНЯ ВООБЩЕ-ТО 'КАК С КОЗЛА МОЛОКА'.
Десятое. Армия, на которую опирается В.Путин, никакого либерального заряда в себе не несет. Эта армия проникнута духом достаточно поверхностного реставрационизма и реваншизма. Сам по себе этот дух в его нефашистских формах нам никак особенно не претит. Претят поверхностность и выхолощенность этого духа. Его оторванность от реальных проблем. Но поскольку мы взяли на себя (по причинам, изложенным в принципиально важном пункте 9 данного набора аналитических утверждений) обязанность в основном вести анализ как бы от лица желающей встать на государственнические позиции либерально- модернизационистской части российской политической элиты, то надо констатировать, что это отсутствие либерального заряда в армии (армия Французской революции была принципиально иной) создает для стратегии В.Путина, стратегии либерального государственнического модернизационизма в целом, колоссальные затруднения.
Одиннадцатое. Кроме того, армия, воюющая в Чечне, в той части, в которой ее можно назвать 'элитной', давно вкусила всех прелестей современной российской жизни. И от этих прелестей в принципе отказаться не хочет. Поэтому советский (то есть универсалистско-империалистический) реставрационизм и реваншизм в этой части воюющей армии носит в основном риторический характер. Это означает не что иное, как попытку низвести происходящее до построения чего-то типа колониальной империи нового образца. В этих выражениях ситуация не осмысливается, но 'освобожденным чеченцам' в качестве компенсации предлагаются деидеологизированные прелести поздней советской эпохи (детские садики, пенсии и т.п.). В сочетании с реально господствующим потребительско-западническим духом это значит, что армия несет впереди себя дух обеспечения нормального потребления прокладок 'Олвейс' дикарским населением затерроризированной боевиками республики. Это было хорошо в Полинезии в начале XIX столетия. И это совершенно недопустимо в нынешней российской ситуации.
В любом случае – никакого супермоста с подобным видением не построишь. И вот почему. В раннюю советскую эпоху суфийские ордена приняли Красную армию на Кавказе, сказав, что 'впереди нее идет Зеленый Гызр'. Что идет впереди нынешней армии? То есть мы знаем, что шло впереди армии Великой Французской революции. Там, кроме гильотины, впереди шел принцип 'Свобода, равенство, братство'. Что может написать на знамени российский либеральный модернизационизм? Или, точнее, даже так: что он написал на знамени? Написал он на нем нечто в духе необрежневизма, в духе партийных акций по замирению окраин в конце 80-х годов. Сегодня это звучит как: 'Школы, пенсии, детсадики, тепло, электроэнергию на многострадальную чеченскую землю!' Скучно даже объяснять, почему это обречено на провал. То есть, конечно, на фоне существовавшего грабежа это временно будет позитивно воспринято. Но затем снова встанет вопрос: 'Если речь идет о некоей квазизападной жизни с ее форматом благополучия, то кто сказал, что сегодня чеченцы легче получат это от России, чем, например, от Турции или Саудовской Аравии?'
Здесь и находится внутренний, встроенный в либеральный модернизационизм ограничитель, согласно которому чеченцы должны с нами жить потому, что нам так хочется и у нас больше самолетов и бомб. Но этот аргумент не создает стабильности. Он порождает эскалацию насилия в ХХI веке. А эскалация насилия не может вписываться в либеральный модернизационизм. Этот модернизационизм и так-то очень скоро востребует национальную идею, которая в том обществе, которое мы сейчас имеем, может стать только псевдорусской, основанной на экстремизме и этнорадикальности, ничего общего с настоящей национальной идеей не имеющими.
Таким образом, либеральные модернизационисты неизбежно передадут эстафету националистам. Поскольку националисты делятся (что бы они ни говорили) на экстремистских, псевдонациональных этнорадикалов и уменьшительных националистов, то передавать эстафету придется этнорадикалам. Особенно контрастно это будет происходить в условиях указанной эскалации никак идейно не мотивированного насилия.
Тем самым либеральный модернизационизм, мобилизовав в нынешних, глубокого стратегического обоснования не имеющих, формах некий ресурс 'позитивного империализма', тут же начинает мутировать. И постепенно трансформируется в нечто, насыщенное квази- и необаркашовскими настроениями. Что подкрепляется указанными уже противоречиями в установках той части военной элиты, которая как бы поддержала государственный пафос либерального модернизационизма в варианте Владимира Путина.
И где же здесь необходимый супермост? Вновь укажем: как в случае с Владимиром Путиным и его либерализмом, так и в случае с необаркашовскими установками мы сознательно строим анализ на чистом рационализме, на чистом прагматизме, на отстраненном, математизированном почти анализе возможностей и издержек. Если вместо супермоста мы получаем войну на два фронта под некими квази- и необаркашовскими флагами, то эта война кончается тотальным разгромом. И расчленением страны по условиям подписанной военной капитуляции.
Вот почему необходимо исследовать и мобилизовывать те немногие моменты, которые в пределах либерального модернизационизма, вставшего на позиции государственности, все-таки дают шанс на построение указанного супермоста. С этой и только этой точки зрения квази- и необаркашовские настроения в реставрационной и реваншистской части военной элиты – просто тупиковы, а маневры В.Путина (если только они ведутся всерьез) – почти тупиковы. И данное 'почти' следует отыгрывать как, возможно, один из последних шансов на сохранение России без катастроф типа 1917-го года или разного рода 'длительных существований в исходе'.
Удастся это или нет – отдельный вопрос. Но негативное отношение к росту определенных настроений в военной элите, подчеркнем еще раз, определяется для нас не критицизмом по отношению к содержанию
