— А чё Ветер? Нормально всё! — и плечами прохладно пожала. Не пойму никак — знает, или не знает?
— Давай лучше башку твою красить! А то мож, передумала?
— Ни хрена! Я сказала — я сделаю!
Через пару часов я вышла на улицу ослепительной блондинкой самого проститутского вида. Позади был зверский скандал с мамой, и можно не возвращаться.
— Де-евушка, а может, вас подвезти? — слащавенькие, озабоченные уродцы. Облезете!!
— Я, знаешь ли, голубчик, не одна! — и Гдеты под руку — хвать! А она, не дура, меня в засос чмокнула, эти с визгами и отсохли. Потом Гдеты достала мобилу (недавно подаренную Ветром, кстати!):
— Але, Ганчик, ты где? А-а, ну здорово, сиди там. Мы счас подойдем с Ванькой! — и мне подмигивает. Типа, сразить чтоль, его моим шлюшным видочком? Блин, дура, не знает, что я и не такой для него была! Тошнит иной раз от святой наивности.
Прискакали в полузаброшенный парк — наш общий парень сидел там, сгорбившись, с незажженной сигаретой в руках. Радость наша на двоих — для Ленки невинная и безоблачная, для меня мучительная, и испачканная ревностью. «
Гдеты вцепилась в него, поцеловала смачно, с видом собственницы. Я только сдержанно кивнула, и встала в красивую позу, играя роль шлюхи, развлекая их. Он пристально ощупал тело взглядом — короткая юбка будто стала ещё короче, курточка совсем не нужна — я её расстегнула, под ней дорогой лифчик с вышитыми красными орхидеями, супер-вещица. Титьки у меня ещё те, не то что у Ленки. Она бросила на мои достоинства короткий взгляд, тщательно маскируя зависть.
— Не, ты смотри, чё делает! — и смеётся, дура. — Не соблазняй моего парня!
— Держи крепче! Да его разве соблазнишь — весь твой! Я для тебя стараюсь.
Ветра это прямо покоробило. Слюни пускает — ну-ну! Ничего, милый, успеешь, сама вся нетерпение. Для чего рядилась?
— завопила я жутким голосом, запрыгивая на скамейку, для чего пришлось задрать юбку до ушей. Начала развратно отплясывать на некрашеной доске, Ленка подхватила простой и милый мотивчик:
Заржали, как лошади, и продолжили:
А Гавриил Ветер смотрел молча и бесцветно, обещая садомазохизм сегодня после полуночи…
Дома я была только следующим вечером. Открыла своим ключом. Странно, но никого не было. Петровна уже ушла, это ясно. А мама где? Нашарила на кухне бутерброды какие-то и записку:
«
Вот и отлично. Кинула записку в мусор. Утянула из холодильника минералку, из бара — стакан для коктейлей и папин недопитый ром. Подумав, прихватила мамину пепельницу. Сама курит по всему дому — чего ж от меня хочет? Чего вообще от меня можно хотеть?! Я некрасива, глупа и жестока. Учиться не хочу, хоть и продолжаю переползать от сессии к сессии.
Мне больно. Я тупая тварь. Только и делаю, что наживаю проблем на задницу, которая сама по себе уже проблема… Все мои действия необоснованны. Бросила под ноги свитер, поверх лифчика напялила джинсуху, шею перетянула ошейником с острыми шипами, символ садомазохизма. Со всего маху шлепнулась навзничь на постель. Мне больно, больно!! Зачем я так… Сутки прочь, а всё что я сделала — это снова извалялась в дерьме! Надо напиться и подумать — я сама такая, или мне это внушил внешний развращенный мир, психика слабая, наглоталась грязи, и подумала, что она во мне всегда была.
Попробовала жевать бутерброд с рыбой — гадость. Есть очень хочется, но блин, тошнит. Откупорила бутылку зубами, отчего их больно свело. Отхлебнула. Сразу дало по сосудам. Тени сложились в таинственный узор на потолке. Только бы не облеваться, и я разгадаю их тайну!
Я, наверное, всё же шлюха. Неважно, по внушению, или «так и было». «Групповой секс не приносит истинной радости никому из участников». Но так приятно было разложить Гдетыгдеты на глазах у Ветра! Пусть и ему будет мерзко знать, как оно, когда он сам с ней трахался, а я — типа меня и нет!! Что бы она не сделала — она невинный ангел. Даже переспав со мной в глазах этого изверга Ленка остается чудом, а я — шлюхой. Ведь это всё я затеяла. Купила вчера спиртного, потащилась с ними к Ветру, затащила безвольную Гдеты в постель. Ветер долго не смотрел со стороны, дал подруге разок кончить от моего языка, и примкнул к чудной компании. Отымел обеих, потом Ленка заснула, а мы ещё раз.
Меня корчит это воспоминание.
—
