— Потом, когда Рома этот её появился, и в Питер Герку нашу увёз — тогда всё и пошло нахрен… она, кажется, первая начала нашу компашку рвать на части! — грустно рассуждала Кэш, и мы не перебивали. — Но впрочем, только может. И раньше это началось, когда Белка Иваныча бросила ради другой группы! Он же гитаристом из-за нее стал, Иваныч наш, потому что она в группе петь хотела! Вот только он и остался, с ним и общаемся. А эти изредка-изредка может чего-то на мыло кинут, и всё, сучки столичные! — беззлобно улыбалась рассказчица. — Но он ей не годился, она всё мечтала стриптиз-порно-шоу показывать на сцене, Белочка наша! А он против был, скромный очень для нее. Она и завела другого парня, попокладистей, и с ним закрутила всю эту свою байду… потом конечно и его бросила, как в Москву собралась — а он с ней не мог махнуть, у него тут мать и все дела. Напугался, я думаю а она-то отчаянная девочка! А как пела. Боже мой и черти, ебите меня в ухо!! — тут она засмеялась, совсем уже пьяная: — И ведь никто её не учил, она сама от природы такая была, талантище! В один же детсад ходили. Так она и там всегда пела! Такой колокольчик! Даже в телик выступать таскали, на эту, как её, — а, «Утреннюю звезду», не поехала, матом всех послала — и на улицу, к нам! Мы ведь панковали тогда уже вовсю, такие карапузы, бля! А как вспомнишь — господи, ну как пела! Даже когда курить начала — так её не оторвать было от сигареты, как дитё с соской, так Белка с сигой! Вся прокурилась, до бронхита, а курить меньше не стала, и голос посадила, но всё едино — ведь как поёт, девки, а?
Мы закивали, согласные — да уж, Белке конкурентов нет!
— Конечно, ей одна дорога была в Москву! — качала головой Кэш. — А мы с Иванычем здесь остались, я от Героя родила — парень мой тогдашний, муж теперь уж бывший. Даже не знаю, где он теперь и даже где живёт! Пишет чего-то! Алексей Исмагилов — знаете?
И тут мы закивали — как же не знать? Это ж наци-деятель ещё тот! Книги его запрещают-запрещают, а он находит где издаться, и опять за своё! Ну и ну, с кем мы тут бухаем! И Белка, и Алекс Исмагилов, и Герка — все её!
— Ну, алименты хорошие — и слава богу! — махнула рукой Кэш. — Дочке хватает на хлеб с шоколадом, да на бантики. Дитю-то ведь он ни в чём не отказывает. Я сама журналист, про херню всякую пишу, Татьяна Быстрицына.
— Так это ты про «Панки-панки!!» статью в «Молодой!» писала? — вскинулась Настюха.
— Ага, я, — улыбнулась довольная Кэш. — Ну вот, значит, и меня знаете!
— Знаем! — на лице Насти отразилось жуткое счастье, будто она бог знает что узнала! Следующие несколько минут мои собутыльницы обсуждали фест.
— Ну так вот, как получилось-то! — снова вернулась к волнующей её теме Кэш. — Так вот, как говорится, жизнь раскидала. По трём столицам — главной, северной, и башкирской!
Ещё она рассуждала — а есть ли ваще такое понятие, как власть жизни над тобой?
— Ведь могли бы не отзываться, допустим, на предложение о работе крутой, и не уезжать, и оставаться весёлой семьёй, полудетьми, и дальше так и колбасились бы все вместе, святой компашкой! Но… понимаю ведь и сама — бред. Жизнь предлагает всякие соблазны — и надо ведь идти вперед, а у всех пути разные.
Вот и их, романтиков и мечтателей от панк-рока, уверенных в своей правоте — и их раскидало. Незаметно, тихо, странно и бессмысленно.
— Вот вы — пока вместе, колбаситесь — так и колбасьтесь, а друзей не теряйте! Может, это вы — те, кому удастся стать взрослыми, не покидая страну мечты…
Вот как! Меня это проняло до глубин. Я сидела задумавшись — так ли уж это невозможно? Вот ведь мы — молоды, красивы, талантливы, и еще не сказали своего слова! Конечно, все так и думают о себе, но разве это повод чтоб даже не пытаться? Песню бы сообразить об этом, вот тема реальная!
В это время Кэш шатко поднялась, пожала нам руки на прощание, пожелала удачи, и пошла прочь. Через несколько шагов обернулась, улыбнулась, и сказала:
— Если что, вы здесь часто бываете?
Мы ответили, что раза по два в неделю уж точно, а если нет — то на Горсе.
— Тогда я вас найду! — помахала она рукой, и кажется в глазах её стояли слезы…
Примеряясь дома к новым Настиным песняшкам, вдруг очень живо вспомнила, как будучи подростком, по настоянию папы, плотно занималась вокалом, пела с преподом даже, хоть и очень недолго — месяца три-четыре всего. Потом, конечно, забила на всё, и убежала тусоваться с малолетними разгильдяями, начала пить. Но натаскать меня успели прилично, тело само помнит старые уроки! Типа такого, что рот надо так открывать, чтобы за ушами образовывались ямочки. А в глотке — будто яблоком подавилась. Тогда глотка раскрывается как надо. И перед распевкой вслух декламировать стихи, согревая связки. Ну, и прочие специфические примочки, в которых в общем-то хороший панк-певец нифига не нуждается. Но я-то ведь не хороший панк-певец, и мне сложно так сразу взять да и запеть путем! Придётся рьяно браться за все известные мне фишки, и практика, практика, практика…
На следующий «репетишн» кто-то притащил камеру, снимать развесёлый процесс бухого репования. По ходу дела, Настюхе пришла светлая мысль — давайте старую песню «Пьяное сердце», перезапишем и клипец на неё забабашим.
Да наверное, можно было сделать самим, так поначалу и хотели. Но чувак один, Март, сказал, что у него есть знакомый фотограф, который в общем-то может поставить толком нам всю эту шнягу. И при том спорить с нашими идеями не будет, а то знаете как вечно бывает с этими «профессионалами» — ты им свою мысль, а они норовят тебя заклевать, всунуть свою идею, а твою зарубить напрочь — ты же такое тупое быдло, а они знают, как надо! Вот это бесит невыразимо! С Мартом, конечно согласились — раз есть профи, всяко надо воспользоваться! Притом он сказал, что она с панков бабла не берёт, пашет за идею, ей хватает с буржуев, которым она портфолио ляпает. Отлично!
Стрелканулись у «Родины», и Март представил мне большую колоритную красавицу с выбритыми висками, лет двадцати, одетую дорого и со вкусом, мастерски скрывая излишнюю полноту, в длинном пальто с капюшоном, и чёрном шарфе до колен.
— Это вот милейшая Портвейн, эльф спиртов, имя слышишь какое?
— Да, точно! — усмехнулась я, пожимая полную тугую ручку мощной красавицы. — Имя явно толкиеновское! Типа Эовин и всякое такое!
— Ага, типа того! Да просто Порта, — пожала она мне в ответ руку, усмехнувшись карими хитрыми глазами.
— Ну, пошли, посмотрим площадку! — лукаво подмигнула она мне. Профессионал, уверенна и быстра, значит всё будет! Ура! Спасибо, Март!
Дома сели обсуждать, чего собственно, хотим получить в итоге. Порта курила, и выстреливала вариант за вариантом, я даже фиксировать не успевала, тока попискивала:
— А это, ваще-то реально?
— Это? — делала она огромные глаза. — Девочка моя, если бы не реально, так я бы и не предлагала, наверное!
Но как-то не оскорбительно это у неё получалось. Вообще, с ней было приятно и уютно, я чувствовала, что мы сработаемся!
В итоге остановились на варианте «самом простом и эффективном, как рабочий член!» — по словам энергичной Порты. А именно раздеть меня, уложить на ковёр, поэффектней, еле прикрыть алыми цветами, и всё это «прелестное безобразие» (опять же по словам Порты), «заснять, скомпоновать живенько, и не париться»! Потом перемешать в весёленькую кашу с фоточками Насти, такого же плана, добавить чёрно- белой графики, свести в один ряд — и вперёд! Во как!
— А делать будем по отдельности, сегодня с тобой разберемся, завтра с Настасьей, а ты не стой, иди настраивайся психологически! — скороговоркой велела Портвейн.
Работа бурно закипела немедленно — «дык, милок, суй пока стоит!» Я и сама удивляюсь, почему меня жуткие однобокие шуточки Порты не раздражали… наверное, потому что профессионал крутой. Она позвонила кому-то, требуя немедленно привезти на мой адрес реквизит: алых цветов — «Да не живых,
