— Дугал и Каллум ничуть не обрадовались, что их сестра вышла за Фрэзера, и настояли на том, что она будет жить на своей земле, а не на земле Фрэзеров. Поэтому Лаллиброх — так его называют те, кто в нем живет, был передан моему отцу, но в акте передачи есть условие, что земля наследуется по линии матери, Эллен. Если бы она умерла бездетной, после смерти отца земля вернулась бы к лорду Ловату, и неважно, были бы у отца дети от другой жены или нет. Но он не женился во второй раз, а я — сын своей матери. Стало быть, Лаллиброх мой, со всем ценным, что в нем имеется.
— По-моему, вчера ты говорил, что у тебя нет никакой собственности. — Я отхлебнула вина. Очень даже неплохое, и с каждым глотком становится лучше. Мне подумалось, что, пожалуй, стоит остановиться.
Джейми покачал головой.
— Ну да, он мне принадлежит, это верно. Да только проку от него никакого, потому что я не могу туда поехать. — Он, как бы извиняясь, посмотрел на меня. — Понимаешь, есть такой пустячок, как цена за мою голову.
После того, как Джейми бежал из форта Уильям, его взяли в дом Дугала, Биннахд (что означает «благословенный», — объяснил он), чтобы он оправился от ран и последовавшей затем лихорадки. Оттуда он отправился во Францию и провел там два года, сражаясь во французской армии у границ Испании.
— Ты провел два года во французской армии и остался девственником? — недоверчиво выпалила я. Я ухаживала за очень многими французами и сильно сомневалась, чтобы отношение галлов к женщинам ощутимо изменилось за двести лет.
Уголки губ Джейми дернулись, он искоса посмотрел на меня.
— Если б ты видела шлюх, которые обслуживают французскую армию, Сасснек, ты бы удивилась, что я вообще решаюсь теперь прикоснуться к женщине, а уж о постели и говорить не приходится.
Я поперхнулась, расплескивая вино и кашляя, так что Джейми пришлось постучать меня по спине. Наконец, едва дыша, с красным лицом, я попросила его продолжать рассказ.
Он вернулся в Шотландию примерно год назад и провел шесть месяцев, живя то один, то в шайке «людей вне закона» — людей без клана; то впроголодь в лесу, то воруя скот с равнин.
— А потом кто-то треснул меня по голове топором или чем-то в этом роде, — пожал Джейми плечами. — И о том, что произошло в следующие два месяца, я вынужден верить на слово Дугалу, потому что сам-то я ничегошеньки не замечал.
Когда это случилось, Дугал находился в имении неподалеку. Позванный на помощь друзьями Джейми, он как-то сумел переправить племянника во Францию.
— А почему во Францию? — не поняла я. — Наверняка он страшно рисковал, отправляя тебя так далеко.
— Еще больше он рисковал, если б оставил меня здесь. Вокруг было полно английских патрулей — мы с ребятами довольно заметно там похозяйничали — и мне кажется, Дугал не хотел, чтобы они наткнулись на меня, лежавшего без чувств в хижине какого-нибудь крестьянина.
— Или в его собственном доме? — довольно цинично подсказала я.
— Думаю, он взял бы меня домой, если бы не две вещи. Во-первых, как раз в это время у него гостил англичанин. А во-вторых, он был уверен, что я все равно умру, поэтому и отправил меня в монастырь.
Аббатство Св. Анны в Бопре, на французском побережье, было наследственным владением прежнего Александра Фрэзера, нынешнего аббата этого святилища обучения и поклонения. Одного из шести дядюшек Джейми.
— Они с Дугалом не выносят друг друга, — объяснил Джейми, — но Дугал понимал, что помочь мне здесь почти невозможно. Если уж мне и могли помочь, то только там.
Так и произошло. Благодаря медицинским знаниям монахов и собственному сильному организму, Джейми с помощью святых братьев ордена Св. Бенедикта выжил и постепенно оправился.
— Как только я выздоровел, сразу же вернулся, — рассказывал он. — Дугал со своими людьми встретил меня на берегу, и мы как раз направлялись в земли Маккензи, когда… гм… встретили тебя.
— Капитан Рэндалл сказал, что вы воровали скот, — напомнила я.
Джейми широко улыбнулся, ничуть не задетый таким обвинением.
— Ну, Дугал не тот человек, что упустит возможность немного подзаработать, — заметил он. — Мы наткнулись на отличное стадо, которое паслось на лугу, и рядом никого. Так что… — Он пожал плечами, фаталистически соглашаясь с неизбежностью.
Видимо, я подоспела к самому концу стычки между людьми Дугала и драгунами Рэндалла. Заметив идущих в их сторону англичан, Дугал послал половину своих людей перегнать скот в обход чащи, а остальные шотландцы затаились среди деревьев, готовые напасть на англичан, когда те приблизятся.
— Отлично сработало, — одобрительно подчеркнул Джейми. — мы выскочили и с воплями поскакали прямо на них. Они, конечно, погнались за нами, и мы устроили отличные скачки, сначала вверх по холму, потом через речки, по скалам и все такое. А в это время остальные разбирались с коровами. А потом мы потеряли красномундирников и собрались в той хижине, где я тебя и увидел впервые.
— Понятно, — сказала я. — Только почему ты вообще вернулся в Шотландию? По-моему, безопаснее было оставаться во Франции.
Джейми открыл рот для ответа, подумал и просто глотнул вина. Очевидно, я подобралась слишком близко к его собственным тайнам.
— Знаешь, Сасснек, это длинная история, — уклончиво ответил он. — Я расскажу тебе потом, хорошо? А сейчас давай поговорим о тебе. Не хочешь рассказать о своей семье? Если, конечно, это возможно, — торопливо добавил он.
Я немного подумала, но вроде бы особого риска в том, чтобы рассказать ему про родителей и про дядю Лэмба, не было. В конце концов, в профессии дяди Лэмбы имелось некоторое преимущество. Ученый, занимающийся античностью; в этом было так же много — или так же мало — смысла что в восемнадцатом, что в двадцатом столетии.
И я рассказала, опуская, конечно, такие мелочи, как автомобили, аэропланы и войну. Он внимательно слушал, время от времени задавал вопросы, выражал сочувствие, узнав о смерти моих родителей, проявлял интерес к дяде Лэмбу и его открытиям.
— А потом я встретила Фрэнка, — завершила я рассказ. И замолчала, потому что не знала точно, сколько еще могу рассказать, не ступая на опасную территорию. К счастью, Джейми выручил меня.
— Но пока ты не готова говорить о нем, — понимающе произнес он. Я кивнула, не в силах подобрать слова, и почувствовала, что перед глазами все расплывается. Джейми отпустил мою руку, которую все это время держал, и обнял меня, ласково притянув мою голову себе на плечо.
— Все в порядке, — сказал он, поглаживая меня по волосам. — Ты устала, девочка? Оставить тебя, чтобы ты поспала?
На мгновение я едва не впала в соблазн сказать «да», но тут же поняла, что это будет нечестно и трусливо. Тогда я прокашлялась и выпрямилась, покачав головой.
— Нет, — произнесла я, глубоко вздохнув. От Джейми слабо пахло мылом и вином. — Все хорошо. Расскажи мне… расскажи мне, во что ты играл, когда был мальчиком.
Комната освещалась толстой свечой, которая могла гореть двенадцать часов. Часы на ней отмечались полосками темного воска. Мы проговорили три полоски, отпуская руки только для того, чтобы налить еще вина или посетить «укромный уголок», спрятанный в углу за занавеской. Вернувшись оттуда в очередной раз, Джейми зевнул и потянулся.
— Ужасно поздно, — сказала я, тоже встав. — Может, пора ложиться в постель?
— Хорошо. — И Джейми потер затылок. — В постель? Или спать? — Он вопросительно изогнул бровь, уголок его рта тоже изогнулся.
Честно говоря, мне было с ним так уютно, что я почти забыла, для чего мы здесь. Но услышав его слова, снова ударилась в панику.
— Ну… — слабо пискнула я.
— И вообще, ты ведь не собираешься спать в этом платье, правда? — спросил Джейми в своей обычной практичной манере.
— Ну… нет, думаю, не собираюсь.
Сказать по правде, во время всех этих суматошных событий я даже не подумала о ночном одеянии —
