побелевшем лице.
Их было двое: дезертиры-красномундирники, судя по лохмотьям, бывшим когда-то униформой. Оба вооружены мушкетами и пистолетами, оба в восторге от подвернувшейся им возможности. Джейми стоял, подняв вверх руки; дуло мушкета прижато к его груди, лицо вообще ничего не выражает.
— Мог бы дать ему кончить, Гарри, — сказал один из них и широко ухмыльнулся, продемонстрировав сгнившие зубы. — Остановить вот так — повредить здоровью.
Его дружок ткнул Джейми мушкетом в грудь.
— Его здоровье — не моя забота. Да теперь уже и не его. Я собираюсь попользоваться вот этим лакомым кусочком, — кивнул он в мою сторону, — и не желаю быть вторым хоть после кого, тем более после такого шотландского сукина сына, как этот.
Гнилозубый захохотал.
— Ну, я не такой чертовски щепетильный. Тогда убей его — и вперед.
Гарри, жирный косоглазый коротышка, подумал немного, с любопытством разглядывая меня. Я по- прежнему сидела на земле, подтянув колени и плотно обернув юбками лодыжки. Лиф я тоже попыталась запахнуть, но не очень-то получилось. Наконец коротышка расхохотался и поманил своего приятеля.
— Не, пусть полюбуется. Иди-ка сюда, Арнольд, да держи его на мушке.
Арнольд повиновался, все еще ухмыляясь. Гарри положил мушкет на землю и бросил рядом с ним портупею с пистолетом.
Опуская юбки, я наткнулась на что-то твердое в правом кармане. Кинжал, который дал мне Джейми. Смогу ли я пересилить себя и пустить его в ход? Да, решила я, взглянув на прыщавое, похотливое лицо Гарри, наверняка смогу.
Только придется тянуть до последнего, а я сомневалась, что Джейми сможет сдерживаться так долго. Страстное желание убить четко обозначилось в его глазах, и вскоре соображения о возможных последствиях не удержат его.
Я не хотела, чтобы мои чувства отразились у меня на лице, но все же прищурилась и посмотрела на Джейми как можно суровее, требуя, чтобы он не шевелился. Жилы у него на шее и на висках надулись и потемнели от прилившей крови, но он едва заметно кивнул, поняв мое послание.
Я сопротивлялась, когда Гарри опрокинул меня на землю и пытался задрать юбки, но больше для того, чтобы вытащить кинжал, чем на самом деле. Он сильно ударил меня по лицу, приказывая замереть. Щека у меня запылала, глаза наполнились слезами, но кинжал теперь был в руке, спрятанный в складках юбки.
Жирные пальцы впивались в мои бедра, раздвигая их. Я мысленно представила себе тупой палец Руперта, тычущий в спину Муртага, и услышала его голос:
— Вот сюда, девица, под самое нижнее ребро, ближе к хребту. Рази сильно, вверх, в почку, и он упадет, как камень.
Пора: вонючее дыхание Гарри омерзительно согревало мне лицо, он уже шарил между моими обнаженными ногами, стремясь к цели.
— Смотри хорошенько, корешок, учись, как это делается, — выдохнул он, — я заставлю твою шлюшку постонать как следует…
Я обвила его левой рукой за шею, чтобы притянуть к себе, высоко подняла нож и ударила изо всей силы. Удар отдался по всей руке, и я едва не выронила кинжал. Гарри заорал и дернулся, пытаясь вырваться. Не видя, я ударила слишком высоко, и нож отскочил от ребра.
Отпустить его я не могла. К счастью, в задранных юбках ноги не путались. Я крепко обхватила ими потные бедра Гарри, удерживая его в течение тех драгоценных секунд, которые были необходимы мне для второй попытки. Я ударила снова, с невероятной силой, и на этот раз попала в то самое место.
Руперт был прав. Гарри дернулся в омерзительной пародии на акт любви и беззвучно рухнул бесформенной грудой прямо на меня. Кровь из раны на спине хлынула струей.
Арнольд на мгновенье отвлекся, переключившись на происходивший на земле спектакль, и обезумевшему шотландцу хватило этого мгновенья. К тому времени, как я снова смогла соображать и попыталась выползти из-под покойного Гарри, Арнольд присоединился к своему дружку с перерезанной от уха до уха глоткой — тем небольшим ножичком, что Джейми носил в чулке.
Джейми упал рядом со мной на колени и выдернул меня из-под трупа.
Нас обоих трясло от пережитого, мы прижались друг к другу и долго сидели молча. Все еще не произнося ни слова, он поднял меня на руки и отнес подальше от трупов, на поросший травой пятачок, скрытый за ольховыми деревьями.
Там Джейми опустил меня на землю и неуклюже сел рядом, собственно, рухнул, словно ноги его больше не держали. Мне стало холодно и одиноко, будто зимний ветер продувал меня насквозь, и я потянулась к нему. Джейми поднял измученное лицо с колен и посмотрел на меня так, словно видел впервые. Я положила руки ему на плечи, и он сильно прижал меня к груди, издав не то стон, не то рыдание.
И мы взяли друг друга в беспощадном молчании, неистово ударяясь друг о друга и кончив за несколько мгновений, движимые порывом, которого я не понимала, только знала, что должна ему повиноваться, иначе мы навеки потеряем друг друга. Это был акт не любви, а необходимости, словно мы знали — оставшись поодиночке, мы не выстоим. И сила наша была в слиянии, и, захлебываясь чувствами, мы топили в них память о смерти и едва не состоявшемся изнасиловании…
Мы упали на траву, растрепанные, покрытые пятнами крови, дрожащие под жарким солнцем. Джейми что-то пробормотал, но так тихо, что я уловила только слово «прости».
— Это не твоя вина, — пробормотала я в ответ, гладя его по голове. — Все хорошо, с нами все хорошо.
Я чувствовала себя, как во сне, словно вокруг все было ненастоящим, и смутно узнавала симптомы отсроченного шока.
— Не за это, — прошептал он. — Не за это. Это
И это шок, как в тумане подумала я. Забавно, некоторых людей он заставляет говорить без умолку. Другие просто тихонько дрожат. Вот как я. Я прижала его губы к своему плечу, чтобы заставить его замолчать.
— Все хорошо, — повторяла я снова и снова. — Все хорошо.
Внезапно на нас упала тень, заставив нас подскочить. Дугал, скрестив на груди руки, сердито уставился на нас. Он любезно отвел глаза в сторону, пока я поспешно шнуровала лиф, и нахмурился, глядя на Джейми.
— Слушай, парень, баловаться с женой, конечно, прекрасно, но ты заставил нас ждать больше часа, а уж быть так поглощенными друг другом, что ты даже не услышал, как я подошел — такое поведение однажды навлечет на тебя неприятности, парень. Да кто хочешь мог подойти к тебе сзади и приставить к твоей голове пистолет раньше, чем ты сообразил…
Он прекратил свою пламенную тираду и с недоверием уставился на меня — я в истерике каталась по траве. Джейми, красный, как свекла, повел Дугала за ольховые деревья, что-то тихо объясняя. Я продолжала неудержимо ухать и хохотать и наконец вытащила из кармана носовой платок и запихала его себе в рот. Внезапная разрядка, вызванная словами Дугала — и в памяти всплыло лицо Джейми, застигнутого в процессе. В том моем состоянии это казалось мне невероятно смешным. Я хохотала и стонала, пока не заболел живот. В конце концов я села, вытирая глаза платком, и увидела над собой Джейми и Дугала с одинаково неодобрительными лицами. Джейми поставил меня на ноги и повел, все еще икающую и фыркающую, туда, где нас ждали все остальные.
За исключением возникшей у меня склонности истерически смеяться над пустяками, столкновение с дезертирами, кажется, не оказало на меня никакого воздействия, хотя я стала бояться покидать лагерь. Дугал заверял меня, что бандиты в горах Шотландии довольно редки, просто потому, что здесь слишком мало путников, которых стоит грабить, но я всякий раз нервно вздрагивала, услышав шорох в лесу, и торопилась заняться рутинными делами — принести дров или
