лицо в мостовую. – Когда ты успел его разбавить, приятель?
– Товар первосортный, – взвыл торговец. – Я покупаю напрямую. Товар…
Ортега с силой ударила его по голове костяшками пальцев, и он умолк.
– Это моча, – терпеливо произнесла она. – Разбавленная настолько, что от неё не будет даже простуды. Нам такая дрянь не нужна. Можешь забирать её себе и проваливать. Нам только нужно знать, где ты её достаешь. Адрес.
– Ничего я не…
– Хочешь получить пулю в спину при попытке к бегству? – милым тоном спросила Ортега, и торговец внезапно затих.
– Есть одно место в Окленде, – угрюмо буркнул он. Ортега протянула карандаш и бумагу.
– Пиши. Никаких имен, только адрес. И да поможет тебе Бог, если ты вздумаешь нас обмануть. Я вернусь сюда с пятьюдесятью кубиками настоящего «трупа» и скормлю его тебе весь – до последней капли, неразбавленный.
Взглянув на листок с каракулями, Ортега, кивнув, убрала колено с шеи торговца и потрепала его по плечу.
– Вот и отлично. А теперь поднимайся и убирайся отсюда ко всем чертям. Если ты нас не обманул, можешь завтра возвращаться на работу. Если же обманул, знай, я хорошо запомнила твою рожу.
Мы проводили взглядом торговца, поспешно захромавшего прочь. Ортега постучала пальцем по листку бумаги.
– Мне знакомо это место. В прошлом году его пару раз накрывали ребята из отдела наркотиков, но какому-то дошлому адвокату удалось вытащить крупных шишек. Сейчас мы заявимся к ним, поднимем большой шум, а потом притворимся, что купились на партию неразбавленного бетатанатина.
– Разумно. – Я бросил взгляд вслед удаляющемуся торговцу. – А ты действительно пристрелила бы его?
– Нет. – Ортега ухмыльнулась. – Но он этого не знает. Ребята из отдела наркотиков время от времени проделывают подобные штучки. Просто чтобы убрать с улиц крупных торговцев, когда происходит что-то серьёзное. Виновный сотрудник получает нагоняй, пострадавшему выплачивается компенсация за новую оболочку, но процесс это долгий, и тем временем торговец мерзнет в холодильнике. К тому же получить пулю в спину – очень болезненно. Я была весьма убедительной, правда?
– Меня ты убедила, твою мать.
– Быть может, мне стоит податься в чрезвычайные посланники.
Я покачал головой.
– Быть может, тебе стоит поменьше общаться со мной.
Я уставился в потолок, дожидаясь, когда сонокоды гипнофона, убаюкав, заставят меня покинуть реальность. В соседних стойках разместились Дэвидсон, компьютерщик отдела органических повреждений, и Ортега. Даже через наушники гипнофона я слышал, напрягая до предела нейрохимию, их дыхание, размеренное и замедленное. Я попытался расслабиться ещё больше и облегчить гипносистеме проход через плавно сменяющиеся уровни отключения сознания. Но вместо этого мой мозг лихорадочно носился по деталям предстоящей операции, словно программа-отладчик, выискивающая неисправности в сложном оборудовании. Моё состояние напоминало бессонницу, которой я страдал после Инненина. Выводящий из себя зуд нервных окончаний, никак не проходивший. Когда цифровой дисплей часов на периферии поля зрения сообщил, что прошла целая минута, я приподнялся на локте и взглянул на Ортегу и остальных, мирно дремавших в стойках.
– Возникли какие-то проблемы? – спросил я вслух.
– Определение местонахождения Шерил Босток завершено, – ответил отель. – Я предположил, что вы предпочтете выслушать это без посторонних.
Выпрямившись, я начал отрывать от тела электроды.
– Вы предположили правильно. Остальные точно отключились?
– Лейтенант Ортега и её подчиненные переключились в виртуальность приблизительно две минуты назад. Ирена Элиотт находится там с полудня. Она попросила, чтобы её не беспокоили.
– С каким коэффициентом вы работаете в настоящий момент?
– Одиннадцать целых и пятнадцать сотых, как и указала Элиотт.
Кивнув, я выбрался из стойки. Одиннадцать целых и пятнадцать сотых – стандартный коэффициент компьютерщиков. Именно так называется очень кровавый, но в остальном ничем не запоминающийся боевик с участием Мики Нозавы. Единственное, что я запомнил, была неожиданная гибель героя Нозавы в самом конце фильма. Я надеялся, это не станет дурным предзнаменованием.
– Ну хорошо, – сказал я. – Посмотрим, что там у вас.
Между смутно виднеющимся неспокойным морем и огнями охотничьего домика раскинулась лимонная роща. Я пошел по пыльной тропинке между деревьями, наслаждаясь ароматом цитрусовых. В высокой траве, растущей вдоль тропинки, громко трещали цикады. На бархатном небе над головой закрепленными бриллиантами сверкали звезды, а за домиком местность начинала плавно повышаться, переходя в пологие холмы, позади которых темнела неровная полоса гор. На склонах неясно белели силуэты овец, и до того места, где я находился, доносился лай. Вдалеке мерцали огоньки рыбацкой деревни, менее яркие, чем звезды.
Под верхней балкой крыльца охотничьего домика качались фонари, но за деревянными столиками никого не было. Стену украшала буйная абстрактная картина, посреди которой красовалась выведенная люминесцентной краской надпись «Пансион цветов 68-го года». Вдоль перил были развешаны колокольчики, покачивающиеся и подмигивающие в порывах легкого бриза, долетавшего с моря. Они издавали самые разнообразные звуки, от хрустального звона до гулкого деревянного стука.
