попытки заставить их плыть в обратном направлении, они решительно противятся этому, что было бы ненужным, если бы лососи плыли без всякой цели.
Были выдвинуты и другие, более фантастические объяснения (истины все равно никто не знает). Думали, например, что лосось обладает системой инерционного управления, локализованной в вестибулярном аппарате внутреннего уха; но анатомы и физиологи в ходе дискуссии по этому вопросу не поддержали этой идеи. Говорили, что рыба может ориентироваться благодаря весьма тонкому ощущению силы тяжести (также локализованному во внутреннем ухе), позволяющему двигаться в направлении своего дома, распознавая региональные отклонения полей земного притяжения. Предполагалось также наличие ощущения животным магнитного поля нашей планеты (но каким органом — тайна сия велика есть). Предполагалось, что лосось использует для ориентации поляризованный свет, который отлично служит для этой цели некоторым насекомым. Вообще много чего было написано по этому поводу.
Кажется достоверным, после некоторых на очень современном уровне проделанных экспериментов (в частности, профессором Артуром Д. Хеслером), что лосось, подобно другим животным, ориентируется в своем движении по солнцу. Как пчелы и многочисленные перелетные птицы, лосось имеет точные „внутренние часы“, благодаря которым, ощущая положение солнца в небе, он может „вычислить“ то направление, куда ему следует плыть. Лосось, как моряк, разбивший свой компас, но имеющий таблицу склонения солнца в разное время, в разные сезоны года и на различных широтах, должен все время делать счисления, чтобы достичь берега. В подобной ситуации моряк делает расчет, сверяясь с книгами. У рыбы подобная „книга“ записана в ее генетической „памяти“ (если не детально, то уж наверняка ее основные положения); ее нервная система, работающая как ЭВМ, анализирует данные органов чувств и принимает „решения“, следуя той программе путешествия, которую эволюция придала тому или иному виду.
На закуску, к сожалению, следует указать то, что доказано уже точно: лосось мигрирует также и ночью, посему этот „солнечный компас“ должен быть дополнен еще и другими способами ориентации. Предполагают, не будучи твердо уверенными, что животное ощущает (благодаря своей боковой линии) господствующие океанические течения и преобладающие ветры — единственные факторы, которые, как и солнце, легко определяются за сотни и тысячи миль…
Но, как сказал старинный китайский поэт, император У-ди из династии Лян (464–549):
Так много тайн в жизни лосося остается еще разгадать, что я предпочитаю последнее слово оставить за поэтом.
Часть вторая. Зима бобров
Зубы, чтобы грызть
Сумерки спускаются на озеро и лес: между деревьями сгущается тьма. Это пора ночных животных.
Взобравшись на травянистый берег реки, бобр поднимается на задние лапы около молочно-белого ствола молодой березки. Он садится на свой плоский широкий чешуйчатый хвост и берется за стволик передними лапами. Склонив голову набок, он решительно вонзает в дерево свои длинные резцы: сначала надрезает часть ствола, потом обкусывает дерево с другой стороны. За несколько минут он оставляет от ствола лишь тонкий осевой стержень, столь хрупкий, что первый же порыв ветра повалит дерево.
Грызун смотрит, как падает дерево, не особенно заботясь, куда оно повалится. Случается все же, правда очень редко, что бобры попадают под деревья, которые сами же подсекли. Животное, за которым я наблюдаю, работает в одиночку. Бывает, однако, что два соплеменника объединяются, чтобы подрезать дерево совместными усилиями.
Мощь зубов бобра столь велика, что он может одним движением челюсти перекусить ветку толще нашего большого пальца: срез получается косой и очень четкий, как будто он сделан очень острым ножом.
Когда я увидел своего первого бобра, больше всего поразили меня размеры этого грызуна, самого крупного в северном полушарии: особи метрового роста и весом в 25 килограммов не так уж редки (в среднем: длина 80 сантиметров, вес 15 килограммов); рекордные размеры: 1,3 метра (не считая хвоста) при весе 32 килограмма.
Но, может быть, больше, чем атлетические размеры, привлекает
внимание очень странный хвост бобра. Этот чешуйчатый широкий придаток, уплощенный, как лопата, длиной от 25 до 30 сантиметров и шириной от 10 до 12 сантиметров, служит бобру и прекрасным рулем при плавании, и для того, чтобы дать предупредительный сигнал, шлепнув им по поверхности воды… и даже, чтобы усесться поудобнее, когда он грызет.
Бобр — это еще четыре необыкновенных зуба, четыре изогнутых резца ярко-оранжевого цвета, длиной с большой палец (я уже видел их в работе сегодня вечером, действуют они с редкой эффективностью и усердием). Они подобны четырем лезвиям ножниц, которые постоянно затачиваются по мере того, как бобр грызет. Дентин их задней поверхности истачивается быстрее, чем очень прочный слой эмали передней части, в результате чего получаются четыре острейших лезвия, натиск которых стволы берез, осин и ив долго не выдерживают.
Бесконечность лесов, скал и воды
Бесконечность лесов, скал и воды, мир нетронутой красоты, где зеленые дебри и голубые глубины тысяч озер и рек сливаются с золотом осенней листвы деревьев: это царство бобров.
Вот таков восхитительный пейзаж, который я созерцаю с высоты, прилетая на вертолете на базу, основанную экипажем „Калипсо“ на севере канадской провинции Саскачеван (652 000 квадратных километров — на 100 000 квадратных километров больше Франции: вот что дает ощущение бесконечности, в котором мы уже утвердились…).
Мы устраиваемся в хижине из красного дерева, которую мы сами выстроили на пустынном берегу озера Фостер, между 56 и 57° северной широты. Мы станем страстными свидетелями борьбы за выживание,
