ничего не изменят, пока кому-то не хватает земли, хлеба или железа.
Но тут же Хельга тряхнула головой. Фьялленланд далеко. А здесь, а Хравнефьорде, пока все проще. Здесь не требуется какой-то другой земли. Семена раздора пока что занесены чужим ветром, и их еще не поздно собрать, не дать им прорасти.
– Но наших троллей разбудили не фьялли и даже не Вальгард, – сказала Хельга и посмотрела в лицо Хравну. – Это сделали Ауднир и Трюмпа. Ауднир уже поплатился, да и Трюмпа тоже. Наверное, этих духов можно как-то успокоить. Они – наши, и это в наших руках. Ты знаешь, как это сделать? Ведь ты же знаешь!
Прежде чем ответить, Хравн внимательно и ласково посмотрел ей в лицо, точно искал взглядом что-то скрытое и любовался тем, что увидел. И Хельга ощущала, как тревога тает, как взамен ее душу наполняет уверенность, покой, готовность немедленно что-то сделать. Могучий, но мягкий поток ветра с моря обливал ее, она вдыхала ветер и чувствовала себя огромной, как гора. Такой же могучей, ровно дышащей, вечной…
– Пойдем. – Хравн шагнул в сторону от тропы и потянул за собой Хельгу.
Хельга сделала шаг от тропы. Даг с тревогой смотрел, как она зачарованно следует за вороном, который неспешно перелетает с места на место в трех шагах перед ней и ведет ее за собой куда-то вверх по лесистому склону горы. Даг протянул руку, желая удержать ее, но не посмел. Ее нельзя было удерживать, какая-то высшая сила властно и уверенно мешала ему. Сестрой завладели духи… Но какие-то другие, не те, что вселялись в миски и даже в деревья на Седловой горе. Даг смутно, только через сестру, ощущал рядом присутствие исполинских сил, посланцем которых служил этот ворон. Но страха в душе не было.
Его не звали. Но Хельга сделала еще шаг, и он двинулся за ней. Что бы ни происходило – он не должен оставить сестру одну и не оставит.
Хравн уверенно шагал через негустой лес, и Хельга едва поспевала за ним. Он вроде бы не торопился, но каждый его шаг невидимо покрывал такое расстояние, какого Хельга не могла одолеть и за десять. Она боялась отстать, но Хравн сам заботился, чтобы этого не случилось, подавал ей руку, помогая перебраться через овраги, камни, бурелом, и Хельге было так легко, точно ее нес невидимый великан.
Земля сама бежала под ноги, и Хельга не заметила, как оказалась в самой вершине фьорда, на склоне горы.
– Посмотри! – Слегка придерживая ее за плечо, Хравн острием копья показал ей куда-то вперед. Хельга и не заметила, откуда у него взялось это копье – длинное, с черным древком и блестящим, беловатым, почти как серебро, наконечником. – Вот что не дает покоя здешним духам!
Хельга глянула в ту сторону и вздрогнула: на самой вершине торчал воткнутый меж камней шест, а на нем болтался длинный лошадиный череп. Ветер трепал и поворачивал его, пустые глазницы глядели то туда, то сюда… В испуге Хельга вцепилась в руку Хравна, и страх мгновенно исчез. Ей даже стало стыдно бояться. От Хравна исходило ощущение огромной силы, и оно не просто ощущалось – оно передавалось Хельге, грело ее, как греет тепло близкого огня.
– Даг, погляди! – Обернувшись, она кивнула брату на череп. – Откуда это здесь?
– Это, должно быть, тот самый, что Ауднир отнес старой Трюмпе, – хмуро бросил Даг. – Помнишь, его видели?
– Там на шесте – заклинания, чтобы духи не знали покоя и гнали пришельцев прочь, – сказал Хравн. – Пойди сбрось череп и шест.
– А ты не пойдешь со мной? – Хельге не очень-то хотелось приближаться к черепу одной, да еще и лезть на вершину, открытую диким ветрам!
– Нет. – Хравн качнул головой, сожалея и прося прощения. – Ты должна это сделать без меня. С тобой пойдет другой.
Он посмотрел на Дага. Даг не видел его, но уже сделал шаг вверх по склону.
Вместе Хельга и Даг поднялись к самой вершине. Кусты остались внизу, здесь дул сильнейший ветер, мощным потоком лившийся прямо с неба, и от него в первый же миг стыли уши. Даг не слышал слов Хравна, но череп на шесте внушал ему такое отвращение, что терпеть его было невозможно. Брезгливо обернув руку плащом, он качнул шест и сбросил с него череп. Тот покатился по камням, постукивая и шурша, следом за ним ползли мелкие камни. Даг выдернул шест и сломал о колено.
– А теперь надо успокоить духов! – раздался голос Хравна. Хельга заметила его прямо перед собой, хотя не видела, как он подошел. – Вот, возьми. – Он протянул ей свое копье.
Хельга не сразу решилась взять копье в руки, а когда взяла, то едва удержала – такое оно было тяжелое – и поспешно поставила конец древка на землю. Все древко сверху донизу покрывали глубоко врезанные цепочки рун. Края резьбы сгладились, темное дерево мягко блестело, так что его верхний слой казался прозрачным – возрастом копье ненамного уступало этой горе.
– И что теперь делать? – Хельга вопросительно посмотрела на Хравна. Кого бить этим копьем? И как?
Он мягко улыбнулся, отказываясь от прямого ответа:
– Подумай сама. Однажды ты нашла подходящее заклинание. Там, на Седловой горе. Все духи этой земли потеряли свои пути. Направь их в нужную сторону. Дай им покой!
Обеими руками придерживая перед собой копье, Хельга оглядела долину. Какое заклинание она нашла на Седловой горе? С этой высоты было хорошо видно море, прибрежные леса, клочки полей, луговины на склонах всех окрестных гор, поле тинга с жертвенником на холме. Все это лежало далеко внизу, неподвижное, безмолвное, точно она и копье остались единственными живыми существами во всем мире. Хельга стояла на самой крыше мира и могла повелевать им, но небо оставалось все так же далеко и недостижимо.
Духи сбились с пути! И люди сбились с пути! Всем им нужна дорога. Но разве может она, Хельга из усадьбы Тингваль, знать дороги всех духов и всех людей? Откуда? Кто ее или кого-нибудь другого сможет наделить такой мудростью? Разве что сам Один! Да и не надо такой мудрости кому-то одному. Нужно, чтобы каждый из живущих знал свою дорогу. Ее нужно долго искать, это трудно и не каждый в жизни даже задумывается об этом. Многие живут как придется, как другие подскажут, и забредают не туда… Старинное копье давало ей власть приказать, и Хельга приказала, обращаясь ко всей лежащей внизу земле:
– Духи и люди, живые и неживые! Я приказываю вам всем: идите своей дорогой! Идите! Ищите свою дорогу и не сворачивайте с нее! Именем Одина – слушайтесь меня!
Порыв ветра рванул с такой силой, что чуть не опрокинул Хельгу. Но копье стояло нижним концом на земле так же прочно, как дерево с глубокими сильными корнями, и теперь уже копье удержало Хельгу, как она недавно удержала его. Ветер рвал и колебал воздух у нее перед глазами, колебалось море и небо, долины и горы, все дрожало, суетилось, торопилось куда-то. Сам Мировой Ясень шумел у нее над головой своими мощными ветвями, и его ствол давал ей надежную опору. В нем, объединяющем все девять миров живой связью своих корней, ствола и кроны, был залог согласия и будущей жизни.
– Я же говорил, что у тебя получится, – раздался голос Хравна. Только его самого Хельга больше не видела, и голос шел не из какой-то одной точки, а звучал вокруг, заполняя собой весь воздух. – Давать должен тот, кто сам имеет. У кого нет – с того ведь не спросишь. Имя – тоже часть судьбы. Твое имя – «посвященная богам».[24] У тебя есть дар видеть и слышать. Тебе дано горячее сердце человека и зоркие глаза альва. Никому не под силу изменить судьбу всех, но мир в твоей душе станет щитом против чужой вражды. Ты – живой ручей у корней Мирового Ясеня. А много маленьких ручьев слагают большую реку.
Хельга слушала, глядя в пространство, и уже не видела гор и лесов внизу, а видела только какое-то море голубоватого света, живого, дышащего, пронизанного тонким золотистым сиянием невидимого солнца. Чувство огромного счастья затопило ее и вызвало горячие слезы в глазах; голос отзвучал, но она все прислушивалась, ловя слухом последние отклики.
Ветер дул по-прежнему сильно, но теперь это был обыкновенный ветер. Даг тронул Хельгу за плечо.
– Пойдем отсюда, – просто сказал он. – По-моему, уже все.
Опомнившись, Хельга не нашла в своих руках копья. В ее ладони было зажато черное перо ворона. Зато никуда не ушло ощущение огромной силы, которое дало ей копье, Мировой Ясень над головой; Хельга
