из людей Гьяллара, в спине торчало короткое копье. Так глубоко и сильно вошло, что тело прибито к днищу корабля, не сразу и поднимешь. Двое… или больше? А иначе не бывает. Дядя, Ингвид Синеглазый, говорил, что всякий кубок на победном пиру до половины налит кровью.
Когда с добычей было покончено, Хагир приказал вырубать крючья. Пришла пора браться за весла: за время битвы оба сцепленных и неуправляемых корабля отнесло довольно далеко от берега, а ветер крепчал.
Перегнав всех своих людей на «Волка», Хагир сам обрезал веревку на руках Гельда. Тот молчал и посматривал на него испытывающе.
– Не знаю, как вы поплывете дальше, но попытайтесь, – пожелал ему Хагир. – Если вас спросят, кто вас так обидел, отвечайте: это сделал Хагир сын Халькеля, но толкнул его на это Вебранд Серый Зуб. Понятно?
– Хагир сын Халькеля? – повторил Гельд и вдруг пристально глянул ему в лицо. – Из Лейрингов?
Хагир кивнул. На беседу времени не оставалось, неуправляемый «Кабан» отчаливал от борта «Волка», и Хагир поспешно перепрыгнул на свой корабль. Гельд больше не смотрел ему вслед, освобождая своих уцелевших товарищей, чтобы вместе с ними сесть за весла. За вычетом убитых, раненых и упавших за борт, у него оставалась едва половина – самое необходимое число, чтобы «Кабан», лишенный паруса, мог добраться до берега.
Прекрасный парус, синий с красным солнцем посередине, кое-как свернутый, валялся под мачтой «Волка». По днищу корабля едва удавалось пройти – так загромоздили его мешки с «Кабана». Перед сиденьем кормчего лежал перевернутый щит, полный серебряными гривнами, обручьями, поясами с серебряными бляшками, прочей дребеденью. Нашлось даже два рога для питья с серебряной оковкой. Бьярта сидела рядом и лихорадочно копалась в серебре, радостно вскрикивая при виде всякой тяжелой или искусно выполненной вещи. В ее руках была свобода Стормунда! Когда Хагир подошел, она подняла к нему румяное лицо с совершенно сумасшедшими от счастья глазами.
– Богиня Фригг! – бормотала она. – Сколько всего! И так просто!
– Ну, не очень просто! – отрезвил ее Хагир. – Мы пятерых потеряли, ты знаешь об этом? И все – из новых… И еще шестеро не скоро будут драться или грести. Вон, Гьяллару плечо развалили – ты бы пошла его перевязала.
Бьярта послушно поднялась и пошла к раненым, но то и дело оглядывалась на добычу. Хагир поднял щит и осторожно ссыпал всю кучу на дно оружейного сундука.
– Я же говорила, что все получится хорошо! – крикнула ему Бьярта. – Только в другой раз я не буду долго разговаривать с теми, кого мы присмотрим. Очень страшно ждать, что убьют тех, с кем я говорила!
Хагир кивнул. Однако, «в другой раз»! Похоже, она решила продолжать в том же духе! Понравилось, что ли, воображать себя валькирией? А впрочем… Хагир быстро принялся за подсчет: десять марок из этого – на Стормунда, потом по две марки семьям каждого из погибших, да Ульвмоду за корабль, да дружине… Вернув Стормунда, они по-прежнему останутся без средств для фьялльской дани… А осень на носу! Так что Бьярта совершенно права: впереди у них еще не один «другой раз».
Следующие десять или двенадцать дней всадники «Волка» провели, плавая вдоль северного побережья полуострова Квартинг, неподалеку от того мыска, где так удачно сразились с барландцами. За это время боги привели туда еще четыре торговых корабля; два Хагир решил пропустить, поскольку они шли вместе и дружины имели многочисленные, зато два оставшихся разделили судьбу «Кабана». Хозяин двенадцативесельной снеки с конской головой на штевне, которая попалась «Волку» последней, с первого взгляда понял, что повстречал очень решительных людей, и сразу согласился на первое предложение Хагира: сойти на берег и там подождать, пока квитты проверят содержимое его мешков. Здесь было взято не так уж много – зерно, овчины и несколько криц железа, зато обошлось без единой капли крови.
– Вот какие мы грозные! – смеялся довольный Гьяллар. – Отцу расскажу: вот он позабавится! А Сиг умрет от зависти!
– И попросится в другой раз с нами! – добавила Бьярта. – Твой брат не трусливее тебя!
– И когда-нибудь у нас с ним будет два боевых корабля с дружиной! – мечтал Гьяллар. – Мы будем ходить по всему Морскому Пути вместе, везде биться и одерживать победы, и все будут нас бояться! Два славных морских конунга, Гьяллар Суровый и Сиг Дерзкий!
Хагир посмеивался, глядя на пышным цветом расцветшее тщеславие простодушного парня. Но и у него самого настроение было неплохое. После третьей победы у них набралось достаточно добра, чтобы заплатить дань и безбедно прожить следующий год. Среди добычи имелись даже четыре говорлинские кольчуги, прочные и до ужаса дорогие; Бьярта смотрела на «платья валькирий» с таким восторгом, что Хагир предложил ей примерить. Бьярта взялась было за край подола, но выпустила: железная рубашка оказалась слишком тяжелой. Лето выдалось удачным, а там ведь придет новое лето, да и Стормунд будет на свободе. За зиму можно набрать и обучить новую дружину… и мечта о двух хороших боевых кораблях окажется не так уж далека от осуществления.
И тогда… Об этом Хагир думал уже без смеха. Нет, тогда он не будет грабить торговцев и прочих, кто случайно попадется ему на дороге. Тогда его целью будут только фьялли, те самые фьялли, которые уничтожили почти весь род Лейрингов, сожгли его родную усадьбу на Остром мысу, довели до нищеты весь полуостров. Даже лицо Хагира становилось жестким, брови изгибались круче, а в синих глазах мелькали молнии, когда он думал об этом. Да, он опоздал родиться к началу этой войны, ему сравнялось всего девять лет ко дню Битвы Конунгов, в которой погибли восемь его родичей, включая двоюродного брата Атли, которому было тогда всего тринадцать. Но война не убежала, она подождала его. Может быть, боги нарочно сберегли его, зная, что в будущем тоже понадобятся бойцы. И теперь он, Хагир сын Халькеля, остался почти единственным на свете мужчиной из рода Лейрингов. Только он может отомстить за свой род.
Но не только Лейринги – вся держава квиттов подверглась грабежу и позору, и эти грабеж и позор продолжаются до сих пор, повторяются и сейчас, каждый день! Кто-то должен положить этому конец! Хагир вырос с этими мыслями и так привык к ним, что из привычки сложилось убеждение, что именно он напрямую отвечает за будущее своего племени. И теперь, если он и правда раздобудет средства на хорошую дружину, отвлеченная убежденность, больше похожая на мечту, превратится в настоящее дело. «Клянусь, я это сделаю! – повторял в мыслях Хагир, поднимая глаза к небу и ясно видя лицо Ингвида Синеглазого, каким он его запомнил. – Клянусь Отцом Ратей!» – «Ты работай, работай! – слышался ему в ответ глуховатый, спокойный голос родича. – Делай свое дело. А там будет видно».
Но ближайшим необходимым делом оставалось освобождение Стормунда. Пора было направляться на юг, к земле граннов. Предстоящий путь Хагира не тревожил: к пятерым, погибшим в первом бою, за следующие дни прибавилось только двое, из раненых никто не умер. Вот только Бьярту хорошо бы как-то спрятать на время переговоров с Вебрандом. А то ведь полуоборотень вообразит, что молодую и красивую женщину ему привезли в качестве выкупа, и тогда все начнется с начала.
И «Волк» пошел на юг. Ночевали квитты на берегу: в самом конце лета ночи и ранние утра были уже холодны, но у доблестных бойцов теперь имелись овчинные одеяла, а местные жители-кварги не очень-то хотели пускать в дом незнакомую дружину. За время похода «Волк» приобрел грозный вид: его изрубленные борта покрылись темными пятнами засохшей крови, а дружина после трех побед обзавелась отличным оружием. Каждый теперь имел хороший меч, а то и не один, крепкий щит, копье, секиру, шлем. Не раз бывало, что прибрежные жители, завидев «Волка», бросали сети и со всех ног бежали прочь. Квитты смеялись им вслед: так приятно было чувствовать себя сильными и способными внушать страх после того страха перед фьяллями, под гнетом которого Квиттинг жил уже много лет. Молодым парням, выросшим в этом страхе, казалось, что они попали в другой мир, свободный и широкий, который им только грезился в мечтах и вдруг нашелся наяву. Даже воздух здесь казался свежее, а небо выше, и сами они стали другими, могучими и неустрашимыми, как великаны.
Под вечер одного из тихих теплых дней «Волк» пристал в устье широкого полноводного фьорда. Прибрежная низина поросла редкими березовыми рощами, а вдали, на склоне пологой горы, глазастый Лейг рассмотрел будто бы крыши усадьбы. Ближе стояло с десяток маленьких домишек, на песке виднелись в изобилии деревянные сушилки для рыбы и растянутые на кольях сети, но людей не было видно.
– Не зайти ли нам в дом? – предложил Альмунд, который уже соскучился по новым людям, и кивнул в
