«Железном вороне» тоже шла битва, и там под своей собственной мачтой Хельги увидел спину и разметавшуюся копну спутанных черных волос. Бергвид! Так он там! Враг его, наславший на него «боевые оковы», обманул его, сбежал, заставил его биться с каким-то мороком, призраком, оставил ему в противники один свой облик, а сам у него за спиной убивает слэттов! И вот тут в жилах Хельги вскипела деятельная, жаждущая немедленного исхода ярость. Это бесчестно! Бесчестно обессиливать противника боевыми оковами, а самому действовать у него за спиной! Это дело подлеца! Труса и раба! Такой не смеет жить на свете и пятнать собой землю и море!
С яростным криком Хельги кинулся назад на «Железного ворона», перепрыгивая через тела и разбросанное оружие.
Одолев два сцепленных крючьями борта, Хельги снова оказался на своем корабле и устремился к Бергвиду. Он что-то кричал, чтобы заставить противника повернуться к себе лицом; кто-то из квиттов бросился ему навстречу, к груди ринулись сразу два копья, но Хельги сильным ударом обломал оба, двумя выпадами расправился с обоими квиттами, один из них упал, второй отшатнулся и полетел за борт, так как стоял на скамье. Где-то впереди Хельги видел спину Бергвида, видел, как тот работает мечом, угадывал, как падают тому под ноги люди – слэтты, его, Хельги, собственные хирдманы, часть его самого! Кто-то все время бросался на Хельги, он отбивался стремительно и нетерпеливо, всякий другой враг казался ему лишь помехой на пути к Бергвиду. Он шел к нему через качающийся «Ворон», а тот все удалялся; вот он уже на корме. Дальше – только море.
Хельги наткнулся на сиденье кормчего, и ему пришлось остановиться. Привалившись к сиденью спиной, на днище корабля полулежал один из его хирдманов со стрелой в груди под самой ключицей. Внизу плескались волны. И Хельги вдруг ясно осознал, что никакого Бергвида тут нет и не было.
Опершись о борт, Хельги оглянулся. По лицу его обильно текли струйки пота, воспаленные глаза жгло. Во всем теле ощущалась страшная тяжесть, двинуться было трудно. Даже меч казался неподъемным, но врагов рядом не наблюдалось, и Хельги, разжав пальцы, позволил мечу выпасть на доски днища.
Прохладный ветер дул в лицо, в голове прояснилось. Хельги как будто вырвался на свежий воздух из дыма и пламени и мог теперь оглядеться.
«Черный бык» уходил прямо в море, причем крючья с «Железного ворона» висели у него на бортах с оборванными веревками. Двигали его какие-то чудесные силы, поскольку ветер дул навстречу, парус не был поднят и на «Быке» не гребли. Людей на нем осталось мало, не больше половины от первоначального числа, почти все сидели или лежали с видом полного бессилия. Только сам Бергвид стоял на корме и смотрел на второй из своих кораблей, догонявший «Быка».
Хельги окинул взглядом море. Маленькая снека качалась на волнах уже довольно далеко от берега, но можно было разглядеть, что она пуста: на ней остались только мачта, скамьи и несколько неподвижных темных тел. «Кольценосный змей» Рингольда ярла, почти не пострадавший, на веслах шел следом за уходящими квиттами, но двигался он медленно и явно отставал. «Длинногривый волк» Дага стоял возле берега.
«Железный ворон» качнулся – это «Лебедь» подошел к нему вплотную и толкнул бортом в борт. К Хельги приблизился Торвард ярл. Его черные волосы разметались, рукав рубахи был почему-то оборван и висел клочьями, и на крупном тугом мускуле чуть ниже локтя виднелся глубокий порез. На ходу Торвард старательно зализывал его, и это придавало ему еще больше сходства то ли со зверем, то ли с диким великаном. На одном из толстых золотых браслетов, что украшали оба его запястья, виднелась свежая глубокая зарубка. Торвард тяжело дышал, еще не остыв от ярости битвы, казался возбужденным и каким-то лихорадочно веселым.
– Как ты? – Привалившись к борту, Торвард тронул Хельги за плечо, будто хотел убедиться, что это не морок. – Я-то тебя не задел?
– Ты? – Хельги не понял.
– Так мы же с тобой дрались, – с досадой пояснил Торвард и длинно замысловато выругался. – Вот заморочил, гад! Проскользнул между нами и ушел, а мы друг на друга накинулись!
И Хельги стало ясно, откуда перед ним вместо Бергвида вдруг появился Торвард: он и был там уже довольно давно, с того мгновения, как начали действовать «боевые оковы». Бергвид оставил им свой облик, и оба они думали, что бьются с Бергвидом, видя его на месте друг друга. Хельги чувствовал разом негодование и стыд, что оказался так бессилен против подлой колдовской уловки.
Торвард ухмыльнулся:
– Ну, это да! Больше и сказать нечего. Вот моя мамочка посмеется! Она предлагала научить меня накладывать «боевые оковы», но я не хотел. Это бесчестно, все равно что связанных бить.
– А он, выходит, не считает, что бесчестно, – выговорил Хельги, постепенно приходя в себя.
– Повадки-то рабские! Чего еще ждать, если он в хлеву вырос!
Сверху раздался крик ворона. Хельги и Торвард разом подняли головы.
Над кораблями кружил крупный черный ворон. Он выписывал в сереющем воздухе один правильный круг за другим, будто хотел подать какой-то знак. Хельги следил за ним глазами, пытаясь сообразить, к чему Один прислал сюда свою священную птицу. В уме мелькали какие-то смутные, отрывистые соображения, скорее даже намеки на догадку… Но Хельги был слишком утомлен и растерян после этой нелепой, замороченной битвы, чтобы осознать значение ворона над морем.
– Э, а куда он делся-то? – Торвард вдруг толкнул его локтем. – Потонул, что ли?
Хельги обернулся к нему, потом к морю. Никаких кораблей там не было. В ясный день при довольно спокойном море открывался широкий вид, но «Черный бык» исчез, как будто растворился в волнах.
Глава 2
Думать о дальнейшем продвижении сегодня не приходилось: ветер совсем стих, а людям требовался отдых. Раненых перевязали, убитых сложили на берегу, на возвышении, чтобы завтра со свежими силами похоронить под каменными насыпями. Дружина Рингольда Поплавка обошлась вообще без потерь, Даг хёвдинг потерял человек десять. Он же приобрел полтора десятка пленных, но части Бергвидовых людей со второго корабля удалось уйти, потому что Даг, имея на борту нескольких женщин, в том числе свою дочь, был вынужден действовать осторожнее. Теперь Хельга и обе ее служанки, оправившись от испуга, хлопотали, перевязывали раненых, присматривали за котлами, в которых булькали каша и похлебка из соленой рыбы. Хельга старалась выглядеть спокойной, но улыбка у нее выходила неживая, а в светлых глазах застыл ужас, с которым она никак не могла справиться. Это была первая настоящая битва, которую она видела в жизни. Поглядывая на сестру, Хельги вдруг вспомнил об Альвкаре. Да, нынешние девушки не те, что пятьсот лет назад. Из маленькой Хельги никогда не выйдет валькирии. Правда, в битве женщинам и не место!
На ночлег расположились на опушке леса, приподнятой над морем: натаскали лапника, развели костры. Вереницы крупных валунов делали береговую полосу чем-то похожей на дом из множества причудливых палат без крыши. Впереди над морем висела полная светло-желтая луна, и вода под ее лучами играла широким блеском. Позади в темноте шумел ельник, и отчетливо раздавалось громкое журчание ручья на каменистом обрыве берега. Сидя вокруг котлов с кашей, квитты, слэтты и фьялли на разные лады обсуждали битву.
– Напрасно кюна Ульврун на нас надеялась! – сам себя укорял Торвард ярл. Он старался говорить шутливо, но сквозь деланную насмешку прорывались непритворные горечь и досада. – Вы, говорила, его вдвоем повстречаете, против вас обоих разом он не устоит! Ха! Ничего себе герои! Плоховатые мы с тобой, Хельги ярл, противники для Ужаса Морского Пути! Кого бы нам еще позвать в товарищи! И позвал бы, да больше некого!
– Не говори так! – остановил его Даг хёвдинг. – Бергвид ведь тоже был не один.
– Ему помогает сам Ньёрд! – прибавила Хельга, с трудом верившая, что эта жуткая встреча кончилась благополучно. – Я знаю, мне рассказывали. Вот эти рога, которые у него на штевне, рога настоящего Ньёрдова быка из его подводных стад. Поэтому для Бергвида всегда дует попутный ветер… Да ему и ветра не надо, морские великанши несут его, куда он захочет.
Хельги вспомнил, как «Черный бык» уходил в море без паруса и весел, как будто исполинские руки из- под воды невидимо несли его. Торвард ярл хмурился, против воли вынужденный признать, что в этих рассказах, так похожих на сплетни, содержится немало правды. Многие посчитали бы себя счастливыми, уйдя живыми от такого противника. Но Торвард ярл был самолюбив: все, что не победа, в его глазах