– А твоя рука?
– Что – рука? Надо будет – прикроете.
Валис кивнул, заняв позицию у левой стены.
Все правильно. Только у него и у меня щиты. У него – серьезный доспех, моя защита пожиже, но все равно – больше шансов выдержать первый удар, чем у того же мастера Тагара. Гном неплохо орудует кайлом, да только костюмчик у него не для драки…
Между мной и Валисом вклинилась Лагаиси. Рыцарь хмуро взглянул на девицу – ее серебристое струящееся платье походило на доспехи еще меньше, чем кожаная куртка гнома. Но два клинка за спиной в сочетании с наивным выражением ее синих глаз… И Валис, и я помнили и «танец с саблями» в ее исполнении во время битвы с духами хаоса, и то, как она ворочала камни, освобождая проход в подземелье. Так что мне не оставалось ничего другого, как улыбнуться девушке и кивнуть рыцарю. Если что – прикроем ее щитами, но вряд ли это понадобиться, мало что может прорвать сквозь вихрь ее клинков…
Отвоевав право вести команду, а не изображать из себя ходячий торшер в арьергарде, я осветил коридор. Именно так – тоннель, сначала похожий на пробитую в скале штольню, после того, как мы миновали несколько поворотов, стал напоминать дворцовую анфиладу. Стены – не из грубого базальта, а из полированного мрамора, пестрой яшмы, яркого малахита, – украшены резными карнизами и декоративными полуколоннами. Мои спутники восхищенно заохали – большинство из них в жизни не видели подобной красоты.
Еще пара поворотов – и даже мастер Травар смачно выругался:
– Клянусь каменной задницей Великого Отца, вот мастера же были!
Здесь высеченные из малахита виноградные лозы обрамляли фальшивые окна, а там, где должно быть стекло, переливались разноцветьем искусные мозаики. Коридор опять повернул под прямым углом. На следующем отрезке пути стены снова были из мрамора, то и дело попадались непонятно для чего предназначенные полукруглые ниши, обрамленные полосами искрящихся на свету инкрустаций из драгоценных камней. Еще поворот – и попадаешь в царство сердолика и янтаря, на лестнице сиреневый чароит чередовался с полосатым агатом и молочным опалом, и снова мрамор – теперь голубой, за ним – пестрота яшмы…
Если бы не пятна плесени, да пыль, да неопрятные кучи чего-то истлевшего в нишах – то полное ощущение, что находишься в каком-нибудь из питерских музеев. Только вот не прибрано как-то.
Время ничего не смогло сделать со стенами. Я не заметил ни одной царапины, ни одного вывалившегося из своего гнезда кусочка мозаики. Асаль-тэ-Баукир, как только мы дошли до «благоустроенного» участка тоннеля, сразу же сказал, что тут все пропитано магией, сохраняющей от разрушения. Однако колдовство ничего не могло сделать с покрывавшим их серым налетом. Воздух был наполнен пылью. От этого даже при ярком, почти солнечном свете, лившемся из моего щита, все вокруг казалось мутным, словно выцветшим.
И чем дальше – тем больше грязи и жирной копоти на стенах. Неподалеку от входа ее еще можно было объяснить тем файерболом, который отправил в темноту прохода искусанный тварями Хаоса маг, но вряд ли огонь проник глубже, чем в те тоннели возле входа, где стены не были ничем облицованы.
Чем дальше мы забирались внутрь горы, тем сильнее нарастало напряжение. Я буквально кожей чувствовал, что каждый шаг приближает меня к неприятностям. Однако продолжал топать в голове колоны. Мне нельзя прятаться за чьи-нибудь спины, иначе грош цена моему авторитету.
Но становиться беспомощной жертвой того, что тут могло гнездиться, я тоже не хотел. Щит, конечно, вещь хорошая, но это только в стебных ролевых переделках поют про «последний бой с двумя щитами». На то, чтобы как следует ударить ятаганом, сил у меня не хватит. Правое плечо отзывается болью на любое резкое движение рукой. Поэтому я нащупал на поясе подарок, полученный в мире тумана.
Проснувшись утром, я обнаружил рядом с собой этот странный девайс – гибрид топора и пистолета. Примерился – стрелять можно даже с больным плечом. Длина рукояти такая, что можно зажать ее конец под мышкой, а ладонь удобно ложится на изгиб, служащий пистолетной рукоятью. Конечно, если держать так оружие, то толком не прицелишься. Но промазать в этих узких переходах невозможно, коридор то и дело поворачивает, по прямой видно каждый раз лишь на пару десятков шагов.
Если появится что-то опасное, все равно стрелять придется практически в упор.
– Не нравится мне здесь, – словно откликаясь на мои мысли, подала голос эльфийка. – Я чувствую впереди какое-то зло.
– О, не ты одна, прекрасная леди! – отозвался магистр Таралит. – Остаточные эманации Хаоса давно ощущаются так же явственно, как пол под ногами!
«Черт бы побрал этих зануд, – мелькнуло у меня в голове. – Нашли время понтами мериться!»
Рыцарь Валис тоже не выдержал, оглянулся и шикнул на болтунов:
– Потише, господа!
И в этот момент из-за поворота выползло нечто… даже трудно сказать – что. Больше всего оно напоминало сухопутную медузу – если такая вообще может существовать. Ходячая куча антрацитово блестящей слизи, текущая по полу сотнями щупалец. Противно дрожащий конус. Оживший гигантский холодец заполнил своей тушей проход до самого потолка. Двигалось оно абсолютно бесшумно, зато так воняло гнилью и болотом, что сразу стало нечем дышать.
И еще оно очень походило на встреченных мной в тумане тварей Хаоса.
Первой не выдержала Миллинитинь. Она завизжала так, как на Земле умеют делать только голливудские дивы – отчаянно, истошно, с переходом в ультразвук, от которого у всех, кому не повезло оказаться ближе, чем за километр, закладывает уши. Вторым был мой щит, точнее, мертвый маг Асаль-тэ- Баукир, имевший гораздо больше опыта общения с Хаосом, чем все остальные вместе взятые. Не знаю, какое заклинание он сплел, но из умбона, словно из лазерной пушки, в направлении твари ударил пучок концентрированного света. Там, где он коснулся желеобразного тела, появилась глубокая вмятина. В воздухе запахло озоном и паленым мясом. Вслед за лазером заработал огнемет – магистр Таралит через голову рыцаря поливал сгусток Хаоса очередями файерболов.
Однако слегка поджаренная медуза и не думала помирать. Вместо этого она выбросила вперед жгут из щупалец и, игнорировав меня с рыцарем Валисом, стоявших первыми, дотянулась до эльфийки и, оплетя ее за ноги, резко дернула.
Миллинитинь завопила еще истошнее.
Лагаиси, не растерявшись, полоснула клинком по слизистой плоти. Щупальце лопнуло с хлюпающим звуком. За моей спиной раздался звонкий шлепок, и в сторону затормозившей «матки» метнулась ее уменьшенная копия, блестящий шарик на ножках-щупальцах.
– Ах ты, дрянь! – рыцарь Валис ткнул мечом в пытающегося удрать твареныша.
Тот лопнул, обрызгав слизью стены.
– Ага! Не нравится! – зарычал рыцарь и рванулся вперед.
Я выстрелил – куски желеобразной плоти брызнули на потолок …
Перезаряжать было некогда, поэтому я прижался к стене, пропуская вперед Лагаиси, но стараясь удержать тушу твари в пучке света.
Дух скользнула вперед и принялась шинковать «медузу», словно овощерезка – кочан капусты… От нее не отставал гном, с молодецким уханьем вонзавший кайло в тело твари…
И все же у меня создалось ощущение, что все эти усилия бесполезны. Черная слизистая туша сотрясалась от ударов, от нее отлетали шматки, но она не проявляла никаких признаков того, что это все как-то ей вредит. Каждый кусок плоти, вырванный из твари, превращался в мелкую тварюшку, гораздо более шуструю, чем слизитая куча, загораживающая проход.
«По-моему, мы что-то не то делаем», – подумал я, обращаясь к мертвому магу.
«По-моему, тоже, – отозвался Асаль-тэ-Баукир. – Эту дрянь так просто не убьешь».
«Такое ощущение, что это – не одна тварь, а колония из множества мелких тварей».
«Именно так… погоди…»
Мертвый маг что-то пробормотал и вдруг спросил:
«А что такое дихлофос?»
«Химикат… им тараканов травят…»
«Земляне – гении! Погоди-ка!»
