обернуться, как Ник нанес ему сокрушительный удар в голову. Стэннер отлетел назад и, стукнувшись затылком, повалился на спину. Над ним возникло мертвенно-бледное, гнусно усмехающееся, но все еще человеческое лицо. Вот оно закрыло от Стэннера весь мир, рот приоткрылся, оттуда высунулась гибкая металлическая змейка. Она притронулась к губам, жадно выискивая отверстие. Руки, укрепленные сталью, с силой прижимали майора к полу. Спасения нет.
Всю жизнь Стэннер был воином, но в этот миг он ощутил себя беспомощным малышом в жестоких руках насильника.
Напрягая все силы, чтобы освободиться, Стэннер вдруг уловил над собой тошнотворные чмокающие звуки, в лицо ему ударила струя крови и серебристой кашицы. Майор увидел, что это Вейлон со своей кочергой. Мальчик с диким отчаянием на лице колотил Ника по голове, выкрикивая что-то нечленораздельное при каждом ударе.
Монстр с телом Ника Левертона дрогнул, его хватка начала слабеть. Стэннер спихнул его, перекатился, сел, огляделся и увидел отчаянно взывающего о помощи Крузона. Его прижимала к полу женщина. Внешностью она напоминала Адэр и Лэси – очевидно, это была миссис Левертон, мать Кола и Адэр. Одной рукой с металлическими наконечниками она держала обе кисти Крузона, другой тянулась к его глотке.
Через окно просочился еще один ползун. Словно игнорируя гравитацию, он полз по стене, цепляясь за нее стальными проволочными отростками на крошечных человеческих ступнях. Голова тоже была человеческой – детской, руки на металлических штырях заканчивались не подходящими по размеру кистями, а тело принадлежало крупной собаке.
Стэннер заставил себя подняться и двинуться в сторону дробовика у стены. Краем глаза он заметил, что Шеннон снова втащила Адэр в коридор. Ему показалось, что воздух вдруг превратился в вязкий, расплавленный воск, каждое движение давалось с неимоверным трудом. Волна отчаяния почти затопила его, в голове билась одна мысль: Это уж слишком, это слишком… Стэннер схватил дробовик, и прикосновение к знакомому холоду оружия разбудило привычные рефлексы. Его душевное состояние мигом переменилось, он стал двигаться точно и расчетливо. Повернувшись вокруг своей оси, он, несмотря на резкую боль в плече, куда его двинул кочергой Вейлон, выстрелил в нелепо детское лицо ползуна, и обманчивая невинность его внешности скрылась в фонтане кровавых брызг.
Стэннер тут же перескочил через дергающееся тело ползуна Ника и бросился к Крузону. Там Гарольд и Лэси изо всех сил боролись с тем, что когда-то было матерью Адэр. Они оттаскивали ее голову, а голова все выдвигалась на удлиняющейся шее, челюсти щелкали уже у самого плеча полицейского. Крузон вскрикнул в тот самый момент, когда Стэннер выстрелил в висок твари.
И монстр, который был матерью Адэр, взорвался: разлетелась не только голова – сила внутренних реакций разнесла все тело, ноги спиралью отлетели в стороны, из них хлестали струи живой металлической субстанции.
Крузон, ругаясь и истекая кровью, выбирался из-под ее останков.
– Осторожнее, Крузон! – крикнул Стэннер, предупреждая полицейского о щупальцах живых наноячеек, которые тянулись к нему из-под трупов.
Все бросились к дверям, петляя между металлическими псевдоподиями, которые метались по полу в поисках новой жертвы.
Гарольд и Берт несли к выходу ящик с инструментами. Все кричали разом. Никто никого не слышал. Шеннон прикрыла глаза плачущей Адэр от страшного зрелища останков ее родителей, и они вместе с Вейлоном, Стэннером и Лэси добрались до машины.
К дому Берта по крышам соседних домов двигались новые ползуны. Четыре, пять, может, даже восемь…
Стэннер и остальные с криками, плачем, проклятиями быстро набились все в тот же «шевроле», и Стэннер вырулил на дорогу, не останавливаясь и даже не притормаживая у знака «СТОП».
Совсем стемнело. Кое-кто из ребят, собравшихся у цистерны по другую сторону города, зажег фонарики.
По крайней мере, – с сарказмом подумал Донни, – никто не включил светящихся глаз.
Наверху было холодно и дул ветер. Деревья вокруг огромного резервуара раскачивались и стучали ветвями. Внизу, на Квибра-Вэлли-роуд, в домах кое-где горел свет. Временами слышались звуки выстрелов.
Донни шел по плоской зеленой крыше громадной цистерны городского резервуара с водой. Его шаги отдавались гулким металлическим звуком. Большая, высотой в три этажа, цистерна на вершине холма не была заполнена доверху. Донни казалось, будто он чувствует, как далеко внизу вибрирует от звука шагов поверхность воды.
Металлическая крыша резервуара была испещрена имитацией гангстерских граффити, выжженными пятнами, которые остались с прошлой осени, когда народ разводил костры прямо на крыше цистерны.
Лэнс оказался тоже здесь. Стоял и дрожал в своей легкой куртке. На шее у него висел бинокль.
Казалось, толпа детей кого-то ждет. Может быть, как раз его, решил Донни, потому что, когда Лэнс махнул ему рукой, все притихли и посмотрели на Донни.
– Хай, Донни! Наконец-то.
Там были подростки и дети из начальной школы. Некоторые держали за руки совсем малышей. Почти две сотни детей. Большинство выглядят очень неважно: грязные, взлохмаченные.
Донни почувствовал, что Лэнс представил его как человека, который сможет всех спасти, хотя бы потому, что именно Донни назначил это собрание. Когда он увидел ожидание и отчаяние в этих глазах, ему захотелось бежать.
– Здорово, парни, – нарочито уверенным тоном проговорил он. – Думаю, следует выключить фонарики. Согласны? Пока они действительно нам не понадобятся. А то привлекают внимание.
Шепот, неразборчивые жалобы, но фонарики один за другим погасли.
– Ну что, Лэнс, ты объяснил народу? Ну, как мы вчера договорились?
