– А теперь слушайте, – продолжал Донни. – Наступили Тяжелые Времена. Черт знает, какие тяжелые. Но мы должны простить своих родителей за то, что они нас бросили. И мы должны их оплакать. Каждый из нас думает о своих папе и маме и каждый плачет о них. Думайте о них сейчас, вспомните своих родных. Вы их любили, а может быть, ненавидели, или сами не знаете, как к ним относились, подумайте о них, простите их и позвольте им уйти!
– Я не могу! – сказала одна девочка, губы ее дрожали.
– Ты должна, – решительно ответил Донни. Общий вздох взлетел и превратился в стон.
Адэр закрыла глаза и стала думать о своих родных. Как они приезжали к ней в летний лагерь, когда она была маленькой. Как отец учил ее плавать. Как мама настаивала, чтобы Адэр не позволяла ей выигрывать в шахматы. Как отец работал на своем катере, как она им гордилась. Тогда она не понимала, что это было за чувство, но сейчас знала – гордость.
Она вспомнила, как родители спорили друг с другом и как они помирились, когда заметили, что она их слышит. Помирились тут же, не сходя с места, из-за нее, Адэр.
– Мы прощаемся со всеми, кого потеряли! И мы отпускаем их! – кричал Донни. – Отпускаем всех!
И она вспомнила Кола. Своего старшего брата. Как он пытался сдерживаться и не слишком наезжать на нее, когда она падала на скейт-борде. Как он помог ей создавать простой веб-сайт. Как на Рождество притворялся безразличным, глядя на ее счастливое лицо, когда дарил ей жакет, который она хотела получить. Как пытался самостоятельно заработать денег.
Прощай, Кол!
А Донни продолжал. Сейчас он уже не кричал, но его голос все равно долетал до каждого.
– А теперь скажите себе: мои родители умерли, они ушли. Я тоже скажу это, мы скажем вместе. Мои родители ушли.
На лицах отражались сполохи огня, мечущегося по чернеющим трупам. Вместе с Донни дети прокричали: Мои родители ушли!
Адэр упала на колени и повторяла эти слова в прижатые к лицу ладони.
– Они никогда не вернутся. Они никогда не вернутся.
– Мы теперь взрослые. Мы теперь взрослые.
Этого Адэр не смогла произнести, но она кивнула.
Засунув выключенный фонарик между грудями, Лэси почти катилась по металлической лестнице вниз. Она так спешила, что в конце все же упала на гравии и подвернула щиколотку.
– Вот сволочь! – Она вытащила из прорези блузки фонарик и пробежала лучом по машине. – Сукин сын! Хочет сбежать!
Она и сама побежала – чуть не воя от дикой боли в щиколотке – к багажнику «шевроле», где Берт засовывал в открытую заднюю дверь ящик из-под пакетов молока со всякой электронной мелочевкой.
– Берт! Ты предатель!
Он обернулся к ней, неумело имитируя полную невинность.
– Ты что? Я собирался… гм…
– Ах ты, черт побери!
Стэннер и Гарольд обменялись понимающими взглядами и двинулись к передним дверям автомобиля.
Берт вздохнул, сунул ящик в «шевроле» и захлопнул дверцу.
– О'кей. Я не хочу, чтобы ты ехала.
– Вот как? Значит, мужчины «делай что должен, и будь что будет», а женщины «сиди дома и не рыпайся»?
– Чем меньше народу поедет, тем лучше. Какой от тебя толк? Ну, то есть… я имею в виду это дело…
– У меня хватит ума и находчивости. И я могу вас подстраховать, слышишь, шовинист!
Берт потянулся к ней, но Лэси отстранилась, губы ее дрожали.
– Черт возьми! Я только-только нашла тебя… – И она позволила себя обнять.
– Я знаю, – тихонько сказал он ей в самое ухо. – Я тоже. Но мне надо чувствовать, что… что я делаю это для тебя. Для тебя. Может, это старомодно. Черт подери, это древнее чувство. Мне нужно тебя защищать. Лэси, позволь мне это сделать. – Он откинул голову и посмотрел ей в глаза. – Позволь мне защищать тебя.
– О'кей, ковбой. Я останусь и буду ждать. Но, мать твою, ты должен вернуться.
– Берт! – крикнул Стэннер. – Мы уезжаем!
– Лэси, мы скоро увидимся, – сказал Берт. Если хоть кто-нибудь из нас это переживет.
Он поцеловал ее и полез в машину, а она стояла и смотрела ей вслед.
– Сукин сын. Эх, мужчины!
Спрэг – то, что когда-то было Спрэгом – был отправлен патрулировать периметр кладбища. Сейчас он всматривался в тень, поднимающуюся из канавы, которую они выкопали. В основном она была нужна, чтобы поглотить взрывную волну.
По его мнению, пускатель сеялки походил на проектор, который он видел в планетарии. Когда закончат
