7. Меринг и Фрейлиграт
Как мы могли убедиться, ознакомившись с методологией и практикой Меринга, критика Энгельса прошла для него без всякого влияния. Во всей своей литературной деятельности Меринг отстаивал 'самостоятельную' линию весьма последовательно, — правда, со всеми непоследовательностями и противоречиями, свойственными этой линии. Известно, что в истории рабочего движения это ставило его во все более резку' противоположность к Марксу и Энгельсу. За 'спасением' Лассаля последовало 'спасение' Швейцера, а затем даже Бакунина. Сам Меринг считал, что он восстанавливает этим историческую справедливость. Он думал, что продолжает этим то дело, которое он издавна делал по отношению к буржуазной историографии, разрушая исторические легенды, 'спасая' исторические личности, оклеветанные легендой. Это и в самом деле составляло ценную часть его революционных традиций. Меринг был в этом отношении сознательным преемником Лессинга, и, в деле разрушения прославляющих и опорочивающих легенд, его заслуги весьма значительны. Но когда он перенес эту же точку зрения в историю рабочего движения, его метод превратился в метод исторического спасения определенных оттенков оппортунизма, особенно того оппортунизма, который возник вследствие сохранения традиции радикально-буржуазной идеологии. Из всего вышеизложенного достаточно ясно, что 'спасением' Шиллера Меринг преследовал ту же цель в эстетике и истории литературы, что и 'спасением' Лассаля в истории социал-демократии. Смесь анархистской 'свободы мысли' и механически-бюрократического контроля в германской социал-демократии вызвала на левом крыле партии оппозицию, которая не смогла однако-как во всех прочих вопросах — подняться до правильной, большевистской точки зрения партийности, а выразилась, увы, в отмеченной выше 'самостоятельности' Меринга по отношению к Марксу и Энгельсу. Что Меринг был тут не одинок, показывает рецензия Розы Люксембург на его биографию Шиллера. Она называет эту книгу 'высоко отрадным даром немецкому рабочему классу, получившему теперь свободное как от буржуазно-тенденциозных, так и от партийно-тенденциозных извращений изображение великого поэта'[74].
Эта ложная позиция левых в немецкой с.-д. находится в теснейшей связи с ее неспособностью последовательно провести в теории и практике настоящую борьбу против оппортунизма II Интернационала, как это удалось сделать большевикам под руководством Ленина. Тот особенный оттенок, который представляет при этом Меринг, нам уже известен.
Наряду со 'спасением' Шиллера в центре деятельности Меринга как историка литературы стоит 'спасение Фрейлиграта. Именно в этом отношении к Фрейлиграту проявляются наиболее ярко все слабые стороны Me-ринга — его неспособность преодолеть свое собственное буржуазно-демократическое прошлое. Меринг не ограничился тут совершенно ложным, прикрашивающим истолкованием образа Фрейлитрата, но пошел дальше и как издатель Маркса и Энгельса не пропустил целого ряда их важных высказываний об этом поэте, чтобы создать видимость, будто его собственный взгляд на Фрейлиграта не противоречит взгляду Маркса и Энгельса. Так этот разрушитель стольких буржуазных исторических легенд сам создал новую историческую легенду: легенду о якобы последовательно-революционном поэте Фрейлиграте, который с момента своего сближения с революционным движением оставался революционером до конца своих дней и, несмотря на мимолетные личные трения с Марксом и Энгельсом, всегда был их другом и соратником. Мы остановимся несколько подробней на этой легенде о Фрейлиграте, потому что в ней обнаруживаются самые крайние и самые опасные выводы из всей позиции Меринга и потому что она находится, как мы увидим, в глубочайшей связи с теми его ошибочными взглядами, которые мы разобрали выше.
Согласно взгляду Меринга, Фрейлиграт является уже в своей первой революционной книге стихов 'Са ira' (1846 г.) последовательно революционным поэтом. Мерингу было известно, что Маркс и Энгельс держались на этот счет иного мнения и ясно высказали свой взгляд в статье 'Истинные социалисты' (1846 г.). Меринг знал эту в то время еще не опубликованную статью, но не включил ее в свое издание литературного наследства. Он находит, что эта статья не имеет 'особого значения'. Маркс и Энгельс, говорит он, 'увлеченные только что достигнутой ими полной ясностью мысли, слишком подчинили свой эстетический вкус своим экономическим и политическим воззрениям'[75] . И в другом месте: 'При этом они упустили из виду, что поэт имеет право говорить на собственном языке, который по своей логической четкости не может и не должен равняться с научным'[76].
Каков же в действительности этот критический отзыв Энгельса, который Меринг так резко порицает за его якобы антихудожественную тенденцию? Энгельс подробно излагает содержание стихотворения 'Как это делается': '…народ голодает, ходит в лохмотьях. 'Где достать хлеба и одежду?' Находится 'храбрый парень', который знает, как помочь горю. Он ведет всю толпу в цейхгауз ландвера и раздает военные мундиры, которые сейчас же надеваются. 'Для пробы' берут и винтовки и находят, что 'было бы забавно' взять их с собой. Тут нашему 'храброму парню' приходит в голову, что ведь 'вся эта шутка с переодеванием может быть названа бунтом, взломом и грабежом', и…' люди вооружаются. Вооруженная толпа наталкивается на войско 'порядка'. Генерал приказывает стрелять, но солдаты восстают, народ присоединяется к ним, революция победила. 'Надо признать, — резюмирует Энгельс, — что нигде революции не совершаются с большей веселостью и непринужденностью, чем в голове нашего Фрейлиграта. Поистине нужна вся желчная ипохондрия 'Allgemeine Preussische Zeitung', чтобы в такой невинной, идиллической загородной прогулке почуять государственную измену'[77]. И Энгельс показывает далее чрезвычайно ясно, что это представление Фрейлиграта о революции совершенно в духе 'истинных социалистов' повлияло на весь тон его стихов, на их поэтическую форму.'…Все песня, говорит Энгельс о другом стихотворении из того же тома, написанном Фрейлигратом на мотив 'Марсельезы'. ('Перед отъездом'), — написана так добродушно, что, 'несмотря на размер, ее лучше всего распевать на мелодию 'В путь, матросы, с якоря снимайтесь'[78] .
Итак, первая часть легенды о Фрейлиграте заключается в замазывании того факта, что Фрейлиграт был одно время 'истинным социалистом'. А объяснение Меринга, почему критика Энгельса не имеет 'особого значения', показывает, что это историко-политичсское 'спасение' Фрейлиграта теснейшим образом связано с уже разобранными нами эстетическими принципами Меринга, с его кантианско-шиллеровским взглядом на отношение формы и содержания.
Вторую часть той же легенды составляет вопрос о месте Фрейлиграта в борьбе направлений среди эмиграции. Мы не можем описывать это движение во всех его этапах. Суть дела заключалась в том, что в процессе диференциации, происходившем в Германии и среди эмигрантов, и при окончательном размежевании пролетарской и буржуазной демократии в Германии значительная часть буржуазных демократов переродилась в контрреволюционных национал-либералов, причем одни из них сделались агентами Бонапарта (Фогт), другие перешли в лагерь Бисмарка. Фрейлиграт занимал в этой борьбе сначала колеблющуюся позицию, но со временем докатился до открытого ренегатства. Письма Маркса и Энгельса, относящиеся к этому периоду, содержат в себе подробную политическую критику эволюции Фрейлиграта. Эти письма Меринг не включил в свое издание переписки Маркса с Фрейлигратом.
Мы не можем, к сожалению, за недостатком места, сопоставить отдельные комментарии Меринга к конфликтам между Марксом и Фрейлигратом с подлинными высказываниями Маркса и Энгельса. Приведем лишь несколько примеров, чтобы показать как политическое содержание этих конфликтов, так и метод историографии, которого придерживался в этих случаях Меринг. Когда в 1858 году жена национал- либерального поэта Кинкеля лишила себя жизни, Фрейлиграт написал и публично прочел стихотворение, в котором оплакивал ее смерть как общее горе 'осиротевшей' эмиграции. Маркс очень резко упрекнул его за это. Меринг пишет по этому поводу, что 'Маркс справедливо порицает Фрейлиграта за то, что он дал умолкнуть в себе всем вопросам и сомнениям перед лицом смерти. Но это еще отнюдь не значит, что он содействовал политическому культу Кинкеля, и было бы неправильно из его стихотворения на смерть Иоганны Кинкель заключать, что он как-нибудь уклонился вправо'[79]. Сравните то, что пишет об этом стихотворении Маркс Энгельсу: 'Фрейлиграт, невидимому, думает, что супруг Кинкель стал великим или, по крайней мере, благородным человеком оттого, что супруга Кинкель свернула себе шею. Кинкель устроил похороны так мелодраматически, 'с дрожанием рук', 'с лавровым венком' и пр., что Фрейлиграт, который не мог найти в своей лире ни одного скорбного звука при
