теоретические обобщения строятся не только на прошлом общественном развитии, но так-жe и на современности, постоянно обогащаются практикой, ростом литературы, развитием и выступлением в ней новых жанров, новых стилей и т. д. Таким образом, когда нам покажется, что мы уже составили всю историю романа, фактическая история литературы снова двинется вперед, а нам запрещено еще будет заниматься теоретическими обобщениями. Думаю, что теория романа должна, обобщая достигнутые результаты, вместе с тем давать нам принципы для дальнейшего изучения фактов. Никогда нельзя ведь сказать, какое количество фактов нужно для обобщения. 29 фактов я обобщил, а 30-й факт остался в стороне, имею ли я право сделать выводы или нет? Переверзев скажет, что не имею права. Однако, это наверно: мы имеем право делать выводы, поскольку мы подчеркиваем общие закономерности, типичность развития. И в этом отношении Переверзев неправ.
К вопросу о романе, к его определению, к теории его можно было бы подойти с точки зрения определения формальных признаков, ибо роман, несомненно, отличается от драмы и от лирического произведения своеобразием развития сюжета, положения действующих лиц, композиции. Однако, я думаю, что единственно правомерное разграничение родов искусств и видов поэзии возможно лишь на основе решающего принципа — содержания. С этой точки зрения необходимо установить, какое содержание, какая новая идеология определила появление или новое разграничение жанров.
Если мы будем исходить из принципа содержания, то наше разделение на роды и жанры поэзии будет отличаться от той классификации, которая была основана на описании формальных признаков. Тов. Лукач идет здесь но правильному пути. В этой связи можно лишь добавить, что для того, чтобы определить с точки зрения содержания роман, необходимо вместе с этим определить в том же плане эстетики и драму, ибо определение возможно лишь на основе сравнения, сопоставления. Эпос нужно было, очевидно, рассмотреть и в его отношении к лирике. Некоторые указания этого рода в докладе имеются, но они недостаточно развернуты.
Тов. Лукач был прав и в том, что он избрал исходным пунктом анализа достижения классической эстетики и в частности эстетики Гегеля. Здесь тов. Мирский бросил фразу, что, мол, эстетика Гегеля у нас переоценена. Это неверно (Голос — Наоборот). В большинстве наших работ, с которыми мне приходилось знакомиться, чувствуется, что эстетики Гегеля не знают и ограничиваются приведением некоторых, наиболее известных, цитат. А между тем эстетика Гегеля и эстетика гегельянцев имеют огромное значение, и достижения ее ни в коем случае не могут быть нами игнорированы, — в частности в вопросе об исходном пункте разделения на эпос, лирику, драму.
К числу достоинств доклада тов. Лукача относится и то, что он рассматривает диалектически переход различных форм проявления романа в буржуазном обществе. Направление, избранное тов. Лукачем для построения теории романа, — правильно, но это не значит, что им правильно решены все вопросы и преодолены все препятствия на избранном им пути. В докладе есть методологические недостатки, по моему мнению существенные.
Правильно основное положение, что в условиях буржуазного общества роман является ведущим жанром. Но для того, чтобы анализ был полным и конкретным, надо учесть, что во Франции, например, буржуазия имела возможность проявить свою идеологию и в драме. Надо учесть и то, что в Германии (у Лессинга. Шиллера и др.) буржуазная идеология проявилась в драме. Надо учесть, что бывают и такие буржуазные литературные направления, где не роман является ведущим жанром (например, романтизм). Для того, чтобы обобщения были полными, необходимо указать, что типичное, ведущее не исключает других явлений. Иначе теория даст осечку.
Одно из самых важных и существенных возражений заключается в следующем: тов. Лукач рассматривает появление романа и проявление буржуазии в атом жанре в сопоставлении и в противоречии с средневековым, с феодальным обществом, рассматривает роман как такой типичный жанр буржуазии, который противостоит литературе всех других классов. Нельзя сказать, чтобы тов. Лукач совершенно не учитывал здесь классовой борьбы. Но достаточно ли последовательно и полно проведена эта точка зрения в докладе? Некоторые положения заставляют
в этом усомниться.
Тов. Лукач, например, заявляет, что Сервантес, Рабле вели борьбу на два фронта с одной стороны, против деградации человека в отмирающем феодальном обществе, с другой стороны, против деградации человека в возникающем буржуазном обществе. Я перелистываю еще несколько страниц доклада и нахожу, что Гольдсмит и др. также вели борьбу на два фронта и, наряду с критикой отмирающих пережитков старого общества, давали самокритику собственного класса, строящего новое общество. Перелистываю еще несколько страниц и там, где говорится о русской литературе, — в частности о Гоголе, — указывается, что основное достижение романистов этого направления заключалось в противоречии между замыслом и реальным осуществлением.
Мне думается, что все эти положения как-то связаны в одном общем плане и неправильны. Прежде всего противоречие между замыслом и реальным осуществлением можно наблюдать не только у Гоголя и не только в этот период. Это явление недостаточно характерно именно для Гоголя. Затем, если писатели вели борьбу на два фронта, т. е. против феодализма и против буржуазии (как в случае с Сервантесом и Рабле), то, очевидно, они все-таки представляли какую-то классовую тенденцию, а не висели между этими двумя тенденциями в безвоздушном пространстве. Для того, чтобы анализ теории романа был конкретным, нельзя обойтись без достаточно серьезного изучения конкретного содержания классовой борьбы, классовых противоречий, отражения общественных условий данного времени, как оно проявляется именно в романе. В частности нельзя понять Бальзака и в особенности Золя, если не принимать во внимание наличие пролетариата в этот период, оказавшего влияние на роман этих авторов, на его содержание.
Или еще вот такой пример. Тов. Лукач прямо говорит, что великие представители русского романа — от Пушкина до Толстого-соответствуют последовательно, с точки зрения развития, Гете, Бальзаку. Стендалю. Мне трудно представить себе такое соответствие, потому что в России этого периода господствующим классом было дворянство, и идеология господствующего класса, которая была идеологией данной эпохи, была все-таки идеологией дворянства; а в то время, когда, положим, писал Бальзак, буржуазия во Франции уже утвердилась, и это обстоятельство наложило отпечаток на содержание произведений, на конфликты, проблемы, которые решаются или ставятся в романе. Если мы учтем эти исторические конкретные данные, то такого абсолютного утверждения, как у тов. Лукача, разумеется, мы не сможем допустить.
Включение конкретно-исторического момента дало бы возможность более конкретно разработать теорию романа. Я не стою на той точке зрения, что нужно понимать классовые социальные группы так, как понимал их В. Ф. Переверзсв: существуют, мол, социальные группы, до некоторой степени изолированно, только противопоставляясь другим; писатель является только представителем данного класса и анализирует действительность только с точки зрения своего класса. Разумеется, мы должны прежде всего говорить об основных классах данной эпохи. Но это не значит, что мы можем игнорировать различные социальные группы в классе.
Тов. Мирский был обрадован тем, что, наконец, социальные группа будут упразднены и расчленение классов не будет допускаться. Между тем Маркс Энгельс и Ленин говорили не только об основных классах, но и социальных группах, и говорили о них не только с той точки зрения, что они существуют реально, но и с точки зрения того, что их идеология, их положение в обществе получают свое отражение в различных формах общественного сознания. Маркс в 'Капитале' анализирует и финансовую группу, и землевладельцев и т. д.; Ленин говорит о различных группах дворянства, о различных группах крестьянства и т. д.; Маркс и Энгельс говорят о мелкой буржуазии. В истории романа, например, мелкая буржуазия, на определенном этапе, сыграла довольно большую роль, и учесть это было бы чрезвычайно целесообразным, тогда не пришлось бы тов. Лукачу рассматривать всю эволюцию романа абстрактно, как борьбу художников и против феодализма, и против буржуазии.
Теория отражения Ленина, его учение об абсолютной и относительной истине. в применении к литературе, дают полную возможность решить этот вопрос в том смысле, что все великие художники являлись каким-то этапом в развитие человеческом мысли, в ее приближении к познанию абсолютной истины, ибо из суммы относительных истин складывается абсолютная истина. В определенных общественных условиях у определенного класса глаз становится зорче, познание становится глубже, и если мы с этой точки зрения подойдем к Сервантесу, Рабле и целому ряду других художников этого переходного
