— Натан? Твой брат?
— Он мне брат только генетически, да и в этом я сомневаюсь. Гаденыш. Мэри и дети отправились с ним.
— Но почему?
— А почему уходят другие? Война в Ираке, дерьмовый общественный транспорт, идиот Буш грозит Северной Корее, непомерные цены… Иными словами, удрал от реального мира. Думает, его ожидает налоговая сказка, тропический рай, где всю тяжелую работу станут выполнять добрые феи… тупица!
— Жаль, что так вышло. А что сказала твоя мама? Наверное, новость оказалась для нее просто сокрушительной?
Крякнув, Эбби вновь глотнула спиртного.
— Сказала, что рада. Что Натан и внуки достойны того, чтобы начать все с начала «где-нибудь подальше»… Представляешь?!
По-моему, только о себе и думает, овца, совсем из ума выжила на старости лет. А кто за ней будет присматривать, а? Она теперь даже до автобусной остановки сама дойти не может! Разве Натан подумал о ней?! А вот и нет, свалил себе, решив, что я тут стану надрываться, как и все, кто остается!
— В школе у Стива со следующего года классы будут по шестьдесят учеников. Руководство проводило экстренные заседания все лето, так что могу себе представить, сколько теперь возникнет проблем… — Я замялась.
— Удивительно. А я-то думала, что учителя — серьезные люди…
— Были бы серьезными, если бы платили как следует.
— До начала учебного года директору нужно найти пятнадцать новых преподавателей, а то они и вовсе не смогут приступить к занятиям.
— Пятнадцать? Будь год нормальным, Мюррею не удалось бы заманить столько человек!
— Но директор сказал, что волноваться не о чем. Появились всевозможные агентства по трудоустройству, которые сейчас вербуют для Великобритании иностранных специалистов. Как только завершится Исход, жизнь вновь войдет в прежнее русло.
— Великолепно, — фыркнула Эбби, — за что боролись…
Поезд тронулся. Весь вагон заполонили рюкзачники: не протолкнуться. Когда машинист объявил остановку в Бишопс-Сторт-форде, послышалось громогласное ликование.
Сделав очередной глоток, Эбби пробормотала:
— Уроды…
— Не переживай, — утешала я подругу, — если нам удастся обзавестись собственным лазом в новый мир, то никого из этих мы не пропустим.
— Так в том-то и дело, мать его! — огрызнулась Эбби. Теперь ее гнев был направлен на меня, и ярость подруги, признаться, пугала. Эбби вновь отпила водки. — Даже будь у нас своя нуль-дыра, нам этот чертов новый мир все равно не нужен! Напрасная трата сил вместо того, чтобы помогать людям здесь! Сперва нужно решить проблемы, которые возникли в этом мире, разобраться с этим поганым Тори, с этим разжигателем войны Блэром. Колонизация есть империализм! Чтобы бороться, нужно прививать людям социальную ответственность. — Эбби неловко ткнула пальцем в значок у себя на лацкане. На нем было изображено исландское судно-китобой, треснувшее надвое от удара молота, подозрительно похожего на советский символ, однако выше располагалась блестящая надпись «ГАД».
— Вот что сейчас происходит. Мюррей не себе новый мир строит, а наш разрушает. Нельзя просто так, ни с того ни с сего, открыть портал в другой мир только по собственной прихоти! Это, мать твою, беспредел! Нужно остановить!
— Проблема — в масштабах, — заметила я. — Нельзя запретить людям уезжать, это по-сталински. Мы просто не готовы к паническому массовому исходу, возможность которого создала нуль-дыра. Эмиграция в Северную Америку продвигалась медленно, десятилетиями. А здесь всё идет быстро. Мюррей дал нам только два года. Неудивительно, что с такими потерями Британии не совладать. Однако со временем все утрясется…
— Мы можем их остановить! — с нажимом произнесла Эбби. — Сейчас у движения достаточно сторонников, чтобы перекрыть дороги и заставить всех этих среднеклассовых сволочей повернуть обратно! Мюррей не все предусмотрел: в нуль-дыру свалила половина полицейских! Скоро грядет народное возмездие! Вот тогда-то рабочий класс вновь заявит о себе в полный голос! И скажет: «хватит»! Вот увидишь.
Ситуация на трассе M11 была, как обычно, паршивая: длинная вереница машин со злобными водителями. Почти два часа от шоссе М25 до Стенстедской развязки. Бывало и хуже: я, вопреки обыкновению, лыбился почти всю дорогу. Теперь уже наплевать. Я думал о том, что вот, в последний раз еду по разбитому, заполненному до отказа анахронизму из шестидесятых годов двадцатого века. Никогда больше не вернусь я домой, причитая: отчего у нас нет автобанов или восьмиполосных хайвеев, как в Америке. Отныне мне суждено ворчать лишь по поводу шестиногих инопланетных ящеров, шастающих в саду.
На бампере машины, ехавшей впереди, была наклейка с изображением Гордона Брауна, молотящего кулаками по нуль-дыре, а ниже шла подпись: «Налоги на память». По мере того как мы неспешно продвигались к северу, попадалось все больше и больше наклеек, призывающих к Исходу. По-моему, все машины в нашей полосе направлялись на Нью-Саффолк. После многих месяцев тайных приготовлений как-то успокаивало то, что наконец удалось оказаться среди собратьев.
— Это ведь нуль-дыра, да? — неуверенно спросил Стив. — Мы к ней едем?
— Ага, — признался я, — посмотрим, что там такое.
— Неужели мы поедем прямо туда?! — поразилась Оливия, взволнованно распахнув глаза.
— Полагаю, да. А вы не хотите? Будет даже весело. — Заметив знак парковочной площадки F-2, я включил поворотник.
— Но ведь там, на другой стороне… там плохие люди! — возразил Стив. — Так мама сказала!
— Но разве она сама побывала там?
— Нет!
— Тогда получается, что мама не знает, как там, на другой стороне, верно?
Дети переглянулись.
— Пожалуй, не знает, — согласился Стив.
— Если ты с кем-то не соглашаешься, это еще не значит, что они — плохие люди. Вот посмотрим своими глазами и разведаем, что правда, а что — нет. По-моему, вполне разумно, разве нет?
— А когда вернемся? — спросил сын.
— Не знаю. Зависит от того, понравится ли нам на другой планете. Может быть, захочется погостить немного…
Зоя наградила меня осуждающим взглядом. В ответ я пожал плечами. Не понимает, что к таким серьезным переменам детей нужно готовить постепенно.
— А мама тоже будет с нами? — спросила Оливия.
— Если захочет, — отозвался я.
Зоя издала яростное шипение.
— А я должен буду ходить в школу? — спросил Стив.
— Учиться нужно всем, на любой планете, — ответила Зоя.
