источал портал.
— Не думала, что она такая огромная, — пробормотала я.
Вблизи эта проклятущая штуковина наводила ужас. Теперь-то я поняла, отчего в ней сгинуло столько народу, завороженного дурацкими обещаниями Мюррея.
— Идем, — заплетающимся языком произнесла Эбби и зашагала в сторону демонстрантов, сгрудившихся перед нами.
Теперь я вспомнила, отчего перестала ходить на демонстрации. Вся эта романтическая дребедень о слиянии с толпой, общности целей, братстве… Всё это чушь собачья.
Начнем с того, что надрывались не только сторонники ГАД. Попадалось и множество неприсоединившихся товарищей, жаждавших крови. И побольше. Меня пинали, точно задрипанный футбольный мяч. Каждый хотел заработать лишние очки, ударив по мне. В ушах стоял громкий, нескончаемый гвалт. Несколько раз меня огрели плакатами, которые бросали уставшие владельцы.
Потом мы подобрались вплотную к линии полицейского оцепления, и пивная жестянка стукнула меня в плечо. От неожиданности я подскочила. К счастью, банка была пуста. Но я не на шутку разнервничалась, увидев, как пролетают над головами бутылки.
— Пропустите меня, сволочи! — бушевала Эбби, грозя полицейским.
Ближайший из констеблей смущенно глянул на мою подругу. И вот она уже яростно бьется о щит полицейского:
— Я-имею-право-на-свободу-перемещений! Тебе-не-остановить-меня — фашистский-выродок! Это- пока-еще-свободная-страна! Чтоб-ты-свалил-куда-подальше-и-долбись-ты-со-своим-старшим-констеблем!.. А-ну-пусти! — И все это время Эбби билась о щит.
Сзади напирали. Наши преданные товарищи ломились что есть сил. От навалившейся мощи я закричала, но меня то ли не услышали, то ли не заметили.
Где-то дали слабину, потому что полицейское оцепление прорвалось. Меня понесло вперед, и я приземлилась поверх Эбби, лежащей на полицейском. За спиной раздались нестройные торжествующие выкрики. Многие свистели. Заслышав лай, я испуганно захныкала. Ненавижу собак… боюсь до ужаса.
Стремительно приближались полицейские, чтобы закрыть брешь. По обе стороны от меня разгорелись рукопашные схватки. Демонстрантов заковывали в наручники и тащили прочь. Рвали одежду. Я видела кровь.
Кто-то резко поднял меня, ухватив за шиворот. Я плакала и дрожала. Колено пылало алой болью, и я едва удержалась на ногах.
К моему лицу метнулся полицейский шлем.
— Вы в порядке? — строго спросил приглушенный голос за запотевшим забралом.
В ответ я просто разрыдалась. Стыдно, но я так перепугалась и мне было так жаль себя, что я ни о чем больше не думала.
— Сидите здесь! Ждите! — Меня вытащили наверх и усадили на край туннеля.
В десяти футах подо мной жались от страха рассеянные по тропе рюкзачники. Мимо проносились машины, направляющиеся к порталу, и мрачные водители сжимали рули.
Я увидела, как большой «БМВ» тянет за собой фургон-лошадник. Водитель целеустремленно смотрел вперед. И тут я узнала лицо!
— А-ну-убери-от-меня-свои-вонючие-руки-фашист! Да-я-на-тебя-в-суд-подам-мать-твою! Сними- наручники-они-слишком-тесные! Ты-обращаешься-со-мной-по-свински-помогите-помогите! — верещала за спиной Эбби.
— Это же Колин, — прошептала я. — Эбби, это же Колин! — Голос мой окреп.
— Что?
— Колин! — В запале показывала я на «БМВ» бывшего. На заднем сиденье Оливия, прижавшись лицом к стеклу, разглядывала столпотворение. — Он увозит детей! О боже, он заберет их в нуль-дыру!
Эбби наградила арестовывавшего ее офицера могучим пинком.
— За ними! — крикнула мне подруга. — Давай!
Ее удерживали трое полицейских. Эбби врезалась в меня плечом. Я сорвалась с края туннеля, неистово размахивая руками, все еще пытаясь сохранить равновесие. Колено раздирала боль. Налетев на рюкзачника, рухнула на асфальт, едва ли не в футе от грузовика, неистово вихляющего на ходу.
— Хватай! — крикнула Эбби. — Забирай с собой! Они твои! Ты имеешь право!
Все машины на автостраде ударили по тормозам. Я подняла взгляд. Движение замерло позади остановившегося «БМВ». Медленно опустилось стекло со стороны водителя, Колин выглянул наружу. И мы просто смотрели друг на друга. Целая буря чувств стремительно пронеслась по его лицу. Не только гнев, но и вина.
— Ну что ж, поехали, — обреченно произнес Колин.
Открылась задняя дверь.
Я встала на ноги. Оглянулась на край туннеля и перекошенное лицо Эбби. И снова посмотрела на «БМВ». Там меня поджидал портал. Нетерпеливо сигналили машины, мне орали, чтобы я пошевеливалась.
Я направилась к открытой дверце. Знала, что поступаю неправильно. По крайней мере, думала, что считаю именно так. Но что мне оставалось?
Пол Ди Филиппо
Сизиф и Посторонний
Хотя он опубликовал и несколько романов, в том числе два совместных с Майклом Бишопом, по всем признакам Пол Ди Филиппа относится к тем редким авторам, репутацию которым, как Харлану Эллисону и Рэю Брэдбери, составили произведения малой формы. Начиная с 80-х гг. он регулярно публиковался в таких жанровых журналах, как «Interzone», «The Magazine of Fantasy & Science Fiction», «Science Fiction Age», «Realms of Fantasy», «The Twilight Zone Magazine», «New Worlds», «Amazing», «Fantastic» и «Asimov's Science Fiction», а в последние годы — и на сайте «Sci fiction». Его сборники «Стимпанк» («The Steampunk Trilogy»), «Рибофанк» («Ribofunk»), «Destroy All Brains!», «Fractal Paisleys», «Странные занятия» («Strange Trades»), «Harp, Pipe and Symphony», «Neutrino Drag» и романы «Ciphers», «Потерянные страницы» («Lost Pages»), «Joe's Liver», «А Mouthful of Tongues: Her Totipotent Tropicanalia», «Fuzzy Dice», «Spondulix», «Would It Kill You to Smile?», «Muskrat Courage» (последние два в соавторстве с Майклом Бишопом) удостоились самых высоких похвал критиков. Его рассказы были включены в сборники «The Year's Best Science Fiction» 2002 и 2004 гг. Вдобавок Ди Филиппа — известный критик, пишет регулярные колонки — уникальное достижение! — для двух ведущих журналов фантастики одновременно: «Asimov's Science Fiction» и «Magazine of Fantasy & Science Fiction». К тому же он часто публикует рецензии в «Science Fiction Weekly», «Locus Online», «Tangent Online» и других сетевых изданиях.
Своим следующим рассказом он перемещает нас во времени не столько назад, сколько вбок, показывая, как могла сложиться жизнь знаменитого писателя в несколько ином мире.
Альбер Камю был утомлен. Утомлен работой. Утомлен жизнью. Утомлен обширной империей, в процветание которой вносил каждодневный, пусть и крошечный вклад. Впрочем, выбора у него не было, и порой он казался себе Сизифом, закатывающим на гору камень. Будущее предопределено, рассчитывать на бегство или перерождение не приходится.
В своем кабинете в алжирском императорском дворце Альбер Камю устало уронил голову на руки. Вторые сутки он не смыкал глаз, готовясь к торжествам по случаю двойного юбилея. В 1954 году исполнялось пятьдесят лет с открытия N-лучей и сорок лет с рождения Французской империи из пепла слабосильной Третьей республики. По всей империи, от карибских островов до берегов Южной Америки, от знойных джунглей Индокитая до безмятежных лагун Полинезии, от песчаных африканских равнин до
