не зная, что сказать.
Рейзелин спасла меня от необходимости ответить, встав по другую сторону от отца, обвив руками его руку и уставившись на меня. Ее глаза были такими же золотыми, как у отца, но в то время, как его золото было теплым и радушным, ее казалось змеиным, взглядом хищника.
— О, посмотрите, — сказала она, — она наконец соблаговолила явиться и лицезреть последствия своей неудачи. Привет, неудачница. Как твои дела?
— Здравствуй, Рейзелин, — ответила я, стараясь сохранять сдержанность.
Какое бы облегчение я ни испытала при ее вмешательстве, оно умерло от ее слов.
Мы не знаем, что произошло с Луной и Рейзель в течение тех двенадцати лет, пока они отсутствовали,— двенадцати лет, совпавших с первыми двенадцатью годами моего собственного исчезновения. Но если я практически не помню этих лет, то им, видимо, пришлось многое прожить. Те, с кем я говорила, рассказали, что Луна вернулась более печальной, более странной, но Рейзель… Рейзель вернулась совсем другой. То, что с ней случилось, сломало ее, и, глядя на нее теперь, я начала понимать, что это уже не исправить.
— Мне было интересно, когда ты придешь сюда вся в соплях, — продолжила она. — Ищешь, что еще ты не можешь сделать? Уверена, у папы полно нерешаемых загадок и бесконечных квестов. Иди займись какими-нибудь из них.
— Рейзель, довольно! — резко перебил Сильвестр. — Я ее сеньор. Октобер здесь всегда рады видеть.
— Она что-то хочет, — сказала Рейзель. — Я чую.
— Рейзель, хватит, — вмешалась Луна.
Обычное спокойствие исчезло из ее голоса, смытое беспокойством и едва скрываемым раздражением. Значит, причина неприятного поведения Рейзель не только во мне.
— Она права, — сказала я. Сильвестр и Луна повернулись ко мне. Рейзель самодовольно ухмыльнулась с торжествующим видом. — Боюсь, я здесь, потому что мне кое-что надо. Или… ладно. Потому что мне нужно вам кое-что рассказать и попросить об услуге.
— Все, что угодно, — отозвался Сильвестр. — Ты это знаешь.
— Я в этом не уверена, — заметила я, переводя взгляд с него на Луну и обратно. — Ты слышал новости?
Если Сильвестр не в курсе, это мой долг — сообщить ему. Но я отчаянно не хочу это делать.
— Мы слышали, что через две недели должен закончиться зимний бал в холме Королевы, — предположил Коннор, наконец сойдя с возвышения и подойдя к Рейзелин, своей жене. Ухмыльнувшись мне, она отпустила Сильвестра и обхватила руку Коннора. — Пожалуйста, не говори, что ты наконец решила нанести визит, потому что подумала, что мы пропустили последние свежайшие новости королевского двора. Привет, Тоби.
— Привет, Коннор, — сказала я, улыбаясь, несмотря на мрачное известие, которое собиралась сообщить. Трудно не улыбаться, глядя на Коннора.
Возьмите типичного калифорнийского пляжного бездельника с колючими темными волосами с серебристыми прядями, карими глазами, настолько темными, что они кажутся почти черными, добавьте пальцы с едва заметными перепонками и бронзовый загар — и вы получите Коннора О'Делла. Он был посланцем морского народа при дворе Сильвестра, когда я здесь служила. Мы были… друзьями. Хорошими друзьями. Мы могли стать больше чем друзьями, если бы его семья не стала возражать против идеи породниться с подменышем, когда мы еще не зашли дальше нескольких сладостных неловких встреч в садах, в изобилии покрывавших холм. Он сказал, что ему жаль; я ответила так же. И потом я позволила себе увлечься смертным мужчиной, который никогда не скажет, что не может любить меня, потому что моя кровь недостаточно чиста.
Я никогда не винила Коннора за происшедшее. Обычное дело для подменыша в мире чистокровок. Вернуться домой и узнать, что он женился на Рейзелин Торкиль, было шоком, но это не уменьшило мою симпатию к нему. И возможно, я позволю его жене поймать меня за ощупыванием его задницы.
Между тем Сильвестр выглядел удивленным.
— Нет, — сказал он. — Никаких новостей не было, по крайней мере ничего настолько значительного, чтобы заставить тебя прийти к нам. Что происходит, Тоби? Не то чтобы я не был рад видеть тебя, но… почему ты здесь?
Я сглотнула:
— Так вы ничего не слышали о графине Золотой Зелени?
Удивление Сильвестра стало еще более заметным.
— О Розе? Нет, ничего. Что-то не так?
— Не так! — Я подавила почти истерический смешок. — Да, что-то очень не так.
— Она пострадала?
— Нет. Нет, она… Ваша светлость, Розу убили прошлой ночью. Она мертва.
Уши Луны прижались к голове.
— Мертва? — прошептала она.
Внезапный смех Рейзель помешал ответу, который я могла дать. Мы все повернулись и уставились на нее, она освободила руку мужа и, продолжая смеяться, вылетела из зала.
— Что… — произнесла я.
— Коннор, иди с ней, — велела Луна. Это была не просьба.
Уныло кивнув, Коннор засунул руки в карманы и поплелся за женой. Он поймал мой взгляд, проходя мимо, и выражение его лица было грустным, почти обессиленным. Кровь кицунэ текла в жилах Рейзель, но побитым щенком выглядел он.
Мы постояли секунду в неуютной тишине, пока Луна не взглянула на Сильвестра и не сказала:
— Она все еще не пришла в себя после всего, что… после всего. Моя семья всегда была подвержена… ладно. Мы не быстро приходим в себя после вещей вроде тех, что ей пришлось пережить. Такова наша участь. — Она мялась на месте, отказываясь смотреть мне в глаза, пока говорила.
Никто, похоже, не знает, какие «вещи» пришлось пережить Луне и ее дочери, пока их не было, но загнанное выражение лица Луны сказало мне, что все было хуже, чем я представляла.
— Конечно, — ответила я, чувствуя неловкость оттого, что стала свидетельницей вспышки Рейзель, и повернулась к Сильвестру.
Кровь отхлынула от его лица, он задрожал. Кажется, он не заметил драматичного выхода Рейзель.
— Мертва? — переспросил он.
— Убита, — уточнила я, глядя вниз, чтобы не видеть шока, который, я знала, отразился у него на лице. — Ее застрелили, потом перерезали горло железным клинком.
Пронзительное молчание повисло в зале. Я подняла голову, встречаясь со взглядом Сильвестра.
— Железным? — переспросил он.
— Да. Она умерла от ран.
— Значит, это могло быть только убийство. — В его голосе послышался какой-то надлом.
Чистокровки тяготеют к тому, чтобы держаться вместе, потому что им больше не к кому обратиться, и каждую смерть переносят тяжело. У подменышей не так. Мы слишком разрознены и отличаемся друг от друга, иногда проходят годы, до того как мы узнаем о чьей-то смерти. Смерть для нас, скорее, опасность и поэтому кажется менее невозможной. Правда, от этого не легче.
— Сочувствую, — неловко сказала я.
— Я… да. Да, конечно. — Его пальцы поискали руку Луны и крепко сжали ее. — О Роза! Это… это все, что ты должна была рассказать?
— Перед смертью она попросила меня найти ее убийц, — сказала я, внимательно за ним наблюдая. — Я здесь потому, что хотела, чтобы ты знал. И потому, что я должна попросить о помощи.
