Констанция осторожно подняла Матиаса с земли. Она бережно прижала мышонка к своему теплому меху. Звери расступились, образовав по обеим сторонам от нее живой коридор. Барсучиха быстро пошла к лазарету. Огоньки ламп мелькали в темноте, словно светлячки, а колокол Джозефа возвестил аббатству и всему лесу радостную весть.
20
Стояло тихое летнее утро. Нежный свет зари медленно растекался над землей, а потом, как всегда неожиданно, на луга и лес брызнул яркий солнечный свет. Синие, золотые, розовые капли росы тут же превратились в сверкающие самоцветы, паутина стала блестящей филигранью, а птицы, приветствуя прекрасный летний день, радостно запели. Но Клуни Хлыст не замечал окружающей его красоты. Его единственный глаз щурился от дыма утренних лагерных костров.
— Наверное, сегодня будет жарко, как в преисподней, но дождя, по крайней мере, не предвидится, — подумал он вслух.
Под нетерпеливым взглядом Клуни его банда, на ходу доедая завтрак, бросилась разбирать оружие. Вскоре перед Клуни стояли шеренги вооруженных крыс.
Оруженосец закончил облачать хозяина в доспехи, и Клуни тотчас концом штандарта подал знак. Темнокогть, Жабоед, Сырокрад, Черноклык, Грязнонос и Шелудивый поспешили занять свои места в армейском строю. Клуни так и не назначил себе заместителя, но намекнул своим подчиненным, что отличившийся в предстоящем сражении немедленно получит повышение. Хорек Кроликобой, сжимая в лапах барабан, сделанный им из старой кадки, стоял рядом с хозяином. Он считал себя армейским барабанщиком и предсказателем. Хорек смотрел на хозяина, не отводя ни на секунду глаз, и, увидев, что тот собирается заговорить, ударил в барабан, призывая крыс к молчанию. Клуни поднял забрало и оглядел застывших в ожидании солдат.
— Сегодня нам предстоит решающее сражение! — крикнул он. — Об отступлении не может быть и речи! Мы не отступим ни в коем случае! Не отступим! Всякий, кто сделает хоть шаг назад, будет убит! Всякий, кто нарушит приказ своего командира, будет убит! Всякий, кто не будет драться изо всех своих сил, будет убит! Вы знаете, что Клуни не бросает слов на ветер. Слушайте! Перед нами всего лишь робкие мыши. Когда мы победим, я награжу вас так, как вам и не снилось. Наши враги не умеют воевать так, как мы! Они не умеют убивать! Среди них нет никого, кто мог бы вести их вперед, как веду вас я!
В середине первой шеренги стоял солдат, раненный в первом сражении под стенами аббатства. Уголком рта он прошептал своему соседу:
— Ха, «веду вас»! А сам-то стоял далеко позади нас, на лугу.
Чуткое ухо Клуни уловило сказанное солдатом. Он спрыгнул с помоста и, крепко схватив дрожащего бедолагу, пинками выгнал его из строя.
— Видите этого негодяя? — прокричал Клуни. — Он усомнился в том, что я — ваш предводитель. Знайте, Клуни Хлыст видит и слышит все. А теперь смотрите, и пусть это послужит уроком всякому, кто дерзнет усомниться во мне. Избитый до полусмерти солдат лежал, содрогаясь, на земле. Крысы смотрели затаив дыхание. Солдат умоляюще ловил взгляд единственного глаза Клуни.
— Пожалуйста, хозяин, я просто пошутил, я не хотел…
Крак! Мощный хвост взвился вверх, и отравленный боевой шип тотчас вонзился между глаз несчастного. Армия в ужасе смотрела, как по телу жертвы прошла судорога, бездыханный бедолага вытянулся у ног Клуни. Равнодушно пнув лапой мертвое тело, Клуни Хлыст пошел к воротам кладбища.
Сегодняшний поход к Рэдволлу не обещал быть легким: нужно нести таран и все прочее, необходимое для штурма. Штурмовать придется, видимо, утром завтрашнего дня. Клуни не собирался таиться. Чтобы устрашить врага, его армия подойдет к самым воротам аббатства в открытую и в полном вооружении. Клуни взмахнул штандартом. Хорек забил в барабан, и Клуни Хлыст заорал что есть мочи:
— На Рэдволл! На штурм! Убивать всех!
В дрожащем от зноя воздухе над дорогой раздались крысиные крики:
— Клуни! Клуни! На штурм! На штурм!
21
Матиас бредил. Ему казалось, что он идет по темной пещере. Из глубины его звал чей-то голос:
— Матиас, Матиас!
Голос казался почему-то знакомым, но мышонку некогда было задумываться о том, кому же он принадлежит. Матиасу было необходимо как можно скорее найти меч. Вдруг в могильном сумраке пещеры перед ним возник розовый куст, залитый бледным голубым светом. Откуда здесь, в темном подземелье, свет? Матиас увидел, что каждый шип на стеблях куста напоминает меч. Мышонок заговорил, обращаясь к кусту:
— Скажи, роза, где мне искать меч?
Верхний цветок вздрогнул, и между лепестков появилось лицо Мафусаила.
— Матиас, друг мой, больше я ничем не могу тебе помочь. Проси о помощи Мартина. А мне пора уходить.
Лицо старика потускнело и исчезло. Медленно, едва касаясь лапами пола, Матиас шел по длинному туннелю. В конце тоннеля он увидел два смутных силуэта. Он остановился возле первого, не узнавая, но чувствуя исходящее от него дружелюбие.
Матиас посмотрел на второй силуэт. Что это такое? Зверь без единой лапы! Призрак с шипением распахнул пасть, показались два острых клыка и язык. Язык быстро-быстро задвигался и превратился в меч. С криком радости мышонок бросился к мечу, но первый призрак тотчас остановил Матиаса. Мышонок даже не удивился, когда понял, что это Мартин Воитель.
— Мартин, позволь мне взять меч! — взмолился Матиас. Голос Мартина был ласков и дружелюбен:
— Матиас, там и сам. Ты не должен идти туда! Берегись Асмодеуса!
Мартин держал его за плечо, и Матиасу пришлось высвобождаться силой.
— Пусти, Мартин! Я не боюсь никого!
Мартин только крепче сжал плечо Матиаса, боль пронзила его раскаленным копьем. Мартин закричал:
— Держите его, держите!
Боль все усиливалась и усиливалась. Матиас открыл глаза.
— Держите его, держите!
Перед Матиасом стоял отец настоятель. Это он повторил слова Мартина. Брат Альф крепко держал Матиаса за лапы, а аббат, склонившись, что-то делал с его плечом. Наконец он извлек из плеча какой-то темный острый предмет и бросил его в подставленный Василикой тазик.
— Ой, отец настоятель, больно, — слабым голосом сказал Матиас.
Аббат вытер свои лапы чистым полотенцем.
— Ну, сын мой, вот ты и снова с нами. Конечно же больно. У тебя в плече застряла добрая половина воробьиного клюва.
Матиас огляделся:
— Здравствуй, Василика. Видишь, я вернулся! Здравствуй, брат Альф. А это кто на соседней кровати? Неужели Бэзил Олень?
— Тихо, Матиас! — сказала ему Василика. — Ты чудом остался в живых. Всю ночь ты был между жизнью и смертью.
Аббат Мортимер показал на первые лучи зари, пробивавшиеся в окно:
— Да, но теперь ты уже с нами, и, видишь, ты принес с собой чудесное июньское утро.
