поторопился, и она не успела взять веер у Гоучи. Никуда не годится. Давайте все сначала. Раз, два, три, «мы — бродя…» Баллау! Перестань жевать, оставь пирог в покое и займи свое место!
Из палатки вылетела половина кулебяки с грибами и угодила Феллдо точно между ушей. За пирогом вылетел заяц, он подхватил его и наткнулся на голову Феллдо.
— Ну что за манера, Дубря, швыряться чужим ужином куда ни попадя?… Эй, это еще что за номер?! Тут какая-то белка хочет напялить мой пирог себе на голову вместо шляпы!
Последовало всеобщее смятение. Бром набросился на зайца, пытаясь оттащить его от своего друга. Феллдо повис на бакенбардах зайца, стараясь увернуться от сыпавшихся на него мощных ударов его длинных задних лап. Выбежавшие на крик из палатки мыши, крот и две белки спотыкались в темноте и падали в кучу малу из лап, ушей и хвостов. На берегу воцарилась полная неразбериха, сопровождаемая визгом, стонами и воем. Феллдо был закаленным бойцом. Выбравшись из-под груды тел, он забрался на самый верх и приготовился вонзить зубы в хвост противника, который подмял под себя Брома.
— Это еще что такое?!
Внезапно Феллдо подняла в воздух громадная лапа, и он увидел перед собой суровые глаза большой старой барсучихи. Она яростно рыкнула на него:
— А ну-ка закрой рот и убери зубки с глаз долой, не то я покажу свои — а они у меня подлиннее будут!
Пустив в ход свободную лапу, барсучиха несколькими затрещинами расшвыряла борющихся в разные стороны. Заметив Брома, она подхватила его второй лапой и подняла высоко в воздух:
— Веди себя прилично, маленький негодник! Как вас обоих зовут и что это вы вздумали шататься по ночам вокруг нашего лагеря?
Феллдо соскреб лапой с макушки приставший к шерсти кусок пирога, попробовал и одобрительно кивнул:
— Хм-м, кулебяка с грибами.
Заяц поднял остальную часть пирога с земли, обтер и стал есть, говоря с набитым ртом:
— Ежели тебе, старина, шамать захотелось, так нужно было постучать о повозку да попросить этак вежливенько, понятно? А не подкрадываться, как вору.
Повисший между небом и землей Бром негодующе замахал лапами:
— Мы не воры, мы просто увидели ваш костер, услышали песню и подошли посмотреть. Кстати, меня зовут Бром, я единственный сын Уррана Во, а это Феллдо, мы только что из Маршанка. Привет вам всем!
Барсучиха осторожно опустила их на землю, а заяц изящно расшаркался:
— Рад познакомиться. Позвольте мне представить остальных. Мы бродячие комедианты из труппы «Шиповник». Я Баллау де Квинсвольд, актер-трагик и драматург. Мою мощную подругу зовут Дубрябина. Она тягловая сила нашей повозки, машинист сцены и первый баритон. Эти две юные белочки — Трефоль и Селандина, субретки, сопрано и акробатки. Крот Баклер — наш герой-любовник, комик и жонглер. Юные мышки Гоучи и Кастерн — канатоходки, хористки и поварихи для всей труппы. Ну вот и все, друзья мои. Не желаете ли с нами отужинать?
Бром оттянул свой обвисший пояс:
— Еще как желаем! Мой хребет как раз толкует желудку о том, что неплохо бы, мол, отужинать. Они, понимаете, прилипают друг к другу, когда я голоден.
Заяц восхищенно кивнул, его длинные уши закачались взад-вперед.
— Неплохо сказано. Лопни, но держи фасон, так ведь?
В палатке было уютно и тепло. Феллдо и Брому дали полотенца, чтобы вытереть мокрую шерсть, и усадили у костра есть из устричных раковин морковную похлебку с сельдереем. Дубрябина принесла два кафтана, такие же как те, что были на остальных комедиантах, — ало-золотые с зеленой каймой и черным поясом:
— Вот, одевайтесь, хотя, когда будет время, у твоего кафтана, Феллдо, мне придется немножко выпустить швы. Для белки ты просто богатырь.
Селандина погладила пышный хвост Феллдо:
— Хм-м-м, согласна!
Феллдо кашлянул и схватил протянутую ему Баклером горячую кулебяку с грибами. Брому добродушный крот передал солидных размеров кусок ватрушки:
— А это тебе, малыш. С медом… это самое… и черникой. Ты, похоже, сладкое любишь, а?
Мышонок откусил кусок и закатил глаза:
— А как же! Сладкое, понимаете, полезно для голоса.
Гоучи опустила яблоко и морковку, от которых она откусывала по очереди.
— Неужели? А ты много поешь, Бром?
Вместо ответа Бром пустил своим пронзительным тенором бесконечную трель:
— Тра-ла-ла-ла-ла-ла-лаааа! Еще бы! Попробуй перепой меня, Гоучи!
Баллау схватил губную гармошку:
— Отлично, малыш. Знаешь песенку-загадку «Боббл-боббл»?
Бром подмигнул:
— Играй, а я спою.
Баллау сыграл вступление, и Бром запел; Дубрябина вторила ему приятным баритоном. Мелодия была такая веселая и так легко запоминалась, что все, включая Феллдо, стали хлопать в такт:
Последовала овация, и все бросились хлопать Брома по спине, так что она у него даже заболела.
— Великолепно!
— Отличный у тебя, это самое… голос, Бром!
— Молодец. Нам бы в труппу такого тенора! Феллдо почесал в затылке:
— А что это?
Бром откусил от его пирога.
— Что — это?
— Ну, то, о чем говорилось в загадке: зеленый, золотой, растет между небом и землей, а перед зимой улетает. Что это?
Баллау кивнул в сторону Брома:
— Это пускай ответит тот, кто пел, старина. Бром подмигнул Феллдо:
— Что же это может быть, как не лист? Дубрябина присела между двумя друзьями:
— Ну а теперь расскажите о себе. Откуда вы родом и как сюда попали?
За стенами палатки над угрюмым Северо-восточным морем завывал ветер. Дождь перестал, и сквозь разрывы в несущихся по ночному небу тучах засиял месяц, то бросая на берег серебристые отсветы, то вновь скрываясь в черноте. Феллдо с Бромом сидели в палатке у огня, ели, пили и рассказывали о себе
