спасательной шлюпке, заснув навсегда, черты лица разгладились, он спал вечным сном.
В тот горестный день погода по-прежнему была хорошая, такого солнечного дня Нэб с Деном не видели с тех пор, как попали на Огненную Землю. Овцы разбрелись кто куда. Некому стало за ними следить. Мальчик и пес все утро просидели под открытым небом, глядя на хижину, где лежал старый пастух. На сердце у них было тяжело.
Наступил полдень, и Нэб наконец встал.
Он вошел в хижину, собрал продукты, сложил их в мешок, взял свое пончо из овечьего меха и крючковатый посох, принадлежавший Луису, зажег сальную свечу и в нескольких местах поднес огонь к парусиновой обивке хижины. С сухими глазами мальчик положил руку на холодный лоб пастуха и медленно произнес:
— Прощай, старый друг. Спасибо тебе за все то счастье, которое ты принес в наши жизни. Упокойся с миром.
Не оглядываясь, Нэб вышел из хижины.
Он сел рядом с Деном, и оба молча наблюдали, как над крышей хижины закурился дымок и как ветер уносит его прочь. Прошел час, и жар заставил их отодвинуться подальше. Теперь вся хижина была в огне. Затрещали брусья, и крыша рухнула. Как раз в этот момент неизвестно откуда появился вожак с колокольчиком. Видно, он щипал траву где-то поблизости. Динг-донг! Динг-донг!
Со вчерашнего утра Нэб вожака не видел. Он думал, что, может быть, старый баран погиб во время шторма, может быть, свалился со скалы, а может быть, из-за преклонного возраста просто не выдержал натиска непогоды. Мальчик печально улыбнулся, а старый вожак подошел к нему поближе, простенький железный колокольчик издавал погребальный звон. И вдруг Нэб понял, эта мысль пронзила его словно меч.
«Вот оно, послание Ангела, колокольчик звонит!» Пес взглянул на него грустными коричневыми глазами: «Я тоже видел во сне Ангела, но никогда бы не подумал, что его послание передаст нам баран! Что будем делать?»
Нэб медленно поднял с земли крючковатый посох старого пастуха. Сквозь слезы он не увидел, как вожак повернул назад от тлеющих янтарных головешек, оставшихся от жилища старого пастуха, только простенький железный колокольчик все продолжал глухо звякать. «Надо выполнять приказ Ангела. Пора уходить». И они пошли вверх по долине к Пунта-Аренас и к плато Патагонии. За спиной осталась Огненная Земля, самый конец Земли, где встречаются великие океаны.
ДЕРЕВНЯ
Англия, 1896 год
Глава 11
Наконец поезд прибыл в Чапелвейл. Обадия Смизерс вынул из кармана вышитого жилета золотые часы, похожие на репу, и сверил время.
— Гм-м! Восемнадцать минут третьего, опоздали на четверть часа. Будь это моя дорога, я бы их взбодрил, разрази меня гром! Взбодрил бы! Время — деньги. Я не могу позволить себе тратить их зря, я всегда это говорю!
Когда поезд, останавливаясь, дернулся и лязгнул, сидевшая напротив Смизерса молодая леди схватилась за бархатный поручень. Она поправила шляпку и согласилась со своим спутником.
— Мой папа тоже постоянно так говорит, сэр.
Обадия пригладил прядки волос, падавшие на его красный вспотевший лоб. Встав, он одернул черный сюртук с фалдами и надел шелковый цилиндр.
— Умный человек ваш отец. Это мы с ним убедили власти провести железнодорожную ветку в Чапелвейл. Прогресс, знаете ли. Это местечко нужно вытащить в новые времена, слишком долго оно было тихой заводью. Прогресс нельзя остановить, моя дорогая.
Мод Боу терпеть не могла, когда к ней обращались «моя дорогая» или «юная леди». Однако она мило улыбнулась мистеру Смизерсу.
— Конечно, сэр, прогресс и современность идут рука об руку.
Но Обадия уже не слышал ее последних слов. Он безуспешно сражался с дверью их отдельного купе, которая никак не желала открываться. Опустив окно, он громко и настойчиво закричал носильщику:
— Эй ты! Немедленно открой эту проклятую дверь!
Паровоз и первые вагоны проехали платформу футов на двадцать, а то и больше. Узнав одного из самых известных граждан Чапелвейла, носильщик поспешно подскочил к вагону и с готовностью открыл дверь. Обадия позволил ему помочь им с Мод спуститься и, оказавшись на шпалах и камнях, пришел в сильное раздражение.
— Что с вами со всеми, а? Вы что, не можете остановить поезд где положено?
Негодуя на несправедливое обвинение, носильщик объяснил:
— Не моя вина, сэр. Я, знаете ли, не управляю паровозом!
Обрамленное баками лицо Обадии Смизерса сделалось красным как кирпич. Он потряс своей тростью с серебряным набалдашником перед носом у носильщика и чуть не упал, споткнувшись о шпалу.
— Черт побери! Какая наглость! Сейчас же отправляйтесь в товарный вагон к кондуктору и принесите багаж этой юной леди, пока поезд не ушел неизвестно куда. Идите! Идите!
Из купе кондуктора вышел светловолосый юноша лет тринадцати-четырнадцати в сопровождении большого черного Лабрадора. За плечом юноша нес парусиновый мешок, затянутый шнуром. Приехавший покопался в кармане, достал серебряный шестипенсовик и подмигнул кондуктору:
— Спасибо за поездку, Билл.
Кондуктор — веселый молодой человек — усмехнулся в ответ и потрепал пса по загривку.
— Только не кричите на каждом углу, что я разрешил вам с Недом проехать без билета. А то у меня будут неприятности, Бен. Прощайте! Счастливо вам обоим!
К вагону быстро подбежал носильщик.
— У тебя багаж девушки из отдельного купе, Билл? Кондуктор сбросил на платформу женскую дорожную сумку и красивый саквояж.
— Это всё. Два места!
Над паровозом в жаркое и синее летнее небо поднимался черный дым. Вдоль платформы, закрываясь, громко хлопали двери купе. Пес Нед терпеливо стоял у ноги Бена, пока они приглядывались к новому для них месту. Начальник станции махнул им свернутым флажком, чтобы они отошли от поезда, а сам, держа во рту свисток, пошел вдоль платформы.
Паровоз шипел, на рельсы струйками лилась вода. Вдруг он со свистом выпустил огромный клуб пара. Мод пронзительно взвизгнула и в своей длинной и узкой модной юбке неуклюже взобралась на платформу.
Пар с шипением окутал Обадию Смизерса, когда тот с ревом затопал по платформе:
— Как ваше имя, машинист? Вы, идиот несчастный, чуть не обварили нас до смерти! Я буду жаловаться вашему начальству!
Его речь заглушил долгий паровозный гудок, который к тому же совпал со свистком начальника станции и со скрежетом колес и шестерен. И поезд, громко пыхтя, загромыхал дальше по железнодорожной ветке.
