Джордан опустил ее и начал мучительно медленное исследование ее тела губами и пальцами. Вместе со струями воды эти прикосновения заставляли ее стонать и вскрикивать, но он не останавливался.
Наконец он прижал ее к себе, поднял подхватив руками бедра, и вошел в нее одним мощным движением.
Ханна закричала и обвила его ногами, прижала губы к его плечу в спазме страсти.
Казалось, предложение руки и сердца разрушило последние барьеры в ее сердце. Дрожь наслаждения пронзила ее, и она услышала, как произносит его имя, вкладывая в него всю свою любовь.
— Да, моя радость, — отвечал он голосом и всем телом, которое тоже содрогалось от наслаждения.
Когда они очнулись и, прильнув друг к другу, шептали ласковую чепуху, Ханна почувствовала себя блаженной кошкой, греющейся на солнце.
Она выгнула спину и улыбнулась Джордану, когда он начал медленно и чувственно намыливать ее тело. Он улыбнулся в ответ, и — о чудо — в них вновь проснулось желание.
Глава десятая
Ханна сидела, вытянув ноги, на траве и смотрела на новый дом Эстер. Там только что закончили крыть кровлю, и все отдыхали.
Она посмотрела на сидящего неподалеку Джордана и улыбнулась. Он опустил бутылку пива и улыбнулся в ответ. Неужели только одна ночь прошла с тех пор, как он сделал ей предложение?
Эстер поставила на стол во дворе поднос с пластмассовыми стаканами, перевела взгляд с Джордана на Ханну и уперла руки в бока.
— Вы намерены объяснить мне, что происходит? — потребовала она. — Я все равно не оставлю вас в покое.
Джордан рассмеялся.
— Что ты, Эстер, какие могут быть секреты от тебя?
— Смазливый молокосос может, конечно, хранить много тайн, — нахмурилась Эстер, —но недолго тебе их хранить. Я — как это называется? — невосприимчива к твоим чарам. Да у меня и свои чары имеются.
Ханна не выдержала и рассмеялась.
— Эстер, ты неподражаема.
— Точно, — буркнула Эстер. — Чуть больше очарования — это было бы уже подсудно. А теперь все навалились на печенье или я выброшу его собакам.
— Ма, у нас нет собак, — резонно заметил Рони.
— Не зли меня, Рони, или я куплю парочку и буду скармливать им твою еду.
Ханна снова обменялась взглядами с Джорданом. Они еще не сказали Кевину о своей помолвке, а он должен узнать первым.
— Ладно, — сказал Джон, рывком поднимаясь на ноги. — Кто на крышу?
— Джордану я бы не советовал, — задумчиво проговорил Джейк. — Ему сегодня не до стройки. И Ханне тоже.
— Ага, они точно свалятся, — ухмыльнулся Джон.
Джордан весело пихнул его локтем.
— Смейтесь, сколько хотите, — разрешил он. — Мне-то что!
Джейк и Джон полезли на крышу, Рони помогал им, а Ханна с Джорданом доделывали карнизы, взобравшись на высокие стремянки. И стоило им попросить друг у друга какой-нибудь инструмент, четыре головы поворачивались в их сторону. Только Кевин ничего не замечал и беззаботно катался на старом велосипеде Рони.
По традиции, сохранившейся с тех времен, когда сын не умел читать, Ханна почитала ему на ночь книжку. Когда она закончила, Джордан сказал:
— Глазки закрой.
— Сладко усни, — сонно, но счастливо отозвался Кевин.
— Ночною порой... — сказала Ханна.
— ...Бог нас храни, — закончил мальчик. Он взял Ханну за руку и сказал: — Так здорово... — На большее его не хватило. Ханна нагнулась поцеловать спящего сына. Как свеж и удивителен для него мир в этом возрасте. И как он сам чист и открыт.
Она выпрямилась и показала головой на дверь. Джордан пошел за ней, поймал за талию, а потом рука скользнула ниже.
Услышав звук телевизора в комнате Эстер, Ханна прижала к губам палец и, дурачась, пошла на цыпочках, но выдержала недолго и со взрывом смеха выскочила во двор.
В дивном ночном воздухе серебристо мерцали звезды. Ханна села на ступеньку в оранжевом свете лампы над дверью (предполагалось, что этот цвет отпугивает комаров).
Джордан вдохнул свежего воздуха и опустился рядом с ней. Потом вырвал пучок росистой травы и протянул его Ханне:
— Понюхай.
Запах был резкий и острый.
— Ты ведь любишь растения? — сказал он. — Я думаю, не купить ли нам участок за городом, чтобы ездить на выходные. Заведем пони для Кевина, велосипед.
Ханна вглядывалась в его лицо в слабом свете. Она никогда не думала, что Джордан может быть таким. И что она может быть такой.
— Я должна сказать тебе, — тихо произнесла она, — я хочу детей.
Он улыбнулся.
— Еще детей. Ханна, не кажется ли тебе, что пора сказать мне правду?
— Правду? — не поняла она.
Джордан покачал головой. Она так и не хочет признаться.
— Ханна, — начал он, снова опуская руку в траву. Пальцы зацепили что-то, и он поднял на свет металлическую вещицу.
— Мой медальон! — воскликнула Ханна. — Я думала, что уже не найду его.
Он наблюдал, как она осторожно открывает медальон и поворачивает к свету.
— Это единственная фотография, где Кевин со своей настоящей матерью, — пояснила она. — Я хотела заказать копию, но... — Она пожала плечами.
— Настоящая мать Кевина? — повторил он лишенным всякого выражения голосом.
— Моя сестра Мерибет, — сказала Ханна.
— Кевин не твой сын?
Она покачала головой.
— Я думала, ты знаешь. Мне казалось, все знают. Мерибет умерла вскоре после его рождения. А когда она забеременела, мне пришлось оставить работу в «Маккленон индастриз» — некому было позаботиться о ней.
— А отец Кевина? — спросил Джордан, и Ханна заметила, как он потрясен.
— Мерибет даже не знала точно, кто он, — медленно проговорила Ханна, пытаясь понять, что с Джорданом. — Я нашла работу рядом с сестрой, чтобы помогать ей, а когда она умерла, оформила опеку. Сюда вернулась, потому что чувствую себя здесь дома. — Она с нарастающей тревогой продолжала всматриваться в его лицо. — Джордан, в чем дело? Почему тебя так удивляет, что Кевин — сын моей сестры? Ты думал, он мой?
Она все еще не понимала. Если он думал, что Кевин — ее ребенок, то почему никогда не спрашивал
