— Я лучше прыгну вниз, чем позволю этой дряни меня слопать, — сообщил я Радости.
Она посмотрела с обрыва в бескрайнюю тьму.
— Давай. Потом расскажешь.
— Хорошо, только я сначала помолюсь.
И я помолился. Молился я так истово, что капли пота выступили на лбу и скатились по зажмуренным векам. Я молился так крепко, что заглушил даже непрерывный скрежет и визг чешуи по камню. На какой-то миг я даже вроде бы осознал, что не осталось никого — только я и Бог. Ну и как обычно у него со мной бывает, Бог вел себя очень тихо. До меня вдруг дошло, какая досада берет Джоша, когда он выпрашивает у Бога хоть какую-нибудь тропу, хоть самый захудалый план действий, а в ответ ему — одно молчание.
Когда я снова открыл глаза, над скалами занимался рассвет и в проход сочились первые лучи солнца. При свете дня демон выглядел еще жутче — весь в крови и объедках убиенных девиц. Несмотря на скоростное бурение, над ним вились мухи, но стоило какой-нибудь на него присесть, она немедленно подыхала, шипела и угольком отваливалась на пол. Вонь гниющей плоти и горелой чешуи была невыносима, и от нее одной я чуть не сделал оверкиль с края утеса. До нас твари оставалось лишь три-четыре локтя. Каждые несколько минут монстр останавливался, чуть отпрядывал и тянулся к нам когтями.
Мы с Радостью прижались друг к другу на самом краю площадки. Мы шарили глазами по стенам, пытаясь отыскать хоть малейший выступ, за который можно зацепиться, поставить ногу, сбежать куда- нибудь от чудовища — вверх, вниз или вбок. Страх высоты вдруг показался детским лепетом.
Мое лицо уже овевали выхлопы чудовища и ветерок от его когтей — он совсем изготовился кинуться, — и тут из-за его спины раздался глубокий бас Валтасара. Монстр закрывал своей тушей весь проход, и я ничего не разглядел, но чудище вдруг повернулось, и его шипастый хвост хлестнул, едва нас не освежевав. Радость выхватила из халата свой кинжал и вонзила его в придаток, пробив чешую, но, очевидно, недостаточно глубоко, чтобы демон побеспокоился обернуться.
— Валтасар тебя окоротит, потомок ящерицы-говноеда! — завопила она.
И тут что-то вылетело из прохода, мы пригнулись, и какой-то ком вспорхнул в пространство и рухнул вниз, на самое дно каньона, вереща, как пикирующий ястреб.
— Что это было? — Радость сощурилась, пытаясь разглядеть в скалистой бесконечности то, что выкинул монстр.
— Это был Валтасар, — ответил я.
— Ой, — только и вымолвила Радость.
Но Джошуа уже схватил демона за шипастый хвост, и тварь, злобно зарычав, обернулась к моему другу. Держал Джош крепко, хотя перед самым его носом когти со свистом рассекали воздух.
— Как тебя зовут, демон? — спросил Джошуа.
— Ты не доживешь до конца моего имени, — проревел тот и занес лапу.
Джош еще раз дернул за хвост, и демон замер.
— Ответ неверен. Как тебя зовут?
— Мое имя Цап, — ответил монстр, и лапа его бессильно упала вдоль туши. Он сдавался. — А я тебя знаю. Ты — тот самый парнишка, да? Это про тебя в древности рассказывали.
— Тебе пора домой, — сказал Джош.
— А можно я сначала слопаю вон ту парочку на карнизе?
— Нет. Тебя Сатана заждался.
— Они мне на нервы действуют. А вон та меня обсикала.
— Нет.
— Тем самым я окажу тебе услугу.
— Тебе ведь уже не хочется делать им больно, правда? Уши демона прижались, и он склонил свою огромную башку.
— Нет. Больно делать я им не хочу.
— И ты больше не сердишься, — продолжал Джошуа. Монстр потряс головой. В узком проходе он и так уже скрючился чуть ли не вдвое, а теперь и вовсе распростерся перед Джошем ниц и прикрыл глаза когтями.
— Зато я еще сержусь! — раздался вопль.
Джош повернулся и увидел старого волхва. Валтасар был весь в крови и грязи от своего стремительного падения, все одежды его были изодраны сломанными костями, но уже через несколько минут после приземления он исцелился, хотя выглядеть лучше не стал.
— Так ты выжил?
— Я же тебе говорил: пока демон ходит по земле, я бессмертен. Но такое у нас с ним впервые — раньше он мне вреда не причинял.
— И больше не будет.
— Ты имеешь над ним власть? Потому что я — нет. Джошуа повернулся и возложил руку демону на лоб.
— Эта злобная тварь некогда узрела лик Господа. Этот монстр служил на Небесах, стремился к красоте, купался в милости, ходил осиянный. А теперь стал орудием страданья. Он ликом отвратен, а природа его погана.
— Эй, за языком-то следи, — обиделся демон.
— Я вот что имею в виду: его нельзя винить за то, каким он стал. У него отроду не было того, что всегда имелось у тебя и прочих людей. Он не наслаждался свободой воли.
— Как это грустно, — сказал демон.
— Еще секундочку, Цап, и я позволю тебе вкусить то, чего ты никогда не знал. Лишь на один миг я подарю тебе свободу воли.
Демон всхлипнул. Джошуа снял руку с его башки, отпустил хвост и вышел из узкого прохода в крепостной коридор.
Валтасар стоял рядом, дожидаясь, когда демон вынырнет из прохода.
— Ты действительно так можешь? Дать ему свободу воли?
— Поживем — увидим.
Цап выполз в коридор и выпрямился, хотя вобрать голову в плечи ему все же пришлось. По чешуйчатым щекам, по челюстям катились огромные вязкие слезы, падали на каменные плиты и шипели там лужицами кислоты.
— Спасибо, — прорычал он.
— Свобода воли, — произнес Валтасар. — Ну и какова она тебе?
Демон схватил старика, будто тряпичную куклу, и сунул себе подмышку.
— А такова, что хочется метнуть тебя с этого ебаного утеса еще разок.
— Нет. — Джошуа подскочил и коснулся демоновой груди.
В тот же миг в воздухе хлопнуло — на месте демона сомкнулась пустота. Валтасар рухнул на пол.
— М-да… Свобода воли — не очень хорошая идея, — простонал он.
— Извини. Сострадание одолело.
— Мне что-то неможется, — слабо произнес волхв. Он приподнялся и вздохнул тягостно и сухо.
Мы с Радостью вышли из прохода и увидели, что Джошуа склонился над Валтасаром: тот ветшал на глазах.
— Ему же двести шестьдесят лет, — сказал Джош. — Цапа больше нет, и годы берут свое.
Кожа волхва посерела, как пепел, а белки глаз пожелтели. Радость присела рядом и нежно прижала голову старика к груди.
— Где чудовище? — спросил я.
— В аду, — ответил Джошуа. — Помоги мне донести Валтасара до постели. Потом объясню.
Мы внесли волхва в его опочивальню, где Радость попыталась напоить его бульоном, но старик уснул, не донеся чашку до рта.
— Можно ему помочь? — спросил я, ни к кому в особенности не обращаясь.
Радость покачала головой:
— Он не болен. Он просто стар.
— Ибо записано: «Всему свое время», — вымолвил Джошуа. — А я над временем не властен. Время
