— Это бурый.
— А вон тот?
— Это будет тоже — бурый.
— А вон там? Во-он тот?
— Бурый.
— Ты уверен, что не сиреневый?
— Ну. Бурый. — А…
— Бурый, — сказал я.
Два бывших слепца пожали плечами и отвалили, что-то бормоча друг другу.
— Отличное исцеление, — сказал Нафанаил.
— Вот я, например, никогда не видел исцеления лучше, — сказал Филипп. — Но с другой стороны, я тут новенький.
Джошуа тронул верблюда с места, покачивая головой.
Вскоре мы пришли в Кану — голодные и без денег. Пир совсем не помешал бы — по крайней мере, большинству из нас. Джошуа про пир был не в курсе. Свадьбу устраивали во дворе очень большого дома. Мы слышали бой барабанов, вопли певцов, из ворот полз аромат пряной жарехи. Большая была свадьба — снаружи даже околачивались детишки, предложившие поухаживать за нашими верблюдами. Кучерявые жилистые человечки лет десяти; они напомнили мне дурные версии нас с Джошем в детстве.
— Похоже, у них тут свадьба, — заметил Джошуа.
— Запарковать вашего верблюда, господин? — предложил парковщик верблюдов.
— В самом деле свадьба, — подтвердил Варфоломей. — А я думал, мы идем Мэгги помогать.
— Верблюда паркуем, господин? — спросил другой пацанчик, дергая моего зверя за повод.
Джошуа посмотрел на меня:
— Где Мэгги? Ты же сказал, она больна.
— Мэгги на свадьбе, — сказал я, отбирая поводья у пацанчика.
— Ты же сказал, она умирает.
— Мы все умираем, разве нет? Ну то есть, если вдуматься. — И я ухмыльнулся.
— Здесь парковать верблюдов нельзя, господин.
— Слушай, пацан, у меня нет денег тебе на чай. Ступай прочь. — Терпеть не могу, когда мой верблюд попадает в руки таких вот парковочных парнишек.
Меня это нервирует. Никак не могу избавиться от мысли, что больше никогда не увижу свой корабль пустыни или он вернется ко мне без зуба или с выткнутым глазом.
— Так на самом деле Мэгги не умирает?
— Здоро'во, парни, — сказала Мэгги, выходя из ворот.
— Мэгги. — Джошуа в изумлении даже вскинул руки. Но так сосредоточенно на нее уставился, что забыл держаться и мигом слетел с верблюда. Наземь он рухнул лицом вниз, со стуком и хрипом. Я тоже соскочил, собаки Варфа загавкали, Мэгги подбежала к Джошу, перевернула его и, пока он пытался очухаться, прижала голову к своей груди. Филипп и Нафанаил тем временем приветливо махали свадебным гостям, высунувшимся из ворот посмотреть, что за шум на улице. Не успел я и глазом моргнуть, как пацанчики запрыгнули на наших верблюдов и галопом ускакали куда-то за угол — в Землю Нод, Южную Дакоту или другой какой край неизвестного географического местонахождения.
— Мэгги, — сказал Джошуа. — Ты не больна.
— Это как посмотреть, — ответила она. — Если можешь возложить на меня руки, то больна.
Джошуа улыбнулся и покраснел.
— Я скучал по тебе.
— Я тоже. — Мэгги поцеловала его в губы.
Она прижимала его к себе так долго, что я поежился, а остальные ученики принялись топтаться, откашливаться и вполголоса бормотать: «Сняли бы себе комнату, что ли».
Потом Мэгги встала и помогла подняться Джошу.
— Заходите, парни, — сказала она. — С собаками нельзя, — повернулась она к Варфу.
Громила киник пожал плечами и уселся прямо посреди улицы вместе со своими собачьими апостолами.
Я вертел головой, пытаясь определить, куда увели наших верблюдов.
— Они загонят их в какую-нибудь стену на полной скорости, а кормить и поить совершенно точно не будут.
— Кто? — спросила Мэгги.
— Эти юные парковщики верблюдов.
— Шмяк, это свадьба моего младшего брата. Он даже вино не мог себе позволить. Никаких парковщи- ков он не нанимал.
Варфоломей встал и созвал свои войска.
— Я их найду, — сказал он и отвалил.
Внутри был пир горой: говядина и баранина, всякие фрукты и овощи, тертые бобы и орехи, сыр и свежевыжатое оливковое масло с хлебом. Там пели и танцевали, и если б не кучка стариков в углу, на вид — весьма раздраженных, нипочем не догадаешься, что на свадьбе нет вина. Народ наш танцует толпами, шеренгами и хороводами — не парами. Есть мужские танцы и женские танцы. Крайне мало таких, где участвуют и мужчины, и женщины, а потому люди таращились на Мэгги и Джошуа, когда те танцевали. Эти двое определенно танцевали вместе.
Я отошел в угол, где обнаружил Марфу, сестру Мэгги, — она смотрела на танцующих и жевала хлеб с овечьим сыром. Ей было двадцать пять. Пониже ростом и покрепче Мэгги, но те же золотисто-каштановые волосы, те же синие глаза. Только смеялась реже. Муж развелся с ней за «невзрачность в особо тяжкой форме», и теперь Марфа жила в Вифании со старшим братом Симоном. Я познакомился с нею, когда мы еще были детьми, — она таскала мои записки Мэгги. Теперь Марфа предложила мне откусить от своего хлеба с сыром, и я согласился.
— Ее побьют камнями, — произнесла она горько и слегка ревниво, как полагается младшей сестре. — Иаакан — член Синедриона.
— Все такое же быдло?
— Еще хуже. Он теперь — быдло у власти. Прикажет побить ее камнями лишь потому, что может это сделать.
— За один танец? Даже фарисеи не…
— Если кто-то заметил, как она целовала Джошуа…
— Ну а ты сама как? — спросил я, резко меняя тему.
— Я теперь живу с Симоном.
— Я слышал.
— Он прокаженный.
— Ой, вон мать Джошуа. Надо поздороваться.
— На этой свадьбе нет вина, — сообщила Мария.
— Я знаю. Странно, правда?
Иаков стоял рядом и хмурился, пока мы обнимались с его матерью.
— Джошуа тоже здесь? — Да.
— О, хорошо. А то я боялась, что вас арестуют вместе с Иоанном.
— Прошу прощения? — Отступив на шаг, я вопросительно уставился на Иакова. Все-таки более подходящий гонец для плохих известий.
— Ты разве не слыхал? Ирод бросил Иоанна в тюрьму за то, что тот подстрекает народ к бунту. Таков предлог, по крайней мере. На самом деле рот Иоанну хочет заткнуть Иродова жена. Ей надоело слушать, как последователи Иоанна называют ее блядью.
Я потрепал Марию по плечу:
— Пойду скажу Джошу, что ты здесь.
Джошуа в дальнем углу двора играл с детишками. Маленькая девочка принесла на свадьбу ручного
