— Время от времени. Мы остались друзьями. — Он поднялся с чашкой в руках, оставив кота на подушке. — Простите, меня ждет работа. Доброй ночи! И вот еще что, Пруденс. — Хейли вздохнул, потом улыбнулся. — Если вы влюбились в моего сына, что ж, желаю вам счастья.
Пруденс могла только улыбнуться в ответ.
Вернувшийся в субботу Колин повел себя странно: словно забыл, что он работодатель, а Пруденс — нанятая им работница.
Ворвавшись в замок, он поднял ее на руки и закружил, целуя в губы.
— Готовы взобраться на гору?
Весь день светило солнце, словно специально готовилось к этому моменту. И вот он наступил — Пруденс была счастлива.
— Думаю, да. Не помешает подышать свежим воздухом.
— Ну, вот и отлично! — сказал он, выпуская ее из объятий. — Пойду попрошу, чтобы Мэри собрала провиант. Скоро из Эдинбурга приедет вся компания. — И ухмыльнулся через плечо. — Кстати, включая вашего приятеля Чарльза Мартинса.
— А ваша Моника Дежардин тоже приедет?
Колин широко улыбнулся.
— Я скучал без вас, Пруденс Эдвардс.
Он ушел на кухню, а она облегченно рассмеялась, потому что только сейчас поняла, как сильно по нему тосковала. Но теперь это не имело значения!
Вскоре приехали гости. А еще через некоторое время все они — Джульета, Моника, Чарльз и Генри — собрались перед замком, подобающе одетые для восхождения на вершину — горные ботинки и плотные брюки. Пруденс тоже надела кожаные ботинки — единственное, что было у неё подходящее для такого случая. Джон Эдмон вынес большую корзину с едой, вручил Генри, и все двинулись в путь.
— А где же Колин? — удивилась Пруденс.
— Он доберется сам, — ответила Джульета. — Просил его не ждать.
Джульета шла впереди, чуть позади Генри, затем Моника, Пруденс и Чарльз.
— Как прошла первая трудовая неделя? — поинтересовался он у секретарши писателя Монтгомери- старшего.
Пруденс улыбнулась:
— Откровенно говоря, прекрасно.
— Старина Хейли не показался вам людоедом?
— Совсем нет, — засмеялась она… — По крайней мере, пока.
— Наверное, вам тут скучновато после Нью-Йорка? — предположил Чарльз. — В выходные вам следовало бы приезжать в Эдинбург. Это ведь не так далеко. Я хотел бы пригласить вас на обед.
Пруденс поблагодарила за приглашение, сказав, что принимает его с радостью, а когда они стали подниматься по тропинке вдоль вересковых лугов, поинтересовалась, как проходил фестиваль.
— На этой неделе выступает мой оркестр, — ответил Чарльз. — Моника и Генри показывали свои номера в четверг, произвели настоящий фурор. По-моему, вся труппа Сен-Симона пользуется успехом, хотя что может дирижер понимать в искусстве танца?
— Ну уж, наверное, больше, чем секретарша! — пококетничала Пруденс, сожалея, что не видела всего этого.
Чарльз бросил на нее удивленный взгляд, а когда они стали взбираться на большую скалу, взял за руку и неожиданно посоветовал:
— Никогда не принижайте себя, Пруденс. Вы не заслуживаете этого.
— Спасибо, — произнесла она, довольная произведенным эффектом. Все-таки ей удается справиться со своей ролью.
Следующей была Моника, которая тоже спросила, как идут ее дела, лишь только Чарльз отошел помочь Генри нести корзину.
— Привыкаю к рутинной жизни в замке, но вполне довольна, — ответила Пруденс, не совсем уверенная в искренности сказанного. Неужели она так привыкла лгать, что уже и сама не отличает правду от выдумки? — Слышала, что ваши выступления прошли с большим успехом? Поздравляю!
Моника кивнула, принимая комплимент.
— Вся труппа отлично выступала, — сказала она не без гордости. — Правда, Колин нашел, что у меня слишком толстые ноги. Не очень-то он щедр на комплименты! Вообще всю неделю ходил мрачнее тучи. Наверное, скучал без вас.
Пруденс опять задумалась над отношениями между Колином и танцовщицей. Все-таки они ей были неясны. Жила Моника в его квартире, падала в объятия Колина с завидным постоянством, тем не менее, сейчас в ее намеке не слышалось ревности.
— О-о, вряд ли! — возразила она.
— Значит, вы плохо знаете Колина, — заключила Моника. — Побольше уверенности в себе, и вы без труда приберете его к рукам. Так, кажется, говорят?
— Правильно, но только мне не нравится прибирать к рукам кого бы то ни было.
Моника не обиделась на ее замечание, даже наоборот — обрадовалась.
— Значит, точно, вы именно та женщина, которая нужна Колину. Это я вам говорю! Потому что в ту минуту, когда вы захотите прибрать его к рукам, а он это поймет, считайте, что между вами все будет окончено. Колин очень сильный, независимый мужчина.
'Хотя и пишет детские книги', — добавила про себя Пруденс.
Тут раздались звуки волынки, и вся компания остановилась, разглядывая двух мужчин, медленно поднимающихся по склону горы среди вереска. Пруденс смотрела и слушала, как завороженная. И вдруг, когда они подошли на расстояние в пятьдесят метров, узнала в них Хейли и Колина!
— Мама научила их играть, — объяснила Джульета. — Она и меня пыталась научить, но тогда мне было не интересно. А жаль!
Мужчины подошли, волынки умолкли, все зааплодировали. Отец и сын были одеты в килты, на головах красовались шапочки с помпонами. Колин обернулся к отцу:
— Присоединишься к нашему пикнику?
— Нет, спасибо. Мне надо работать.
Он повернулся и неторопливо стал спускаться вниз, наигрывая какую-то мелодию.
— Приятно снова видеть его в таком настроении, — заметила Джульета. — Колин, ты будешь подниматься в таком наряде? Взмокнешь ведь!
А Пруденс подумала, что никогда еще Колин не казался ей таким привлекательным, как в этом национальном костюме. Он ничего не ответил сестре, и все стали подниматься д альше.
Пруденс пошла позади всех, любуясь красотой озера и замка, видневшихся внизу. Но вскоре рядом появился Колин.
— Что это вы такая тихая? Как прошла неделя?
— Хорошо. Спасибо.
— Отец вами очень доволен. Догадываюсь, вы не слишком его донимали.
— Разве только пару раз, — улыбнулась она. — А как там Эдинбург?
— Переполнен туристами и артистами. Как всегда в августе. Я абсолютно ничем не был занят.
— Как это? Вы ходили на выступление Моники, — заметила Пруденс.
— Конечно! Но этим мои походы на фестиваль и ограничились. — Колин помолчал и вдруг добрым голосом выпалил: — Зато выяснил еще кое-что о вас!
— Неужели?! — изображая безразличие, воскликнула Пруденс. Слава Богу, на разгоряченном от подъема лице не могла быть заметна бледность. Но все-таки страх на секунду сковал ее сердце.
— Именно так! Я связался с вашей соседкой по квартире и попросил ее дать адрес и телефон вашей матери. И знаете что? Она не дала мне ничего! Сказала, что их надо спрашивать у вас лично. Между прочим, ваша подруга чуть не подавилась, когда я представился. Интересно, правда?
Пруденс пожала плечами:
— Не очень.
