своей прекрасной улыбкой баронесса.
— Я думал, я вам не понадоблюсь, — сказал молодой человек, медленно пятясь.
— Как может не понадобиться beau cousin,[23] коль скоро он у вас существует! Но так и быть, если впредь вы будете со мной очень милы, я вас прощу.
И мадам Мюнстер обратила свою улыбку к прочим присутствующим. Сначала она перенесла ее на бесхитростную физиономию облаченного в долгополую одежду мистера Брэнда, который не сводил глаз с хозяина дома, как бы призывая мистера Уэнтуорта вывести его поскорее из этого противоестественного положения. Мистер Уэнтуорт назвал его имя. Евгения подарила мистера Брэнда наилюбезнейшим взглядом и тут же перевела его на следующее лицо.
Этот последний был нерослым, неосанистым джентльменом с живыми, наблюдательными, приятными темными глазами, небольшим количеством редких темных волос и небольшими усами. Он стоял, засунув руки в карманы, но, как только Евгения на него взглянула, сразу же их оттуда вынул. Однако, в отличие от мистера Брэнда, он не пытался уклониться, не призывал на помощь хозяина дома. Он встретился взглядом с Евгенией и, по-видимому, почел эту встречу за счастье. Мадам Мюнстер мгновенно ощутила, что, по существу, он самое здесь значительное лицо. Она не пожелала это впечатление скрыть и отчасти обнаружила его легким одобрительным кивком, когда мистер Уэнтуорт произнес:
— Мой кузен — мистер Эктон.
— Ваш кузен, но не мой? — спросила баронесса.
— Это зависит только от вас! — сказал мистер Эктон, смеясь.
Баронесса несколько мгновений на него смотрела; ей бросилось в глаза, что у него очень белые зубы.
— Это будет зависеть от вашего поведения, — сказала она. — Думаю, торопиться мне не следует. Кузенов и кузин у меня достаточно. Разве что мне позволено еще претендовать на родство с этой очаровательной юной леди.
И она указала на молодую девушку у окна.
— Это моя сестра, — сказал мистер Эктон.
И Гертруда Уэнтуорт, обняв молодую девушку за плечи, вывела ее вперед, хотя та нисколько, судя по всему, не нуждалась в том, чтобы ее вели. Она легкими быстрыми шагами направилась к баронессе, с полным хладнокровием сворачивая вокруг спиц недовязанный чулок. Глаза у нее были темно-голубые, волосы темно-каштановые, и была она необычайно хорошенькая.
Евгения поцеловала ее, как и двух других молодых девушек, потом, слегка отстранив от себя, посмотрела на нее.
— А вот это совсем другой type,[24] — сказала она, выговаривая это слово на французский лад. — И весь облик, и характер совсем иные, мой дорогой дядя, чем у ваших дочерей. Пожалуй, Феликс, — продолжала она, — вот таким мы и представляли себе всегда тип американки.
Служившая наглядным примером молодая девушка улыбалась слегка всем по очереди и вне очереди — Феликсу.
— Я вижу здесь только один тип, — вскричал Феликс, — тип, достойный восхищения!
Реплика эта встречена была полным молчанием, но мгновенно все постигавший Феликс постиг уже, что молчание, которое время от времени смыкало уста его новых знакомцев, не было укоризненным или негодующим. Чаще всего оно выражало ожидание или смущение. Все они столпились вокруг его сестры, как бы ожидая, что сейчас она продемонстрирует какую-нибудь сверхъестественную способность, какой-нибудь необыкновенный талант. Они смотрели на нее с таким видом, словно перед ними был жонглер словами в блестящем умственном уборе из газа и мишуры. Вид их придал последующим фразам мадам Мюнстер некий иронический оттенок.
— Итак, это ваш кружок, — сказала она, обращаясь к своему дяде. — Это ваш salon и его постоянные посетители. Я рада видеть всех в полном сборе.
— О да, — сказал мистер Уэнтуорт, — они то и дело забегают к нам мимоходом. Вы должны последовать их примеру.
— Папа, — вмешалась Шарлотта Уэнтуорт, — мы ждем от наших новых родственников большего. — И она обратила вдруг свое милое серьезное лицо, в котором робость сочеталась с невозмутимым спокойствием, к их важной гостье.
— Как вас зовут? — спросила она.
— Евгения Камилла Долорес, — ответила, улыбаясь, баронесса. — Но называть меня так длинно не надо.
— Если вы позволите, я буду называть вас Евгенией. Вы должны приехать и остаться у нас жить.
Баронесса с большой нежностью коснулась руки Шарлотты, но не спешила с ответом. Она спрашивала себя, сможет ли она с ними ужиться.
— Это было бы просто чудесно… просто чудесно, — сказала баронесса, обводя глазами комнату и всех присутствующих. Ей хотелось выиграть время, отодвинуть окончательное решение. Взгляд ее упал на мистера Брэнда, который смотрел на нее, скрестив на груди руки, подперев ладонью подбородок. — Этот джентльмен, очевидно, какое-то духовное лицо? — понизив голос, спросила она у мистера Уэнтуорта.
— Он священник, — ответил мистер Уэнтуорт.
— Протестантский? — поинтересовалась Евгения.
— Я унитарий,{12} сударыня, — проговорил внушительным тоном мистер Брэнд.
— Вот как, — сказала Евгения. — Это что-то новое.
Она никогда о таком вероисповедании не слышала. Мистер Эктон засмеялся, а Гертруда взглянула с беспокойством на мистера Брэнда.
— Вы не побоялись приехать в такую даль, — сказал мистер Уэнтуорт.
— В такую даль… в такую даль, — подхватила баронесса, покачивая с большим изяществом головой, и покачивание это можно было истолковать как угодно.
— Хотя бы поэтому вы должны у нас поселиться, — сказал мистер Уэнтуорт суховатым тоном, который (Евгения была достаточна умна, чтобы это почувствовать) нисколько не снижал высокой учтивости его предложения. Она взглянула на своего дядю, и на какой-то миг ей показалось, что в этом холодном, застывшем лице она улавливает отдаленное сходство с полузабытыми чертами матери. Евгения принадлежала к числу женщин, способных на душевные порывы, и сейчас она ощутила, как в душе у нее что-то нарастает. Она все еще обводила взглядом окружавшие ее лица и в устремленных на нее глазах читала восхищение; она улыбнулась им всем.
— Я приехала посмотреть… попытаться… просить… — сказала она. — Мне кажется, я поступила правильно. Я очень устала. Мне хочется отдохнуть. — В глазах у нее были слезы. Пронизанный светом дом, благородные, уравновешенные люди, простая строгая жизнь — ощущение всего этого нахлынуло на нее с такой неодолимой силой, что она почувствовала, как поддается одному из самых, быть может, искренних в своей жизни порывов. — Мне хотелось бы здесь остаться, — сказала она. — Примите меня, пожалуйста. — Хотя она улыбалась, в голосе ее, так же как и в глазах, были слезы.
— Моя дорогая племянница, — сказал мистер Уэнтуорт ласково.
Шарлотта, обняв баронессу, притянула ее к себе, а Роберт Эктон отвернулся тем временем к окну, и руки его сами собой скользнули в карманы.
Глава 4
Через несколько дней после первого своего визита к американским родственникам баронесса Мюнстер приехала и поселилась вместе с братом в том маленьком белом домике поблизости от жилища Уэнтуортов, который на этих страницах уже упоминался. Мистер Уэнтуорт предоставил баронессе домик в полное ее распоряжение, когда с двумя дочерьми наносил ей ответный визит. Это предложение было итогом растянувшихся никак не меньше, чем на сутки, семейных дебатов, в ходе которых оба иностранных гостя
