большей убедительности встал и подошел к мистеру Уэнтуорту. Дядя его, который сидел, глядя все так же на свое колено, когда Феликс поднялся с места, перевел взгляд на ручку находившейся напротив него двери. — Что может быть лучше для девушки, чем выйти замуж за человека, которого она любит! — воскликнул Феликс.
Мистер Уэнтуорт увидел, что ручка двери повернулась и дверь приотворилась; она так и оставалась приотворенной, пока Феликс не изрек до конца сию отрадную истину. Однако, как только он договорил, дверь распахнулась, на пороге стояла Гертруда. Она казалась очень взволнованной, что-то сверкало во взоре ее милых, без блеска глаз. Она медленно, но с решительным видом вошла в комнату и, мягко прикрыв за собой дверь, обвела их всех взглядом. Феликс устремился к ней и предложил ей с нежной учтивостью руку; Шарлотта потеснилась, предоставляя ей место на диване. Но Гертруда заложила руки за спину и в сторону дивана даже не поглядела.
— Мы говорим о вас! — сказал Феликс.
— Я знаю, — ответила она. — Потому я и пришла. — И она обратила глаза на отца, который, в свою очередь, смотрел на нее очень пристально. Во взгляде его холодных голубых глаз светилось подобие просьбы, призыва образумиться.
— Хорошо, что ты здесь, — сказал он. — Мы как раз решаем твою судьбу.
— Зачем вам этим заниматься, — сказала Гертруда, — предоставьте это мне!
— Иными словами — мне! — воскликнул Феликс.
— Я предоставляю конечное решение воле более мудрой, чем наша, — проговорил старый джентльмен.
Феликс провел рукой по лбу.
— Но, en attendant[70] решения мудрой воли, должен сказать, что у вашего отца нет доверия.
— Ты не доверяешь Феликсу? — нахмурилась Гертруда.
Отец и сестра впервые видели ее такой. Шарлотта, встав с дивана, подошла к ней, как бы желая ее обнять, но, устрашившись, так и не рискнула.
Мистер Уэнтуорт был, однако, неустрашим.
— У меня больше доверия к Феликсу, чем к тебе.
— Ты никогда мне не доверял, никогда! Не знаю почему.
— Сестра, сестра! — прошептала Шарлотта.
— Ты всегда нуждалась в руководстве, — заявил мистер Уэнтуорт. — У тебя трудный характер.
— Почему вы называете его трудным? Он мог бы быть легким, если бы вы этому не препятствовали. Вы не давали мне быть самой собой. Не понимаю, чего вы от меня хотели. И хуже всех был мистер Брэнд.
Шарлотта рискнула наконец прикоснуться к сестре. Она положила ей обе руки на плечо.
— Он так тебя любит, — сказала она почти шепотом.
Гертруда несколько секунд внимательно на нее смотрела, потом поцеловала.
— Нет, — сказала она. — Он меня не любит.
— Я никогда не видел тебя такой разгоряченной, — заметил мистер Уэнтуорт, чье негодование, если бы не его высокие принципы, было бы очень велико.
— Раз, по-твоему, я виновата, прости, мне жаль, — сказала Гертруда.
— Ты виновата, но не думаю, что тебе в самом деле жаль.
— Ей правда жаль, папа, — сказала Шарлотта.
— Я пошел бы даже еще дальше, дорогой дядя, — сказал Феликс, — позволил бы себе усомниться в том, что она виновата. Чем она перед вами виновата?
Мистер Уэнтуорт ответил не сразу. Несколько секунд помолчав, он сказал:
— Она не оправдала наших надежд.
— Не оправдала надежд? Ah voila![71] — воскликнул Феликс.
Гертруда побледнела; она стояла, опустив глаза.
— Я сказала Феликсу, что уеду с ним, — сказала она.
— А! Вы иногда говорите бесподобные вещи! — воскликнул молодой человек.
— Уедешь, сестра? — спросила Шарлотта.
— Да, да, уеду; в одну далекую страну.
— Она просто пугает вас, — сказал, улыбаясь Шарлотте, Феликс.
— Уеду в… как… как она называется?.. — спросила, повернувшись на секунду к Феликсу, Гертруда. — В Богемию.
— Ты решила обойтись без всех предварительных действий? — спросил, поднимаясь с места, мистер Уэнтуорт.
— Vous plaisantez,[72] дорогой дядя! — воскликнул Феликс. — Что же все это, как не предварительные действия?
Гертруда повернулась к отцу.
— Я оправдала ваши надежды, — сказала она. — Вы хотели, чтобы у меня был твердый характер. Что ж, он у меня достаточно для моего возраста твердый. Я знаю, чего я хочу; мой выбор сделан. Я решила выйти замуж за этого джентльмена.
— Вам лучше согласиться, сэр, — сказал очень мягко Феликс.
— Да, сэр, вам лучше согласиться, — произнес вдруг совсем другой голос. Шарлотта вздрогнула, все остальные повернули головы в ту сторону, откуда он раздался. Голос принадлежал мистеру Брэнду, который вошел с веранды через распахнутое французское окно и стоял, отирая платком лоб. Он очень раскраснелся и выглядел весьма необычно: — Да, сэр, вам лучше согласиться, — повторил он, выходя на середину комнаты. — Я знаю, что подразумевает мисс Гертруда.
— Мой добрый друг, — пробормотал Феликс, ласково коснувшись рукой его локтя.
Мистер Брэнд посмотрел на него, на мистера Уэнтуорта и, наконец, на Гертруду. На Шарлотту он не смотрел, а между тем ее серьезные глаза были прикованы к его лицу, они спрашивали его о самом для нее насущном. Ответ на этот вопрос не мог быть получен сразу, но кое-что о нем уже говорило, в том числе и пылающее лицо мистера Брэнда, и его высоко вскинутая голова, и возбужденный блеск глаз, и вообще весь его смущенно-дерзновенный вид — такой вид бывает у человека, когда он принял важное решение и, хотя не сомневается, что внутренних сил его осуществить у него достанет, мучим сомнениями относительно того, как он с этим справится внешне. Шарлотте казалось, что он держится необыкновенно величественно; и мистер Брэнд, бесспорно, был исполнен величия. По существу, это была самая величественная минута его жизни, и естественно, что для крупного, плотного, застенчивого молодого человека это был весьма благоприятный случай допустить ряд неловкостей.
— Входите, сэр, — сказал мистер Уэнтуорт, сопровождая свои слова каким-то скованным жестом. — Вам надлежит здесь присутствовать.
— Я знаю, о чем вы толкуете, — ответил мистер Брэнд. — Я слышал, что сказал ваш племянник.
— А он слышал, что сказали вы! — воскликнул Феликс, снова поглаживая его локоть.
— Я не уверен, что понимаю, — сказал мистер Уэнтуорт тоном таким же скованным, как и его жест.
Гертруда смотрела во все глаза на своего бывшего поклонника, она была не менее озадачена, чем ее сестра, но она отличалась более живым воображением.
— Мистер Брэнд просит, чтобы ты разрешил Феликсу увезти меня, — сказала она отцу.
Молодой человек посмотрел на нее отчужденным взглядом.
— Но не потому, что я не желаю вас больше видеть, — проговорил он так, словно хотел довести это до всеобщего сведения.
— Вы вправе не желать меня больше видеть, — сказала негромко Гертруда.
Мистер Уэнтуорт не мог прийти в себя от изумления.
— Вам не кажется, что вы изменили вашему решению, сэр? — спросил он.
— Да, сэр, — мистер Брэнд посмотрел на всех — на всех, кроме Шарлотты. — Да, сэр, — повторил он, прикладывая к губам платок.
