платное.
Картина вырисовывается, прямо скажем, неутешительная. Сегодня дети богатых невротизированы ничуть не меньше обычных детей. Может быть, даже больше!
Поскольку наша работа предусматривает тесный и достаточно глубокий контакт с семьей, в том числе и с отцами, мы уже можем говорить о некоем собирательном образе мужчины, занявшегося бизнесом. (Конечно, и тут не обходится без исключений, но, увы, они редки.)
Вот портрет «делового» отца семейства: своевольный, всегда усталый и раздраженный («Банк тормозит кредиты… Опять на нас наехали… Очередная разборка» и т. п.). Что бы ни вытворял — он «в своем праве» («Я вас содержу!»). Стал заметно больше пить («Переговоры с партнерами, инвесторами, мафиозными структурами»). В некоторых семьях кормилец, чуть что не по нему, хлопает дверью и исчезает на несколько суток — развеяться. («Сначала я пугалась, обзванивала, как дура, больницы и морги. У дружков допытывалась… А теперь привыкла».) Забота о ребенке у таких отцов, как правило, сводится к покупке дорогих подарков. А уж если дело доходит до воспитания, то главная воспитательная мера — крик и битье.
Странно ли это? Ничуть. Ни для кого не секрет, что сфера бизнеса сейчас является криминальной. Находясь под изнурительным прессом страха и нервотрепки и, как всякий человек, распоясываясь дома, бизнесмен вместе с пиджаком сбрасывает с себя и этот пресс. На кого? Конечно, на близких. И прежде всего от непосильного груза страдает слабый, то есть ребенок. У таких детей часто наблюдаются повышенная тревожность, страхи и как следствие — энурез, заикание, тики, а также агрессивность или, наоборот, забитость, безынициативность, отсутствие познавательных интересов. Когда они вырастут, им, скорее всего, будет непросто создать и сохранить семью.
Бросается в глаза и такой будто бы парадокс: нередко у новоиспеченного бизнесмена портятся отношения с женой, хотя, казалось бы, все должно быть наоборот. Ведь дом теперь полная чаша и есть возможность ублажить жену то дорогой модной вещью, то невиданным деликатесом, то комфортабельным отдыхом. Но когда все это становится привычным (а к хорошему как известно, привыкаешь быстро), на первый план выступают пресловутые вечные ценности: любовь, верность, дружеское участие — последнее в русской культуре считается чуть ли не основой счастливого брака. «У меня теперь не муж, не отец моих детей, а спонсор», — такая жалоба сейчас очень популярна. Во всяком случае, мы ее слышим часто. А кто– то высказывается еще более откровенно: «Я все равно как вдова при живом муже… Дома он не бывает, а если и придет, то ни меня, ни детей для него не существует: телефон, телевизор, а потом спать заваливается». Ну, а вот признание лаконичное и еще более определенное: «Последнее время чувствую себя проституткой, с кото–рой муж обращается как клиент».
Вы скажете, это отношения мужчины и женщины, детей они не касаются. Увы, касаются, и не только опосредованно, а гораздо более прямо, чем хотелось бы.
Чувствуя себя заброшенными, многие женщины пытаются обрести утешение в ребенке, особенно если это мальчик (мы уже писали об этом в главе «Бес материн–ской любви»). Он становится для матери единственной опорой, собеседником, другом, занимая по сути дела (разумеется, психологически) место отдалившегося мужа. Но ребенка нельзя назначить на роль взрослого мужчины, это ему так же не под силу, как 50–килограммовый мешок картошки. Перегруженная психика может надорваться.. И, надорвавшись, исказиться. Мужчины, состоявшие в детстве в «психологическом браке» с матерью, часто так и не вступают в брак реальный, следовательно, у них вообще может никто не родиться. Ослепленные и подавленные идеалом матери, они не находят достойную пару. К тому же, среди таких мальчиков, слишком рано погруженных в мир женских переживаний, бывает много кандидатов в гомосексуалисты. Встречается у подобных детей и скрытый садизм, что вряд ли украсит будущее отцовство.
Но разве нет семей, где жена, которая в прежней жизни была «другом, товарищем и братом», теперь активно включилась в дела мужа и стала «партнером по бизнесу»? Была семья, а стало «семейное предприятие» — то–то славно! Вот только дети оказываются тут сбоку припека. Нет, ими, конечно, занимаются, но в основном гувернеры, бонны, бэбиситеры, а то и загородные лицеи, которые раньше попросту назывались интернатами. Лишенные в детстве нормальной материнской заботы, «безмамные дети» (термин придуман западными учеными) в большинстве случаев не способны полноценно воспитывать собственных детей.
Нет, мы вовсе не хотим, чтобы у вас сложилось впечатление, будто в семьях «новых русских» вообще не бывает нормальных отношений. Безусловно, бывают, и не просто нормальные, а очень хорошие. Но даже если представить себе безупречную семейную идиллию, ребенку в ней все равно будет неуютно. Мы уже упомянули о криминализованности сегодняшнего бизнеса. Дети бизнесменов несравненно чаще, чем все остальные попадают в зону риска. Чего должен ждать от жизни пятилетний малыш, в присутствии которого постоянна ведутся разговоры о том, что кого–то из знакомых убили, кого–то ограбили, а у кого–то — украли ребенка (быть может, того самого, у которого он вместе с мамой и папой неделю назад был на дне рождении.). А дети, выходящие на улицу только в соповощении телохранителя, что сейчас особенно престижно! Какая у них формируется картина мира? И что им снится по ночам?.. У таких детей практически со стопроцентной вероятностью наблюдаются повышенная гревожность, навязчивые страхи (ибо весь мир кишит злодеями, грабителями, убийцами) и — как естественное следствие — мизантропия, то есть ненависть к людям. А мизантропия может привести к угасанию рода: переполненный ненавистью к людям человек не захочет или даже не сможет произвести на свет себе подобных. (Может, кому–то покажется, что мы сгущаем краски? Да нет… Многое здесь, напротив, смягчено, сглажено, и не названо своими именами. Не приводили мы и конкретных примеров — отнюдь не из–за отсутствия таковых. Примеров — хоть отбавляй, и они, наверное, очень убедительны, но мы их прибережем для более обстоятельного разговора. «Новые дети» заслуживают и требуют отдельной книги.)
…Так кто же здесь через сорок лет будет жить по–человечески? Разве что марсиане прилетят? Но они и жить будут по–своему, по–марсиански… И никто им уже не объяснит, что убогие существа, которые то набрасываются на первого встречного, то трусливо забиваются в угол — это и есть отборные, истинно свободные люди.
Только они маленько надорвались, потому что сорок лет кряду без устали хоронили рабов.
«БЕЛЫЕ ВОРОНЫ»
Наверное, вы уже поняли, что дети, с которыми мы имеем дело в своей психотерапевтической практике, — это не совсем обычные дети. А то чего бы они к нам обращались? Но это и не те, кого принято называть душевнобольными, помешанными, сумасшедшими. У таких детей не очень понятно, где кончается дурной характер или дурное воспитание и начинается болезнь. Они как бы на грани. Пограничные дети. В психиатрии это и принято называть «пограничными состояниями».
Понаблюдайте повнимательнее за большим сборищем детей. К примеру, на елочном представлении. Вглядитесь в отдельные фрагменты этой живой картины под названием «Счастливое детство».
Вот мальчик, который стоит позади всей толпы и, судорожно стиснув мамину руку, смотрит в пол. Мама и так и сяк уговаривает его поучаствовать в общем веселье, сама вымученно веселится, чтобы подать ему пример… Но он в ответ только набычивается и бурчит: «Пойдем домой, мне надоело».
А в самой гуще толпы вы можете увидеть другого мальчика. Он так взволнован, так захвачен зрелищем, что утратил над собой контроль: лихорадочно грызет ногти или по–младенчески сосет палец, а то и время от времени, не чувствуя боли, вырывает у себя на макушке волосы. Лицо такого ребенка бывает при этом обезображено судорогами.
А теперь обратите внимание на веселую девочку у самой елки. На первый взгляд она кажется вполне благополучной: отвечает на вопросы, жаждет рассказать стишок или спеть песенку, громко смеется. Все бы хорошо, только мама почему–то каждые десять минут водит ее в туалет и на всякий случай держит наготове сменные колготки.
Казалось бы, что общего между этими детьми? А общий у них диагноз: все трое — классические невротики. На Западе их называют «исключительные дети», «акцентуированные дети», «дети с проблемами» и стараются решить эти проблемы с помощью коррекционной педагогики, занятий в особых
