Кэт поблагодарила женщину и повесила трубку. Вошел Патрик с ведром и тряпкой в руках.
– Ну как? Дозвонилась насчет замка? – поинтересовался он.
– Не повезло. Попробую еще раз.
Когда Патрик вышел в прихожую, Кэт подняла трубку и набрала номер, который знала наизусть. Женский голос сказал:
– Добрый день, срочный вызов такси.
– Мне бы хотелось заказать машину на сегодня, на семь тридцать вечера, – тихо сказала Кэт.
42
Над Атлантикой образовалась область низкого давления, и к полудню погода резко испортилась. Сильный ветер до восьми баллов ревел между старыми домами, стучал по заборам, разбрасывал мусор, срывал с деревьев оставшиеся листья и усеивал темные тротуары крупными, как дробь, каплями дождя.
Такси остановилось перед входом в клинику Принца-регента. Ветер набросился на него, словно это был корабль, ставший на якорь. Кэт рассчиталась с шофером и заспешила в темную регистратуру, назад к знакомым надоедливым запахам картофельного пюре, дезинфектанта и полироли.
Она прошла мимо пустой стойки, небрежно составленных инвалидных колясок и целого букета указателей и через двустворчатые двери направилась вверх по крутому скату к «Блоку королевы Елизаветы», изредка поглядывая на указатели, хотя сейчас они ей были не нужны.
В клинике царила атмосфера непривычного покоя, и, похоже, медперсонала было не очень много. Поджидая лифт, Кэт порадовалась, что надела синее кашемировое пальто – в нем ей было очень тепло. Она все еще не оправилась от недавнего потрясения, но старалась не думать о происшедшем. В данный момент ее поглотили ярость и решимость – и только.
По мере того как пустая кабина лифта со скрипом поднималась вверх, желудок ныл все сильнее. В голосе звенели слова Доры Ранкорн. Но Кэт игнорировала их. Теперь для нее было важно только то, что она собиралась сделать. Она вынула из кармана пальто магнитофон, еще раз проверила его, попробовала провод, пропущенный сквозь крошечное отверстие в кармане и тянувшийся под подкладкой пальто к микрофону в лацкане.
Она вышла на шестом этаже, прошла через двустворчатые двери с застекленным верхом и пометкой «Только для медперсонала», мимо окошка старшей операционной сестры – там никого не было. Дверь напротив открылась и со скрипом закрылась, оттуда вышли две сестры.
– Извините, – сказала Кэт, – вы не знаете, где сейчас доктор Суайр?
– Он в четвертой операционной.
Кэт уселась на жесткий стул. Ей хотелось пить, на нее навалилась усталость. Вокруг началась суматоха: мимо провезли на каталке мужчину с мертвенно-бледным лицом, на аппарате искусственного дыхания. Вслед за ним бежал медперсонал, потом наступила тишина. Кэт вспомнила о матери. Та позвонила ей в страшном волнении: в прошлое воскресенье никто не ответил на звонок, она звонила еще несколько раз, но все тщетно. Кэт сказала, что была занята, работала круглые сутки. Рассказывать о несчастном случае не хотелось. После того как мать повесила трубку, Кэт почувствовала себя очень одинокой.
Ей пришла в голову мысль, не поискать ли поблизости автомат с водой или фонтанчик для питья. Она уже собиралась было пойти на разведку, как двустворчатые двери отворились и из них вышли мужчина в зеленом комбинезоне и белых ботинках и две точно так же одетые женщины. Они над чем-то смеялись. Потом появилась еще одна женщина. Следом за ней, стягивая с лица маску, вышел доктор Суайр.
Он сразу заметил Кэт, подошел к ней и тепло поздоровался.
– Приятно вас видеть. Хотел заглянуть к вам, но все не было времени. Очень тяжелая неделя. Как вы себя чувствуете? – Доктор Суайр снял колпак и пригладил волосы.
Кэт удивилась такому приему.
– Спасибо, лучше.
– Прекрасно. Когда собираетесь домой?
Она ждала, что он как-то выдаст себя, замнется, но в его голосе была сердечность – и только; в душе у Кэт зашевелились сомнения.
– Мне разрешили уехать домой сегодня.
– Боже! Так скоро! Должно быть, вы очень здоровая девушка, если поправились так быстро. – Доктор Суайр взглянул на часы и нахмурился. – Довольно странно выписывать больного в такой час. Обычно это делается утром.
– Меня и выписали утром. Я вернулась, чтобы встретиться с вами. Мы не могли бы поговорить где- нибудь наедине? Это касается того, что мы с вами уже обсуждали.
– Ваш опыт выхода из собственного тела? – Доктор в недоумении поднял брови. – Да, конечно. Но боюсь, у нас мало времени: мне нужно быть на совещании. Сейчас я переоденусь, и мы спустимся в мой кабинет. Одну минуточку.
Такая реакция озадачила Кэт еще больше. Доктор Суайр, кажется, и в самом деле рад ее видеть, никакого намека на то, что он пытается что-то скрыть. Возможно, она ошиблась насчет его.
Доктор Суайр вернулся через несколько минут. Теперь на нем был двубортный блейзер, кремовая сорочка с красным пестрым галстуком, наглаженные серые брюки и черные полуботинки. Он шел торопливо и потому неуклюже переваливаясь, как носорог.
– Порядок? – спросил он, потирая руки и не останавливаясь.
Кэт присоединилась к нему. Идти ей было неудобно – приходилось делать слишком большие шаги, в желудке у нее ныло и кололо.
В лифте доктор Суайр нажал самую нижнюю кнопку.
– Ну, как вам больничная жизнь, Кэт? – спросил он, когда двери лифта закрылись.
– Еда оказалась лучше, чем я ожидала. Меня перевели в отдельную палату. В общей не хватало мест, как мне объяснили. – Она внимательно следила за его лицом, но оно оставалось непроницаемым. Лифт рывками скользил вниз, миновал второй этаж, первый, нижний…
– Когда построят «Студенческое крыло», добавится еще несколько палат. Станет лучше. Финансирование – вечная проблема. Вы ведь журналистка, не так ли?
– Да.
Лифт резко остановился, двери открылись.
– Вам следует написать об этом. Бюджет на исследования, которые мы тут проводим, смехотворный. Это – позор.
Они вышли в широкий коридор подвального помещения, плохо освещенный и пустой. Кэт стало не по себе. Половина ламп наверху не работала. Вдоль стен рядами стояли пустые каталки. Вокруг вентиляционного отверстия клубился пар. Вентилятор издавал громкий, отзывающийся эхом гул. Она огляделась в беспокойстве, надеясь увидеть людей.
Анестезиолог шел слишком быстро для нее. Преодолевая боль, придерживая одной рукой магнитофон, чтобы он не слишком болтался в кармане, Кэт изо всех сил старалась не отстать. Вдоль стен тянулись асбестовые трубы. Шум вентилятора остался позади, и некоторое время слышались только звуки их шагов.
Они прошли по крутому подъему и через боковую дверь вышли на улицу, пересекли темную, почти пустую парковочную площадку для персонала больницы. Пятна света из больничных окон перемежались тенями. У Кэт появилось искушение остановиться, вернуться назад в клинику.
Она поняла – ей просто хочется убежать.
Но она продолжала идти, сжимая кулаки от боли. Гнев унес все страхи. Гнев за учиненный в ее квартире разгром, за зверское обращение с котом, за украденный ноготь, за лицо Салли Дональдсон, не уходившее из памяти, за тоску ее мужа. Еще она злилась на чопорного коротышку – владельца похоронного бюро и на Терри Брента.
