— НИГДЕ и НИКОГДА все мертвы.
— Если бы меня поставили перед выбором, убить ли мне Темного Властелина, собирающегося уничтожить мир, или тебя, с этим миром играющего, я бы рискнул и выбрал тебя.
— Ты бы проиграл.
— Но я бы поступил правильно.
— НИГДЕ нет правильных путей.
— Возможно, это и так. Но люди этого мира поступили правильно однажды. Они уничтожили твой народ. Жаль, что они не довели дело до конца.
— Они не были моим народом. Они были игроками. И проиграли.
— НИГДЕ нет выигрыша.
— Ты быстро учишься.
— Ты даже не представляешь насколько.
— Я чувствую угрозу в твоих словах.
— Предчувствие тебя не обманывает.
— НИГДЕ и НИКОГДА ты не можешь победить.
— Я могу попробовать. Знаешь, что общего между нами?
— Кроме воспоминаний?
— Мы оба пришли в этот мир извне. Мы не родились в нем, не вписываемся в общую картину. Мы — две неучтенные переменные в хрупком уравнении мироздания. Поэтому именно мы можем что-то изменить. И мы равны.
— Я сделал тебя таким, какой ты есть.
— С этим утверждением можно поспорить. Но я готов отдать тебе должное, ты пытался.
— Ты был лучшим материалом из всех.
— Я не был материалом. Но я знаю, что ты пытался сделать. И знаю зачем.
— Расскажи мне.
— Ты — спортсмен, игрок. Но ты знаешь, что результат предрешен и что выигрывает в этой игре только смерть.
— Я — бессмертен.
— Ты не можешь умереть. Но ты можешь быть убит.
— Возможно.
— Если тебя убьет Морган, это будет означать, что ты проиграешь Моргану. Если тебя убьет Кимли, это значит, что ты проиграешь Кимли.
— Они не смогут.
— Гипотетически. Не смогут они — рано или поздно придет кто-нибудь другой, кто сможет. Ведь ты же последний, не так ли? Это означает, что других убили и теоретически кто-то может убить и тебя.
— Так. Теоретически.
— Но ты не любишь проигрывать, и ты решил обыграть даже смерть. Еще одна интересная задачка из тех, что ты так любишь ставить.
— Мне любопытно. Я использовал тебя как проходную пешку. Я превратил тебя в ферзя.
— Ты сделал меня, ты говоришь. Сделал меня таким, какой я есть. Создал. И, если тебя убью я, твое создание, получится, что ты проиграешь самому себе. А проигрыш самому себе, если смотреть на него под другим углом зрения, это победа над самим собой. И получается, что ты не проиграл. Единственный из всех, кому это удалось. Последний и уникальный.
— Если рассуждать таким образом, то ты проигрываешь при любом раскладе. Тогда почему же ты стремишься убить меня?
— Ты не поймешь.
— И все-таки?
— Потому что это не игра.
— И ты хочешь сражаться?
— Да.
— НИГДЕ и НИКОГДА ты не сможешь победить.
— Верно. Но я могу попробовать ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС.
Как только прозвучали последние слова, нас разделило расстояние, которого ранее здесь не было. Появились цвета и формы. За спиной моего противника возникло войско крылатых демонов, уходящее за появившийся горизонт. Демоны расправляли крылья и взлетали за его спиной, набирали высоту, чтобы обрушиться на меня с небес.
Я сотворил войско киборгов, и они стреляли в демонов лазерными лучами. Демоны вспыхивали, словно свечи, и, крутясь в воздухе, падали на землю.
Он отступил в горы и построил там неприступную крепость, которую разрушили мои прыгающие танки, стреляющие миниатюрными ядерными боеголовками. Не знаю, откуда он пришел, но в моем мире искусство разрушения было куда могущественнее.
Мой отряд, пробирающийся по возникшей за горами пустыне, атаковали всадники верхом на драконах. Мы сбивали их «стингерами», когда они падали, добивали из пулеметов Томпсона.
Он создал на моем пути реку и вскипятил ее при помощи подземного огня. Я построил понтонную переправу, но, когда на нее взошло мое войско, она рухнула под напором Водяного Змея. Созданный мною кракен обхватил Змея своими щупальцами и утащил на дно. Закатное солнце окрасило небо в кровавый цвет, и багровые облака сложились в слова «Ты будешь повержен!». Я погрозил небу кулаком и пошел дальше.
Пустыня превратилась в болото, которое поглотило половину моей армии. В болоте жили твари, утаскивающие моих солдат на дно. Когда в них попадали пули, они взрывались, выделяя едкий отравляющий газ. Я наслал на них ретровирусную чуму, и запах разложения преследовал меня весь остаток пути.
Мы вторглись в созданную им страну на стальных боевых машинах. Нам противостояло все — земля стремилась поглотить нас, небо поливало жесткой радиацией, деревья обвивали нас своими ветвями и обрушивали на нас свои вытащенные из-под земли корни. Мы шли вперед.
Перед нами возникла стена огня.
— Уходи, — раздался его голос.
— Нет, — сказал я.
Упирающаяся в небо стена пламени двинулась на нас. Плавилась броня. Воздух жег легкие, дышать было невозможно.
Я попытался создать тучи, чтобы обрушить на пламя ливень, но небо смеялось надо мной. Я попытался создать на его пути непреодолимую горную гряду, но ее поглотила земля. Стена выгибалась дугой, охватывая нас в кольцо. Мой противник был стар и мудр, и он очень не хотел проигрывать.
Кольцо сжималось. Над нами оставался только колодец неба, окрашенного в цвет доменной печи. Пламя было со всех сторон. Мое войско пало, киборги не выдержали высокой температуры, плавились их микросхемы, кипящий металл струйками стекал на стекло, в которое превратился песок под ногами.
Тогда я сам стал пламенем, огромным, разрушающим, и я пожрал пламя вокруг себя, став от этого еще сильнее.
Он снова отступил.
Мы сошлись один на один на территории Шаолиньского монастыря, в тени пагод, под тихий шелест молитвенных мельниц. Он двигался легко и плавно, как бабочка, но жалил, как скорпион. Я изобрел новую школу карате, стиль медведя-гризли. Мы сражались три с половиной часа, как в старом китайском фильме с участием Брюса Ли, затем я сломал ему обе ноги. Он вырастил крылья и взмахнул ими, поднимаясь на высоту трех человеческих ростов. В прыжке я настиг его и сшиб на землю. Мы покатились в смертельных объятиях. Обратившись в воду, он проскользнул у меня между пальцев и просочился под землю. Я пролился на почву кислотным дождем.
Он вынырнул из пещеры в виде гигантского змея о пяти головах. Они дышали огнем и поливали землю кислотой моего дождя. Мечом-кладенцом я отрубил четыре головы, отражая струи пламени зеркальным щитом.
