Он уполз в глубь горы, я последовал за ним во главе дружины гномов. Нас атаковали орки, обрушивая огромные сталактиты на наши головы. Мы убивали орков боевыми топорами, прокладывая свой путь через груды мертвых тел.
Мы настигли его в тронном зале, где колонны терялись во тьме потолка. Он сидел на троне в окружении могучих воинов с секирами, булавами и длинными мечами. Я скрестил руки на груди, посылая свой отряд в атаку. Все погибли, мы снова остались вдвоем посреди хаоса.
— Ты был лучшим, — сказал он, и голос его эхом отражался от стен. — Лучшим во все времена. Мне даже жаль, что игру придется закончить.
— Но закончишь ее не ты!
— Ты еще не видел истинной мощи Владык!
Каменный свод обрушился на меня из темноты, я оказался погребенным под ним, огромные булыжники придавливали мое тело к земле. Со всех сторон слышался его хохот.
Умереть, как затертый в айсбергах ледокол, как Портос, не вынесший огромной ноши, как шахтер в обвалившейся шахте… Нет!
Я разметал булыжники одним движением руки и встал на ноги посреди бескрайней равнины. Толпа воинов, от края до края видимости, накатывалась на меня. У них были короткие мечи и собачьи головы, каждый из них был точной копией древнеегипетского бога Анубиса.
Я наслал на них армию скарабеев, обрушил с неба саранчу и сотворил тьму.
Он вырос до размеров звездной системы и погасил Солнце у себя в кулаке. Мы бились, взрывая звезды, топча планеты ногами и отправляя в небытие галактики. Он промахнулся и уничтожил Млечный Путь. Я отступил к Проксиме Центавра. Он прилетел кометой и взорвался, врезавшись в Солнце. Огненный смерч смел все планеты системы, и я отступил на кораблях, ведомых могучими искиннами.
Он атаковал нас метеоритным роем, который мы расстреливали из протонных пушек и тахионных разлагателей.
Он закрутил пространство и время в кольцо, а сам превратился в гигантского змея Уробороса, кусающего собственный хвост. Я поразил его молотом Тора, и он рассыпался армией циклопов.
В образе Зевса я поражал их молниями с горы. Он основал новое религиозное течение и призвал своих последователей к джихаду. Они осадили склоны горы, и я спасся на огромном орле, который был сражен стрелой Рудры, прилетевшей из-за горизонта.
— Ты даже лучше, чем я думал! — загрохотало небо, пока я падал и земная твердь приближалась ко мне.
Я пал, гиганты схватили меня, заковали в цепи и привязали к скале, огромный орел прилетал каждый день и клевал мою печень.
Я вывернул руку из сустава и сорвал с себя цепи. Освободившись, я свернул орлу шею. Скала обратилась вулканом, и потоки лавы залили меня с головой, увлекая вниз. Я закричал, и лава превратилась в лед.
Я растопил лед огненным дыханием, образовалось море. Моя парусная шхуна была атакована гребными галерами, абордажные крючья впивались в борт, на палубу сыпались пираты. Мы разметали их, но корабль затонул. Я выбрался на берег необитаемого острова и жил там годы, питаясь плодами, найденными в лесу.
К острову причалили пироги людоедов. Я ушел в горы, они преследовали меня. Я убил их по одному, завладел лодкой и поплыл в сторону континента. Поднялся шторм, и на меня налетело цунами.
Я прыгнул в воду и достиг дна. Там, в Марианской впадине, мы снова сошлись — гигантский кашалот против огромного спрута. Он обвил меня щупальцами, и мы пали на дно, зарываясь в ил.
Потом все исчезло.
Он снова стоял напротив меня посреди НИГДЕ.
— Ты прав, — сказал он. — Мы равны, никто не сможет победить.
— Победитель должен быть, иначе игра потеряет смысл.
— Смысл игры в вечном продолжении. Никто не мог противостоять мне так долго.
— Все твои братья погибли.
— Братья? Они не были мне братьями, и мне надоела их крысиная возня. Как ты думаешь, неужели люди могли сами сразить всех Владык Танг? Это даже не смешно, это абсурд. Я стоял за спиной человеческих полководцев и смертных чародеев, я направлял их действия на каждом шагу. Это была захватывающая партия, и я выиграл. Как и всегда.
— Ты не можешь выигрывать всегда.
— Как видишь, могу.
— Победитель должен быть. Этот мир тесен для нас двоих.
— Есть и другие миры.
— Я не уйду.
— Я тоже.
— Конфронтация неизбежна.
— Значит, война будет вечной.
— Нет, она закончится сейчас.
— Ты глупец. НИЧТО НИКОГДА не заканчивается.
— И это пройдет, — ответил я словами Екклезиаста.
— Ненависть вечна.
— Нет.
— Твое предложение?
— Вот оно. — Я достал из кармана револьвер с пустым барабаном и вставил в него один патрон. — Там, откуда я пришел, это называется «русской рулеткой».
— Играя с бессмертным, нельзя надеяться на случай.
— Случайность тут ни при чем. Пусть свое слово скажет рок.
— Я не верю в судьбу.
— Тогда стреляй первым.
Он принял оружие из моих рук, крутанул барабан и приставил дуло к виску. Раздался щелчок, и он протянул оружие мне.
— Рок, — повторил я, крутанул барабан о рукав и выстрелил ему в лицо.
На его лбу появилась маленькая дырочка с обгоревшими краями, из нее потекла струйка крови.
— Я принял твои правила, — сказал он. — А ты их нарушил.
— На войне нет места чести, — сказал я. — И я всегда нарушаю правила.
Ноги его подкосились, и он упал. Тело его истончалось, становилось прозрачным. Я сделал шаг назад, и вокруг него выросли стены ада, гигантские щупальца тянулись из них, пронизывали его тело, поглощали его.
— Я не умру! — крикнул он.
— Но твоя агония будет вечной, — сказал я, и НИЧТО принялось таять вокруг меня.
Я лежал на походной кровати в шатре лорда командующего, ветерок колыхал стены палатки и охлаждал выступающий на моем лбу пот. Самого лорда Келвина в палатке не было, и нельзя сказать, что сей факт меня сильно огорчал.
Рядом со мной сидела Галадриэль. На ее прекрасном лице были видны дорожки засохших слез.
— Я вернулся, любимая, — тихо сказал я и удивился, как нежно прозвучал мой голос.
— Ты был без сознания три дня, — прошептала она.
И поступила не так, как должны поступать эльфийские принцессы, а так, как поступают обычные женщины. Женщины, которые любят.
Она обхватила руками мою голову, прижала к своей груди и заплакала. В голос, ничуть не стесняясь своих слез.
— Я не смогу жить без тебя, — прошептала она сквозь рыдания. — Где ты был, Иван?
— Я сражался, — сказал я, чувствуя, что у самого на глаза наворачиваются слезы. — Я сражался и
