Алёша отлетел от стола, схватил тряпку и принялся протирать глянцево-чёрную доску, хотя она и без этого была чистая. Но было уже поздно: Витя всё понял.
— Та-ак! — протянул он. — Ловкость рук. Быстрота и натиск!
Алёша растерянно забормотал о том, что он и сам не знает, как это случилось:
— Очень уж тройка на пятёрку была похожа. Если бы чистая двойка, разве я посмел…
— А чего ты распинаешься передо мной? — усмехнулся Витя. — Словчил так словчил! Мне от этого ни жарко, ни холодно… Я ничего не видел и ничего не знаю…
— Правда, Витька? — обрадовался Алёша и с чувством пожал Кораблёву руку. — Это по-нашенски, по дружбе. Я теперь для тебя что хочешь сделаю!
— А мне ничего от тебя не нужно, — усмехнулся Витя. — Хотя вот что… Зачем ты со школьной бригадой связался? Чего к Ручьёву лепишься?
— Да мы слово дали учиться в этом году на «хорошо» и «отлично»!
Витя от души рассмеялся и постучал Алёше по лбу:
— Чердак же надо иметь исправный! Чтобы сквозняки не гуляли, дождь не проливал… А вы тоже… «слушали, постановили»… Что же они тебе не помогают, друзья-приятели?
— Кто их знает…
— А ты плюнь на них! Держись за меня.
И Кораблёв радушно предложил Алёше свою тетрадь по математике. Тот с радостью ухватился: завтра Фёдор Семёнович может вызвать его к доске, а он ещё не решил ни одной задачи.
Откровенно говоря, Витя не очень ценил болтливого, суматошливого Прахова, но что было делать…
Разговор на родительском собрании не прошёл для него бесследно. В Витином табеле написали, что он должен обратить внимание на своё поведение вне школы.
Витя с досадой показал табель отцу.
— Ни за что ни про что документ испортили, — поморщился Никита Кузьмич. — А всё через родную мать с сестрой!.. Зря это школа в домашние дела встревает! — И, заметив расстроенное лицо сына, он посоветовал: — А ты не огорчайся, учись себе.
Витя крепко налёг на занятия. После уроков он не задерживался в школе, а сразу же шёл домой и садился за учебники. Он ещё покажет, как надо учиться!..
И всё же ему было скучно. Варя по-прежнему сторонилась его, а высоковские мальчишки всё больше тянулись к Ручьёву. И Витя волей-неволей поддерживал приятельские отношения с Праховым. Они сидели за одной партой, вместе возвращались из школы, ходили по вечерам в колхозный клуб, и Витя охотно позволял Алёше заглядывать в свои тетради, давал списывать сочинения…
Прошло несколько дней. Витя, как и обещал, хранил молчание. Клавдия Львовна, как видно, ничего подозрительного в журнале не заметила, и Прахов совсем успокоился.
Но история с превращением тройки в пятёрку на этом не закончилась. В субботу после занятий в класс неожиданно вошли Клавдия Львовна и Галина Никитична.
Учительница литературы была уже не молода, но время не умерило ни блеска её тёмных глаз, ни живости и лёгкости движений. Она умела и любила хорошо одеться, всегда выглядела так, словно собралась на праздник, и школьники, встречая её, невольно подтягивались и прихорашивались.
Вот и сейчас, поднявшись из-за парт, мальчики поправили рубашки, а девочки критически осмотрели друг друга.
— Садитесь! — кивнула классу Галина Никитична. — Мы с Клавдией Львовной вынуждены вас задержать. Произошло неприятное событие…
И учительница рассказала, как, раскрыв сегодня классный журнал, чтобы проставить оценки в табеле, она обнаружила против фамилии Прахова переправленную отметку.
— Клавдия Львовна уверяет, что она поставила Алёше тройку с минусом. Но тройка почему-то превратилась в пятёрку.
— Может быть, это моя вина, что я оставила классный журнал на столе? — строго взглянув на ребят, спросила Клавдия Львовна. — Скажите об этом прямо. Я тогда буду с восьмым классом настороже.
Все головы повернулись к Алёше.
— Объясни, Прахов! — потребовал Митя.
Алёша кинул быстрый взгляд на Кораблёва. Тот со скучающим видом смотрел в окно.
«Этот не выдаст, а больше некому…» — подумал Алёша и принялся уверять всех, что он ничего про отметку не знает. Наверное, кто-нибудь назло проделал с ним такую шутку.
— Кто бы ни сделал, но это недостойно наших школьников, тем более завтрашних комсомольцев, — печально сказала Клавдия Львовна. — Я ведь так привыкла верить вам…
Восьмиклассники растерялись. Переправить отметку — это редкий, почти небывалый случай в истории школы.
Костя кинул на Алёшу грозный взгляд:
— Смотри, Прахов, если что было — лучше сейчас признавайся!
— Да что вы! — взмолился Алёша, ударив себя кулаком в грудь. — Разве ж я… Знать ничего не знаю!
Катя пристально поглядела на него и покачала головой: уж кто-кто, а она-то знала своего братца! Если он стучит в грудь кулаком — значит, дело нечисто.
— Алёша, не клянись! — вполголоса сказала сестра. — Скажи по-честному.
— Всё равно мы дознаемся, — буркнул Паша, а Вася Новосёлов показал Прахову из-под парты кулак.
Глаза Алёши забегали по сторонам: хотя бы один сочувствующий кивок или взгляд!
— Ладно, скажу… — шмыгнул он носом. — Ну, переправил. Сам не знаю, как это получилось…
— Алёха ты, Алёха! — вздохнула Катя. — Когда же у тебя ума прибавится?
Поступок Алёши обсуждали горячо и долго. Было произнесено немало горьких слов, и большинство восьмиклассников сошлись на том, что Прахову ещё рано вступать в комсомол.
После собрания Костя задержал в классе членов школьной бригады и предложил раз и навсегда решить вопрос об Алёше:
— Мы над ним бились немало, а он ни с места… Весь класс опозорил… и нашу бригаду!
— Что ты предлагаешь? — спросил Митя.
— Исключить из школьной бригады… Не будет от него проку!
— Сильно сказано! — поёжился Паша. — Ты гни дубок, да не ломай.
— Погоди, Костя, не пори горячку! — вмешался Митя. — Ребят в бригаду кто подбил? Ты сам. Значит, тяни их, поднимай. А ты сразу — долой, навылет. Это дело нехитрое.
— Так мы по-всякому к нему подходили, — взмолился Костя.
— Значит, не с того краю зашли… — Митя обратился к Алёше: — У тебя по каким предметам больше всего не ладится?
— По русскому и математике.
— Кто по русскому возьмётся ему помочь? — спросил Митя у ребят.
— Я могу, — сказал Сёма Ушков. — А по математике Ручьёву можно поручить.
— Вот и ладно! — подхватил Митя. — Считай, Костя, что это тебе первое задание от комсомола. Вытяни Прахова по математике.
— Я?.. Прахова?.. — обомлел Костя. — Да он же шут гороховый… Мы с ним на первом уроке сцепимся.
— Отказываешься, значит? Давайте тогда Кораблёва попросим.
Костя прикусил губу:
— Ну уж нет… Без него обойдемся!
— Вот так-то лучше! — засмеялся Митя. — А заодно и против шута ополчись… Согласны, ребята, с таким заданием Ручьёву?
— Принято! Единогласно! — сказал Паша.
Костя только головой покачал…
Домой Алёша возвращался вместе с Катей и Варей.
