поправлять рукой прическу. Он поспешно обтер полотенцем голову и лицо и отступил назад.
— Проходите! Пожалуйста, проходите!
Чувствуя себя законченной идиоткой, Хеллер бросила прощальный взгляд на автостоянку, опустила голову и решительно переступила порог. Он запер за ней дверь, она же стала нервно оглядываться вокруг себя, лишь бы не смотреть на него. Маленькая выложенная кафелем прихожая, с одежным шкафом у задней стены, справа переходила в гостиную, а слева — в кухню. В тусклом освещении она рассмотрела обеденную нишу у полукруглого окна: серый пластиковый стол с голубой хромированной отделкой и четыре стула с серо-голубым твидовым покрытием. Позади виднелась корзина с фруктами и чайник в виде жирного петуха, придававшие уют довольно строгой серо-белой кухоньке. Но внимание Хеллер немедленно привлек холодильник. Приблизившись к нему, она рассмотрела, что его двойная дверца сплошь увешана рисунками и вырезанными фигурками. На одну из картинок магнитом было прикреплено объявление Коди.
— Вы храните его, — пробормотала она, пересекая сияющую чистотой кухню, и кончиками пальцев разгладила бумажку. — И не только его. Ничего себе коллекция! — Нагнувшись, она с трудом разобрала надпись на рисунке, изображающем, по-видимому, школу. — «Мистеру Тайлеру: лучшему директору всех времен. Гэйл Дж.». — Хеллер улыбнулась. — Умно.
— Гэйл очень умная девочка, — подтвердил он, приглаживая волосы.
— Вы ведь любите детей, правда?
— Иначе я не мог бы делать то, что делаю.
— А своих тем не менее у вас нет… — вырвалось у нее, о чем она пожалела прежде, чем отзвучали слова.
— Я не женат.
Она кивнула, покраснев до ушей.
— Но вы, надо полагать, пришли не для того, чтобы обсудить мое семейное положение или полюбоваться коллекцией детских рисунков, — откашлявшись, произнес он.
— Нет, не для того, — ответила Хеллер, избегая его взгляда.
— А для чего же? — мягко поинтересовался он.
Она повернула голову в его сторону ровно настолько, что в поле ее зрения попали его босые ступни. Затем глаза ее скользнули выше и добрались до колен. Левое, все в шрамах, было деформировано, одна его сторона была совсем плоской, а другая выступала вперед намного больше, чем на другой ноге. Хеллер откинула волосы со лба, смело посмотрела ему прямо в глаза и промолвила:
— Я беспокоилась за вас.
— Да? — Он иронически поднял одну бровь.
— Я давно ничего о вас не слышала и начала волноваться, не болит ли ваше колено.
Он перекинул полотенце через плечо и сложил руки, отчего напряглись мускулы. Грудь его стала казаться много шире, а руки в верхней своей части напомнили ей стволы деревьев.
— Не более обычного, — сообщил он. — Даже чуть поменьше. Плавание чрезвычайно полезно в этом смысле — укрепляет мышцы, а значит, кости несут меньшую нагрузку.
— О, я и не знала.
— Ну, откуда же вам знать. А теперь выкладывайте начистоту, что заставило вас прийти.
Она раскрыла рот, но, так и не издав ни звука, закрыла его. Он, явно недовольный, покачал головой и вышел в гостиную, она — тише воды, ниже травы — за ним следом. В этой небольшой прохладной комнате он уселся на дальний край желто-коричневого дивана.
Хеллер осмотрелась. Ей бросились в глаза отделанные мягчайшей кожей диван с креслами, девственной чистоты стеклянные столешницы журнальных столиков, высокие керамические лампы под бежевыми абажурами. Мраморный фасад маленького камина украшала разрисованная доска с несколькими спортивными наградами на ней. На стенах висели портреты в серебряных рамах — явно родителей и самых близких родственников. У противоположной дивану стены помещалась техника — телевизор, стерео, проигрыватель для компакт-дисков, видик и самая последняя приставка для видеоигр.
— Вот было бы раздолье для Коди! — заметила Хеллер.
— С ним что-нибудь неладно? — Сложив руки на коленях, Джек с вопрошающим видом нагнулся в ее сторону.
Закусив губу, Хеллер села в противоположный конец дивана, положив сумочку себе на колени.
— Хм… Он все спрашивает, когда вы… к нам еще придете.
Джек сжал губы, на его скулах заходили желваки. Выпрямившись, он положил руку на спинку дивана.
— Вы, надеюсь, объяснили ему, что успешно отшили меня раз и навсегда? — В его голосе звучала горечь.
Глаза Хеллер наполнились слезами, она захлюпала носом.
— Ах, Джек, простите меня.
— Представляете себе, что я чувствовал? Вы же не просто отказали мне в знакомстве, вы публично высекли меня.
— Я знаю, — прошептала Хеллер. — Тогда мне казалось, что это единственный способ пресечь сплетни.
— Какие сплетни?
— Я была уверена, что вы все знаете, — удивилась она. — И своевременно приняла меры. Может, они сработали.
— О чем вы толкуете? — Джек снова склонился в ее сторону, внимательно вглядываясь в ее лицо.
— Ко мне приходила мама. По ее словам, Кэрмоди повсюду треплет языком, что мы с вами любовники.
Джек продолжал смотреть на нее. Он ничего не сказал, ничего не сделал, а просто смотрел на нее в упор. И тут ей стало ясно, что ему совершенно безразлично, что говорит про него Кэрмоди или кто-либо другой.
Но ее снова охватил гнев.
— Я не могла допустить, чтобы ваше имя смешивали с грязью.
Джек еще больше наклонился в ее сторону и положил свою большую руку между ними.
— Хеллер, я взрослый человек, — твердо сказал он. — И в разумных пределах могу сам распоряжаться своей личной жизнью. Кэрмоди Мор мне повредить не может. Он может распространять про меня какие угодно небылицы: люди, которые меня знают, уверены в моей порядочности и не изменят своего мнения обо мне, не имея на то достаточно веских оснований. Хорошо бы и вам относиться ко мне с таким же доверием и не делать скоропалительных выводов о том, что для меня хорошо, а что — плохо, не побеседовав, во всяком случае, предварительно со мной.
Хеллер с такой силой обхватила свои колени, что кровь отлила от кончиков ее пальцев.
— Вы так ничего и не поняли! Свифты и Моры люди в своем роде опасные. Вы хороший человек, и я не хочу, чтобы ваша репутация страдала из-за того, что по доброте душевной вы уделяете внимание мне и моему семейству.
Джексон Тайлер в изумлении воздел руки к небу.
— О чем вы толкуете? Мне и моей репутации не страшны никакие сплетни, распространяемые Кэрмоди Мором. Что же до Свифтов и Моров, то из всей этой компании меня интересуете только вы и ваши дети.
— Значит, вам не известно, какой репутацией мы пользуемся.
— Вы так полагаете? Заблуждаетесь. Я знаю, что ваш отец был забулдыга, каких мало. Знаю, что после гибели вашего брата он упился до смерти. Знаю, что жизнь в родном доме была для вас адом, и догадываюсь, что, выходя замуж за Кэрмоди, вы надеялись ее изменить.
— Да, — грустно усмехнулась Хеллер, — а попала из одной помойной ямы в другую.
— Но в ней не остались, — заметил Джек. — Собственными силами вы выбрались из нее, и, с моей точки зрения, это героический поступок.
— Ах, Джек, — сокрушенно возразила Хеллер, — вы так ничего и не поняли! Как бы я ни старалась жить иначе, всегда найдутся люди, которые не прочь поставить меня на одну доску с родителями.
