таком не догадывалась, пока однажды, после его очередного визита, мы не оказались с вами лицом к лицу. У вас внутри словно искра зажглась — меня тогда это глубоко поразило, я даже не сразу поняла, отчего такая перемена. Все дело в том, что вы только что были с ним наедине и что вы держались неестественно. Неестественно — со мной! — добавила она с улыбкой. — Я стала держать ухо востро, и, когда вы сказали, что ничего не спросили про Мону, меня сразу осенило, какое всему этому напрашивается объяснение. Я, как ищейка, взяла след, но вам, согласитесь, виду не подала. Я чувствовала, что все это спрятано у вас внутри, очень глубоко, и что мне предстоит вытянуть вашу тайну наружу. И я ее вытянула, слава Богу! Вчера за завтраком вы расплакались и совершенно меня обескуражили. Да что с вами творится, в чем дело? Помилуйте, Фледа, ведь это не преступление, неужели неясно? — воскликнула в полном восторге миссис Герет. — Сама я в девичестве без конца в кого-то влюблялась, и далеко не всегда это был такой славный малый, как мой Оуэн. Я не в пример вам вела себя не так чинно; думаю, по сравнению с вами, я была просто ужасная ветреница! Но если вы горды и держите все в себе, дело ваше; я тоже горда, хотя несдержанна — в этом моя беда. И что еще хуже, я глупа — как я глупа! Так непроходимо тупа, даже стыдно признаться! И все же никто, кроме вас, не сумел бы меня провести. Не потому ли я доверилась вам, что вы умнее меня? Будьте же умницей, особенно теперь! — Внезапно Фледа почувствовала, что ее схватили за руки: миссис Герет рухнула на пол у ее ног и припала к ее коленям. — Спасите его — спасите его: вы же можете! — жарко умоляла она. — Как вы могли не полюбить его, когда он такой славный? Он правда, правда славный, моя милая, он ведь мухи не обидит, мой сыночек! Вы можете уговорить его на что угодно — вы сами это знаете! Зачем, вы думаете, он дал нам столько времени? Заберите его у нее! Ведь если разобраться, об этом он вас и просит, бедняжечка! Не бросайте его на произвол такой ужасной судьбы, и я никогда не брошу вас, обещаю. Подумайте, что за жизнь ему уготована, с таким-то чудищем, с таким-то будущим! Если вы заберете его, я все отдам. Вы слышите? Даю вам клятвенное обещание, самую священную клятву моей жизни! Утрите ей нос, и он получит назад все до последней деревяшки, которую я вывезла. Дайте мне слово — и с меня будет довольно. Я сегодня же вызову грузчиков!
Фледа, еще прежде чем миссис Герет кончила говорить, бросилась ей на шею, и теперь обе они, цепляясь друг за друга, поднялись на ноги, и младшая горько стенала, припав к груди старшей.
— Вы все идеализируете и видите больше, чем может быть; и вообще, после моей омерзительной двойной игры неужели вы сможете мне верить?
— Я вижу всего лишь то, чему быть должно, если в вас есть хоть единая искра сострадания. О какой двойной игре вы толкуете, когда вы все время вели себя, как ангел? Вы прекрасны, вы безупречны, и все наши беды позади.
Фледа, утирая слезы, сокрушенно покачала головой:
— Нет, миссис Герет, не позади. Я не могу исполнить вашу просьбу — не могу согласиться на ваши условия.
Миссис Герет смотрела на нее остановившимся взглядом; на чело ее снова набежали тучи.
— Это еще почему, ради всего святого, когда яснее ясного, что вы в нем души не чаете? Я-то знаю,
Фледа улыбнулась слабой, упрямой улыбкой:
— Он слишком привязан к ней.
— Тогда почему он на ней не женится? Он дает вам великолепный шанс.
— У него и в мыслях нет, что я о нем думаю, — сказала Фледа. — Если даже у вас этого в мыслях не было!
— Я не догадывалась, что вы влюблены, деточка. — И миссис Герет резюмировала: — Я сама ему скажу.
— Если вы сделаете что-нибудь подобное, вы никогда меня больше не увидите — решительно, буквально никогда!
Миссис Герет тяжело посмотрела на свою молодую приятельницу, и было понятно, что она отнеслась к ее угрозе вполне серьезно.
— Какая вы, право, несносная упрямица! Вы готовы поклясться в том, что он ни о чем не догадывается?
— Разумеется, не догадывается! — возмутилась Фледа.
Ее собеседница ненадолго погрузилась в молчание.
— И в том, что сам он никаких чувств не испытывает?
— Ко мне? — Фледа непонимающе уставилась на нее. — Еще не пожив с ней?
Миссис Герет язвительно рассмеялась:
— Он должен был бы оценить по крайней мере ваш острый ум. Ах, моя милая, вы и правда сокровище! Неужели он настолько ничего не понимает? Неужели он ни разу не дал вам ни одного намека — ни полвзгляда, ни полвздоха?
— Дело обстоит именно так, — холодно сказала Фледа, — как я имела честь вам доложить.
— Ну, тогда он большой осел — под стать своей матери! Но вы ведь понимаете: если они до сих пор тянут со свадьбой, причина именно в вас, — обронила миссис Герет.
— Почему во мне? — не сразу спросила Фледа.
— Иначе вы не провели бы столько времени с ним здесь наедине. Вы ведь не станете теперь отпираться, что владеете некоторым искусством.
Юная леди заколебалась: она ясно видела, что ей необходимо выбирать из двух зол. У нее была своя тайна, и вот тайны больше нет. У Оуэна тоже есть тайна, покуда невредимая, и потому наибольшая опасность теперь — если его мать и на эту тайну наложит свою властную руку. Вся Фледина нежность побуждала оградить его тайну; словом, она решила в пользу меньшего из зол.
— Причина, почему они до сих пор тянут, — заставила она себя сказать, — возможно, в Моне. Я имею в виду ее недовольство тем, что он оставил ее без известных вам ценных вещей.
Миссис Герет немедленно за это ухватилась:
— Выходит, она расторгнет помолвку, если я их не верну?
Фледа поежилась:
— Я говорю только, как мне все это видится. Она станет устраивать сцены и выдвигать условия; она лишит его покоя. Но держаться за него будет крепко; она ни за что его не отдаст.
Миссис Герет мысленно перебирала все возможности.
— Пусть так, но вещи я пока не верну — чтобы испытать ее, — объявила она наконец; и Фледе сразу сделалось так худо, словно она отдала все и взамен ничего не получила.
Глава 12
— Я должна из простого приличия дать ему знать, что говорила об этом с вами, — в тот же вечер сказала она своей радушной хозяйке. — Какой ответ мне ему написать?
— Напишите, что вам нужно снова увидеться с ним.
Лицо Фледы выразило крайнее недоумение.
— Увидеться снова? По какому же поводу?
— По любому, какой вам угодно.
Такое легкомыслие поразило бы Фледу, если бы она уже, за этот час, не почувствовала огромной перемены, происшедшей в общении с ее добрым другом — происшедшей, на взгляд доброго друга, из-за ее причастности к судьбоносному вопросу. В результате посещения Оуэна эта причастность стала ключом к кризису. Кризис этот, видит Бог, был навязан ей, но теперь он, казалось, простер огромные, обнимающие руки — руки, которые сжимают, пока от боли не вырвется крик. Словно все в Риксе слилось в один котел, бурлящий эмоциями и энергией, откуда это месиво черпают, пробуют и обсуждают; все, кроме той сокровенной капли знания, которую она утаила. Ей следовало бы радоваться такому положению вещей, потому что оно означало участие, означало более тесное единение с источником столь многого прекрасного и обновляющего в ее жизни; но чуткие инстинкты, которыми ее наградила природа, голоса не подавали. Она должна была — и не только на этот раз — признать, что в отношении ряда вещей
