заметил, что они были разбросаны, почти все разбиты. Херн подошел к дверям и открыл замок. Я стоял и смотрел на Салли. Она была укрыта по самый подбородок, но я сразу же понял, что она мертва. Домашние столпились у постели, и, когда я отвернул простыню, все увидели, что случилось. Она лежала на спине – мы не переворачивали ее, – вид у нее был очень мирный. Но вы сами знаете, какая она была. Вы же видели ее.
– Я знаю, что я видел, – сказал Далглиш. – Я спрашиваю, что вы видели.
Молодой человек с любопытством, взглянул на него и прикрыл на мгновение глаза, прежде чем ответить. Он говорил ровным, невыразительным голосом, словно повторял заученный урок.
– В уголке рта струйка крови. Глаза прикрыты. Под нижней челюстью с правой стороны четкий след от большого пальца над основанием гортани и менее отчетливый след от пальца слева на шее. Типичный случай удушения правой рукой спереди. Убийце пришлось применить достаточную силу, но, я думаю, смерть наступила в результате повреждения блуждающего нерва, и не исключено, что наступила мгновенно. Я отметил несколько типичных признаков асфиксии. Вы, без сомнения, получите фактические данные после вскрытия.
– Надеюсь, что они совпадут с вашими выводами. Когда, по-вашему, наступила смерть?
– На мускулах челюсти и шеи было несколько rigor mortis[10]. Не знаю, были ли они на других частях тела. Я рассказываю о том, что отметил почти машинально. Конечно же, исчерпывающего эпикриза в подобных обстоятельствах от меня ждать не приходится.
Сержант Мартин, склонясь над блокнотом, безошибочно различил истерические нотки в голосе Стивена. «Бедняга. Старик бывает иногда просто извергом. Но он все правильно говорит тем не менее. Слишком даже правильно для человека, только что обнаружившего тело своей девушки. Если она была его девушкой».
– Я получу со временем исчерпывающий эпикриз, – сказал Далглиш спокойным голосом. – Меня интересовало, когда, по вашему мнению, наступила смерть.
– Ночь была очень теплая, хотя и шел дождь. Думаю – не раньше пяти часов, но не позже восьми.
– Вы убили Салли Джапп?
– Нет.
– Вы знаете, кто ее убил?
– Нет.
– Что вы делали с той минуты, как поужинали в субботу вечером, и до той, когда мисс Бауэрз сказала вам сегодня утром, что дверь в комнату Салли Джапп заперта?
– Мы пили кофе в гостиной. Около девяти вечера мама предложила посчитать выручку. Она лежала в сейфе в кабинете. Я подумал, что они справятся и без меня, мне не сиделось на месте, и я пошел прогуляться. Я предупредил маму, что, может быть, приду поздно, и попросил не запирать южную дверь. Я не собирался никуда заходить, но, как только вышел из дома, понял, что хочу повидать Сэма Боукока. Он живет один в коттедже в дальнем углу нашего приусадебного луга. Я пошел садом, потом через луг к его коттеджу, засиделся у него допоздна. Не помню точно, когда ушел от него, он, надеюсь, поможет – скажет вам. Думаю, чуть позже одиннадцати. Вернулся домой один, вошел через южную дверь, запер и пошел спать. Вот и все.
– Вы сразу же пошли домой?
Едва заметное колебание не ускользнуло от Далглиша. – Да.
– Значит, вы вернулись сразу же домой?
– От Боукока пять минут ходьбы, но я не спешил. Думаю, был дома и лег в одиннадцать тридцать.
– Жаль, что вы не можете назвать точное время, доктор Макси. Это тем более удивительно, потому что у вас на тумбочке у кровати стоят небольшие часы со светящимся циферблатом.
– Может, и стоят. Но из этого не следует, что я всегда отмечаю время, когда ложусь спать или встаю.
– Вы провели около двух часов с мистером Боукоком. О чем вы беседовали?
– В основном о лошадях и музыке. У него отличный проигрыватель. Мы слушали новую пластинку – Клемперер дирижирует «Героической», если быть точным.
– Вы часто наведывались к мистеру Боукоку и проводили с ним время?
– Часто? Боукок был грумом у моего деда. Он мой друг. Разве вы не ходите в гости к друзьям, когда вам хочется, или у вас нет друзей, инспектор?
Первая вспышка. Лицо Далглиша сохраняло бесстрастность, ни малейшего признака удовлетворения не появилось на нем. Он подвинул через стол небольшой квадрат бумаги. На нем лежали три крошечных осколка стекла.
– Эти осколки найдены в сарае напротив комнаты мисс Джапп, где, как вы говорите, обычно хранится лестница. Вы знаете, что это такое?
Стивен Макси наклонился вперед, без всякого интереса изучая осколки.
– Осколки стекла, без сомнения. Больше ничего не могу вам о них сказать. Может, кусочки стекла от корпуса часов.
– Или же от разбитых стеклянных зверюшек из комнаты мисс Джапп.
– Весьма вероятно.
– Я вижу у вас на правой руке на суставе пальца пластырь. Что случилось?
– Слегка поранился, когда вчера домой возвращался. Задел рукой за кору дерева. Это самое вероятное объяснение. Не помню, как это случилось, заметил кровь только у себя в комнате. Приклеил пластырь перед тем, как ложиться спать; сейчас я спокойно могу его снять. Ерундовая царапина, но мне надо следить за своими руками.
– Разрешите посмотреть?
Макси приблизился к инспектору и положил руку на стол ладонью вниз. Не дрожит, отметил про себя Далглиш. Он подцепил пластырь за уголок и содрал его. Они вместе стали рассматривать побелевшую кожу на суставе. Макси по-прежнему не проявлял ни малейшего волнения, он тщательно разглядывал руку с видом человека, которому приходится снизойти до зрелища, не достойного его внимания. Он подобрал пластырь, аккуратно свернул его и выбросил в мусорную корзину.
– Похоже на порез, – сказал Далглиш, – или же на царапину от ногтя.
– Может быть, – согласился с готовностью подозреваемый. – Но если так, вы должны бы найти кровь и кусочек кожи под ногтем, который меня поцарапал. Простите, но я не помню, как это случилось. – Он посмотрел на царапину и добавил: – Конечно, похоже на порез, но слишком уж он маленький. Через два дня его просто не заметишь. Вы уверены, что не хотите сфотографировать его?
– Нет, благодарю, – сказал Далглиш. – Наверху более серьезный объект для съемок.
Теперь-таки он получил удовлетворение, наблюдая, какое действие возымели его слова. Пока он занимается этим делом, ни один из подозреваемых не должен считать, что он в любую минуту может замкнуться или спрятаться под маской цинизма, забыть о той, что лежала наверху в постели. Он переждал минуту, потом безжалостно продолжил:
– Я хочу внести абсолютную ясность касательно южной двери. Она ведет прямо на лестницу, которая, в свою очередь, ведет к бывшей детской. В этом смысле можно считать, что мисс Джапп спала в той части дома, которая имеет отдельный вход. Практически изолированная квартира. Как только кухонные помещения на ночь закрывались, она могла пускать к себе посетителя через эту дверь, почти не рискуя, что кто-нибудь заметит. Если дверь отперта, посетитель мог вполне легко добраться до ее комнаты. А вы говорите, что с девяти часов, когда вы закончили ужин, до одиннадцати часов с минутами, пока вы не вернулись от Боукока, дверь оставалась открытой. Можно считать, что любой мог попасть в дом через южную дверь на протяжении этого отрезка времени.
– Да. Думаю, что мог.
– Вы наверняка знаете, мог или не мог, господин Макси?
– Да, мог. Вы, верно, заметили в двери два тяжелых внутренних засова и врезной замок. Где-то есть ключи, думаю. Мама, должно быть, знает, где они. Обычно днем мы дверь держим незапертой, а на ночь задвигаем засов. Зимой почти всегда дверь на засове, ею мы не пользуемся. В кухню можно попасть через
