роговой оправе такие массивные, что кажутся просто карикатурными. На ней были короткая твидовая юбка и белая мужская рубашка с желто-зеленым плетеным галстуком, напоминавшим Стивену отвратительную раздавленную гусеницу. Но голос у нее был приятный, а рука, которую она протянула ему, – прохладная и твердая.
– Вы Стивен Макси, верно? Я видела вашу фотографию в «Эко». Поговаривают, что вы убили Салли Джапп. Это правда?
– Нет, – сказал Стивен. – И никто из членов моей семьи не убивал. Но я пришел не для того, чтобы обсуждать, кто убил. Я хочу узнать, что удастся, о Салли. Подумал, вы сможете мне помочь. Я беспокоюсь о ребенке. Теперь, когда у него не стало матери, я думаю, очень важно найти его отца. Никто не объявился пока, но мне вдруг пришло в голову, что этот мужчина просто не знает о случившемся. Салли была очень независимой. Если он не знает и готов помочь Джимми, думаю, ему надо дать такую возможность.
Мисс Молпас подвинула к нему лежавшие на столе сигареты.
– Вы курите? Нет? Тогда я закурю. Вы немного не о том, верно? Лучше выкладывайте все начистоту. Вряд ли этот мужчина не узнал о случившемся. Как он мог не узнать? Непременно узнал. Ведь столько шуму в газетах было. И полиция сюда наведывалась насчет этого дела, но не припомню, чтобы ее волновала судьба ребенка. Искали, скорее всего, мотивы преступления. Они такие дотошные, предоставьте им этим заниматься.
Значит, полиция побывала здесь. Глупо, просто нелепо предположить, что не побывала, тем не менее известие мисс Молпас его очень расстроило. Так они все время будут его обгонять. Самонадеянность с его стороны полагать, что он разузнает что-нибудь важное о Салли, опытная полиция, упорная и бесконечно терпеливая, конечно же, уже сама все вызнала. На его лице, должно быть, проступило разочарование, потому что мисс Молпас расхохоталась.
– Не унывайте! Вы еще сможете их обскакать. Ничем особенным я вам не помогу. Все, что мне было известно, я рассказала полиции, а они записали самым аккуратным образом, но я видела – ничего это им не дало.
– Может быть, лишь одно – они окончательно утвердились в своей версии, что виновен кто-то из моей семьи.
– Но то, что никто из моих сослуживцев не виновен, – ручаюсь. Даже не могу представить себе, кто бы мог оказаться отцом ее ребенка. У нас здесь нет ни одного мужчины. Она, безусловно, забеременела, пока здесь работала, но можете не спрашивать меня, как это произошло.
– А какая она была, мисс Молпас? – спросил Стивен. Он выдавил из себя этот вопрос, понимая его абсурдность. Они все задают один и тот же вопрос, такое впечатление, что вдруг найдется человек, который в хаосе показаний и сомнений скажет: Салли была вот такой.
Мисс Молпас смотрела на него с любопытством.
– Вам самому следовало бы знать, какая она. Вы же были в нее влюблены.
– Если бы был влюблен, то знал бы ее хуже других.
– А вы не были.
То было утверждение, а не дерзкий вопрос; Стивен отреагировал на него с неожиданной откровенностью:
– Она мне нравилась, меня тянуло к ней физически. Думаю, это не назовешь любовью. Я никогда ничего другого ни к кому и не испытывал.
Мисс Молпас, отвернувшись от него, смотрела на реку.
– Верно. Сомневаюсь, способны ли вы вообще на подлинное чувство. Такой тип мужчины не способен.
– Она снова повернулась к нему и заговорила быстрее: – Но вам интересно, что я о ней думаю. И полиции было интересно. Ответ у меня одинаков. Салли Джапп была хорошенькой, сообразительной, тщеславной, хитрой и ненадежной.
– Вы, похоже, знали ее очень хорошо, – сказал Стивен.
– Не совсем. Ее трудно было разгадать. Она проработала здесь три года, а я узнала о ее личной жизни не больше, чем в первый день ее прихода сюда. Вообще-то, взяв ее сюда, мы тем самым шли на риск. Вы, наверное, заметили, что молодежи у нас нет. Ее сюда не заманишь, если не будешь платить в два раза больше того, что они стоят, к тому же они меньше всего думают о работе. Я их не виню. В их распоряжении всего несколько лет на то, чтобы найти себе мужа, а в нашем клубе особенно не поживишься. К тому же они бывают жестокими, если их поставить с пожилыми женщинами работать. Видели когда-нибудь молодых кур – как они заклевывают больную птицу? А у нас здесь только старые птицы. Они, может, и медлительные, но зато методичные и на них можно положиться. Наша работа большого ума не требует. Салли слишком хороша была для нее. Никогда не пойму, почему она осталась у нас. Она работала после школы в агентстве по секретарским услугам и пришла к нам на время: из-за эпидемии гриппа нам рук не хватало. Ей у нас понравилось, и она попросилась остаться. Клуб наш разрастался, нам нужна была еще одна стенографистка. И я ее взяла. Как я уже говорила, мы рисковали. Она одна была моложе сорока пяти лет.
– Работа здесь не для честолюбивых, – сказал Стивен. – А с чего вы решили, что она была сообразительной девчонкой?
– Я наблюдала за ней, слушала ее. Мы здесь – коллекция бывших, она, должно быть, понимала это. Но она была умной, наша Салли. «Да, мисс Титли. Конечно, мисс Крум. Могу я достать вам это, мисс Меллинг?» Скромная, словно монашка, почтительная, словно викторианская горничная. Она совсем приручила бедняжек. Они говорили, как это замечательно, когда молоденькая девушка работает рядом. Делали ей подарки в день рождения и на Рождество. Обсуждали с ней ее будущее. Она советовалась с ними даже насчет своих нарядов! Будто ее хоть чуточку занимало, в чем мы одеты и о чем думаем! Я бы сочла ее дурой, если бы это было так. Очень мило все у нее получалось. И неудивительно, что спустя несколько месяцев после появления Салли у нас сложилась невыносимая обстановка. Вы, может, еще не наблюдали подобного. Поверьте, это не очень приятно. Все были взвинчены, перешептывались друг с другом, обменивались колкостями, ни с того ни с сего вспыхивали ссоры и вражда. Старые друзья переставали разговаривать. Возникали какие-то непонятные дружеские связи. Началась чехарда и в самой работе, хотя некоторым, видно, все это было по душе. А мне – нет. Я понимаю, в чем крылась причина. Салли держала их в состоянии постоянной острой ревности, а бедняги не поняли этого. Они искренне привязались к ней. Мисс Меллинг, по-моему, полюбила ее. Если бы Салли призналась кому-нибудь, что она беременна, то именно Беатрис Меллинг.
– Можно мне переговорить с мисс Меллинг? – спросил Стивен.
– Нет, если вы не ясновидец, Беатрис умерла от неудачной операции аппендицита через неделю после ухода Салли. Ушла внезапно, даже не попрощавшись с ней. Вы верите, что можно умереть от разбитого сердца, доктор Макси? Нет, конечно, не верите.
– А что случилось, когда Салли забеременела?
– Ничего. Никто не узнал. Мы едва ли самая подходящая компания, чтобы заметить такую неприятность. А Салли! Кроткая, добродетельная тихоня Салли! Я обратила внимание, что она стала бледной, похудела за несколько недель. Потом просто расцвела. Свет излучала. У нее, наверное, была четырехмесячная беременность, когда она от нас ушла. Она вручила мне заявление об уходе за неделю и попросила никому не говорить. Ничего не объяснила, а я и не допытывалась. Откровенно говоря, мне стало легче. У меня не было удобного предлога избавиться от нее, но я очень скоро поняла, что мой эксперимент не удался. Однажды в пятницу она уехала домой, а в понедельник я сказала своим сотрудникам, что она уволилась. Каждый сделал собственное заключение, но, насколько мне известно, никто не догадался об истинной причине. Но шуму было много. Мисс Крум обвинила мисс Меллинг, что та выжила девочку – допекла ее своими собственническими инстинктами и приставаниями. Дабы не возводить на мисс Крум напраслину, скажу лишь, что она не имела в виду что-нибудь более зловещее, чем тот факт, что Джапп приходилось есть свои сандвичи в компании Меллинг, вместо того чтобы ходить в кафе «Лайонз», что за углом, вместе с Крум.
– Так что вы не знаете, кто этот мужчина и где она могла с ним познакомиться?
– Понятия не имею. Знаю только, что они встречались по субботам, с утра. Нам сообщил полицейский. Мы работаем пять дней в неделю, а по субботам наш клуб всегда закрыт. Салли, видно,
