границе, а теперь она собиралась посадить Гогенцоллерна на испанский трон и таким образом подготовить для Франции удар с тыла.
Настойчивость Пруссии означала только одно – войну. Только Англия могла остановить Бисмарка, но для этого надо было действовать немедленно. Дело осложнялось тем, что в тот момент в Англии не было министра иностранных дел – прежний министр, лорд Кларедон, только что умер, а новый еще не был назначен. (Им станет лорд Гранвиль.) Наполеон хотел, чтобы Ротшильды использовали свои каналы.
Альфонс легко понял, что стояло за этими словами. Официальное обращение Франции свидетельствовало бы о ее слабости.
Семейство уже не раз выполняло подобные миссии. В тот же день шифрованная телеграмма полетела с улицы Лафит в Нью-Корт. Натти расшифровал послание Альфонса и следующим утром встретился с премьер-министром, который направлялся на аудиенцию к королеве. Натти сообщил ему о послании Наполеона. Гладстон внимательно выслушал, задумался и, наконец, сказал, что его правительство не сможет повлиять на Пруссию.
После этих кратких переговоров империя Наполеона стала стремительно разрушаться. Телеграфные провода между улицей Лафит и Нью-Кортом гудели непрерывно. Через несколько часов император уже знал, что его попытки сохранить мир и достоинство потерпели поражение. Бисмарк продолжал идти своим путем. 19 июля Франция вступила в войну. 1 сентября Наполеон капитулировал под Седаном.
В течение недели монархия была повержена, немецкие армии взяли Париж в кольцо, а Парижский дом Ротшильдов приготовился к новому витку своей истории. Он вступил на сцену на стороне побежденных, но стал в результате победителем.
В середине сентября осада Парижа началась всерьез. 19 сентября король Вильгельм I, генерал Мольтке и могущественный канцлер Бисмарк расположились со своими штаб-квартирами в Ферье, главном поместье Семейства. Прусский монарх восхищался обширными парками и дворцом, конюшнями и оранжереями, где цвели орхидеи, пробовал тропические фрукты, выращенные здесь же, и был достаточно откровенен, чтобы не скрывать своего восхищения.
– Короли не могут себе этого позволить, – сказал он своим придворным, – это может принадлежать только Ротшильдам.
Бисмарк был раздражен. Ему чрезвычайно не нравилось, что король Вильгельм рассматривал Ротшильдов как своих могущественных коллег. Его величество отказался поселиться в спальне барона Альфонса и выбрал для себя более скромную комнату. Король издал также указ, категорически запрещающий его подданным даже прикасаться к бесчисленным ценностям, которыми славился Ферье. И Бисмарк – сам Бисмарк! – получил приказ воздержаться от охоты в угодьях Альфонса – от своего любимейшего занятия.
Старший камердинер барона Альфонса стал проклятием железного канцлера в час триумфа. Потомки Альфонса до сих пор хранят отчет упрямого камердинера. Он отказался прислуживать Бисмарку, который решил вознаградить себя за все заботы и волнения парой бутылок вина из погребов Ферье. Когда разгневанный канцлер заставил-таки продать ему ящик вина за хорошую цену, камердинер написал жалобу своему хозяину в Париж.
Барон Альфонс был восхищен. В его поместье Бисмарк, перед которым дрожала вся Европа, вынужден был сражаться с камердинером за бутылку вина. Этот случай стал известен в высшем свете осажденного Парижа. В декабре пруссаки сбили воздушный шар, перевозивший почту, и обнаружили письмо графини де Мустье, где содержалась следующая информация:
«Ротшильд вчера мне рассказал, что Бисмарку не понравились фазаны в Ферье, он угрожал поколотить камердинера – летающие по парку фазаны не были начинены трюфелями!»
То, что эта информация просочилась наружу, бесконечно огорчило железного канцлера, поскольку из нее следовало, что он нарушил приказ короля. Тем более, что, если быть искренним, он действительно тайком настрелял немного фазанов.
«Что они могут мне сделать? – писал он в своих записках. – Они не могут меня арестовать, я им понадоблюсь, чтобы заключить мир».
И он им понадобился для заключения мира. Им понадобился также старший парижский Ротшильд, который не переставал раздражать канцлера. Альфонс постоянно опережал германские информационные службы, поскольку к его услугам была испытанная голубиная почта Ротшильдов, которая выручала их, когда отказывал телеграф. Начались переговоры, и выяснилось, что Альфонс совсем не слабый противник. Маленький еврей стойко сражался с гигантом пруссаком. Альфонсу удалось настоять даже на том, чтобы переговоры велись по-французски, хотя Бисмарк раздраженно напомнил ему о немецком происхождении семьи и о своей дружбе с Амшелем Франкфуртским.
Альфонс блестяще использовал свое обычное оружие. Никто, кроме него, не сможет гарантировать поставки продовольствия в изголодавшийся, побежденный Париж (из Лондона ему помогали Альфред, Лео и Натти). Никто, кроме него, не сможет выплатить Пруссии пять миллиардов франков в качестве контрибуции. Никто, кроме него (Альфонсу помогли справиться с задачей его кузены за рубежом), не смог бы выплатить такой чудовищной суммы наименее болезненным способом и в кратчайший срок – на два года раньше установленной даты.
Это обеспечило непрерывное преобладание Французского дома как в финансовой, так и в социальной жизни Франции в период новейшей республики. Бисмарк правил громогласно – и ушел в небытие, Ротшильды правили шепотом – и остались. Ферье и по сей день остается самым грандиозным семейным замком Ротшильдов.
Шикарный пилигрим
Младших сыновей родовитых европейских семей отправляли либо служить в армию или во флот, либо в священники, причем чаще всего младшие отпрыски не имели склонности ни к тому ни к другому. В семействе Ротшильд таких случаев не было. Все сыновья находили дело по призванию и по душе. Пример Эдмонда Ротшильда показывает, насколько много они получали от семьи и как много отдавали взамен.
Эдмонд был младшим братом Альфонса. Он дожил до 1934 года и умер в возрасте 90 лет. Он начал свою трудовую деятельность так, как это было традиционно заведено в семье. Он сидел за столом в Партнерской комнате на улице Лафит (Эдмонд отвечал за добычу нефти, контроль над которой Ротшильды делили с компанией «Шелл» и «Стандард ойл»); как обычно, он построил большой дом в городе, женился на Адельхейд, урожденной Ротшильд из германской ветви Семейства, и жил достойно и спокойно, соблюдая религиозные обряды и традиции. Он, так же как и братья, был знатоком искусства и коллекционером. Его брат Альфонс собирал ювелирные изделия эпохи Возрождения, кузен Вилли во Франкфурте стал известным библиофилом, кузен Натаниэль в Вене собирал украшения конца XVIII века. Эдмонд собрал превосходную коллекцию гравюр (больше 20 000 образцов), которую впоследствии передал в Лувр.
Но вскоре у него появилась новая страсть, которой он отдавал всю свою неисчерпаемую энергию, массу времени и средств. Эта страсть называлась Палестина, она началась как благотворительное мероприятие и закончилась как исторический процесс.
Все началось со странного визита 28 сентября 1882 года. Великий раввин Франции, раби Хан, который в делах еврейской благотворительности выступал в роли советника Эдмонда, привел к нему раби Самуэля Мохилевера, который собирал средства для еврейских поселений в Палестине. Беседа началась с того, что раби попросил разрешения беседовать с Ротшильдом не как светский человек, а как раввин перед прихожанами. Эдмонд не возражал. Затем последовал схоластический вопрос – почему именно Моисей был избран для того, чтобы вывести евреев из Египта? Началась талмудичеекая дискуссия, которая, мягко говоря, не очень интересовала Эдмонда. Он готов был заплатить столько, сколько попросит раби. Собственно, он дал свое согласие еще до того, как тот назвал требуемую сумму. Но раби собирался затронуть тонкие струны души Ротшильда – ему нужно было гораздо больше чем просто пожертвование. Вскоре удивленный барон узнал, что Господь специально выбрал Моисея, который, как известно, заикался, для того, чтобы народ понял: то, что говорится, – это не сладкое красноречие смертного, это Глас Божий. Далее раби плавно перешел к Палестине. Может быть, Господь избрал его, слабого раби Самуэля Мохилевера, чтобы показать евреям Европы путь на земли Сиона? Он приехал в Париж, чтобы вложить в душу Эдмонда эту святую идею.
Эдмонд сказал, что готов платить. Но для раби Самуэля Мохилевера этого было недостаточно. Его
