добропорядочных граждан?..» Кстати, вы нашли какие-нибудь следы одежды подозреваемых на месте преступления?
Вопрос был задан с иронией, но не удивил Дэлглиша. Новый отдел, который создавался для расследования серьезных преступлений с деликатным подтекстом, уже обвиняли в откровенной неделикатности. И он знал, откуда ветер дует.
— Нет, но на это я и не рассчитывал. Убийца был обнажен или полуобнажен и имел возможность смыть с себя следы крови. Трое случайных прохожих вскоре после восьми слышали, как по сливному желобу течет вода.
— Может, Бероун мыл руки перед ужином?
— Если так, то делал он это чересчур тщательно.
— Но когда вы его нашли, руки у него были чистыми?
— Левая — да. Правая — вся в крови.
— Вот оно как.
— Полотенце Бероуна висело в ризнице на спинке стула; предполагаю, что убийца воспользовался посудным полотенцем, имевшимся в кухне. Когда я потрогал его, оно все еще было влажным, причем не местами, а целиком. И Бероун был убит одной из его собственных бритв. В футляре возле раковины лежало две — фирмы «Беллингем». Случайный человек или Харри Мак не могли знать, что они там; быть может, даже не поняли бы, что это за футляр.
— Господи, зачем ему нужен был этот «Беллингем»? Почему не пользоваться «Жилеттом» или электрической бритвой, как все нормальные люди? Ладно, значит это был некто, знавший, что он бреется опасной бритвой, что в тот вечер он будет в церкви, и имевший доступ на Камден-Хилл-сквер, чтобы взять оттуда спички и ежедневник. Вы знаете, кто больше всего отвечает этим условиям? Сам Бероун. А все, что у вас есть противоречащего версии о самоубийстве, — это маленькое пятнышко крови.
Дэлглиш начинал думать, что «маленькое пятнышко крови» будет преследовать его до конца жизни.
— Но вы же не верите, — сказал он, — что Бероун наполовину перерезал себе горло и, истекая кровью, доковылял до Харри, чтобы убить его, а потом так же проковылял обратно, в другой конец комнаты, чтобы разыграть третий, финальный, акт трагедии — добить себя окончательно?
— Я — нет, но защита может поверить. А заключение доктора Кинастона недостаточно безоговорочное. Известны случаи, когда и на менее изобретательном материале защита достигала успеха.
— Находясь в ризнице, он что-то писал. Эксперты не могут разобрать слов, хотя предполагают, что он поставил на чем-то свою подпись. Чернила на промокашке соответствуют тем, что были в его авторучке.
— Значит, он писал предсмертную записку.
— Возможно, но тогда где она?
— Он сжег ее вместе с ежедневником. Не трудитесь, Адам, я знаю, что вы хотите сказать: маловероятно, что самоубийца сжег свое предсмертное письмо. Но такое вполне возможно. Допустим, он не был удовлетворен тем, что написал: не те слова, слишком банально — список вероятных причин можно продолжить. В конце концов, то, что произошло, говорит само за себя. И не всем самоубийцам удалось благополучно пережить ту дурную ночь.[34]
Искорка приятного удивления пробежала по его лицу: видимо, он осознал невольную аллюзию, но не мог припомнить, что именно это было.
— Есть только одна вещь, которую он мог написать и сразу промокнуть промокашкой и которую другому человеку понадобилось уничтожить.
Порой Николс соображал туго, но он никогда не стеснялся сделать паузу, чтобы подумать. Сейчас он задумался. Потом сказал:
— Но для этого нужно было бы три подписи. Это интересное предположение, и оно серьезно усугубляет подозрения против по крайней мере двух из ваших подозреваемых. Но опять же — где доказательства? Мы все время возвращаемся к этому. Вы создали впечатляющую конструкцию, Адам, меня она почти убедила. Но нам требуются серьезные вещественные улики. — Он подумал и добавил: — Это можно сравнить с Церковью: величественное сооружение, возведенное на недоказуемых предположениях, имеющее свою внутреннюю логику, но веское только в том случае, если ты на веру принимаешь изначальный постулат — существование Бога.
Он был весьма доволен подобной аналогией, хотя Дэлглиш сомневался, что она принадлежала ему. Николс снова раскрыл папку, почти рассеянно перелистал последние страницы «Дела» и сказал:
— Жаль, что вам не удалось проследить маршрут передвижений Бероуна после того, как он покинул дом шестьдесят два по Камден-Хилл-сквер. Он словно растворился в воздухе.
— Не совсем. Мы знаем, что он побывал в агентстве недвижимости на Кенсингтон-Хай-стрит, встретился там с одним из своих поверенных, Симоном Фоллетт-Бриггзом, и договорился о том, что на следующий день фирма пришлет кого-нибудь для оценки стоимости дома. Опять же вряд ли можно счесть этот поступок обычным для человека, замыслившего самоубийство. Фоллетт-Бриггз утверждает, что он был абсолютно спокоен, будто давал распоряжения о продаже какой-нибудь однокомнатной квартиры в бельэтаже стоимостью сорок тысяч. Поверенный тактично выразил сожаление по поводу того, что он собирается продать дом, в котором семья жила с того момента, как он был построен. Бероун ответил, что они владели домом полтора века, настало время уступить очередь кому-нибудь другому. Он не хотел обсуждать это и приехал лишь для того, чтобы подтвердить вызов оценщика. Беседа была недолгой. Он уехал около половины двенадцатого. Куда — проследить пока не удалось. Но вероятно, что он гулял где-то в парке или у реки: на его подошвах была грязь, которую впоследствии счищали и смывали.
— Смывали? Где?
— Вот именно. Это позволяет предположить, что он возвращался домой, но там никто не признается, что видел его. Конечно, он мог войти-выйти и незаметно, но тогда едва ли он оставался в доме достаточно долго, чтобы успеть почистить обувь. А отец Барнс уверен, что Бероун пришел к нему в церковь в шесть. Остается выяснить, где он провел недостающие шесть часов.
— Вы встречались с этим Фоллетт-Бриггзом? Странные у этих ребят фамилии. Нелегко ему, наверное, с ней живется. Он должен был получить отличные комиссионные. Впрочем, может, и получит еще, если вдова все же решит продавать дом. — Дэлглиш ничего не ответил. — Фоллетт-Бриггз не упомянул, на какую сумму рассчитывал?
Он говорит так, подумал Дэлглиш, будто речь идет о продаже подержанной машины.
— Ему не хотелось этого говорить, разумеется: мол, он пока не осматривал дом, к тому же не может знать, останется ли в силе намерение Бероуна теперь. Но после того как мы на него немного нажали, пробормотал, что надеялся продать дом больше чем за миллион. Это если не считать его содержимого, конечно.
— И все это достанется вдове?
— Но у вдовы алиби. Равно как и у любовника вдовы. А также, насколько мне известно, у всех остальных подозреваемых.
Дэлглиш, забрав свою папку, направился к двери, а вслед ему несся голос заместителя комиссара:
— Хоть одна физическая улика, Адам. Вот что нам необходимо. И ради Бога, постарайтесь добыть ее до того, как мы созовем следующую пресс-конференцию.
7
В понедельник утром Сара Бероун нашла на столе в вестибюле почтовую открытку, на которой был изображен бронзовый кот с сережками в ушах из Британского музея; на обороте — послание от Айвора, написанное его убористым прямым почерком:
