очевидно, что встречи лицом к лицу со смертью обязательно увеличивают психическое здоровье. В одном исследовании пилотов во время второй мировой войны было обнаружено, что те, кто избежали катастрофы, сохраняли в моменты наибольшей опасности иллюзию неуязвимости. По-видимому, необходимо как смотреть в лицо смерти, так и в сторону от нее[27].
Моя точка зрения заключается в том, что признание понятия смерти как психологического и социального факта существенной важности – чрезвычайно необходимый шаг вперед в психологии, и что предсмертные слова, приписываемые Гете: 'Больше света' – особенно применимы к этой области после данного обсуждения.
4. Ролло Мэй. ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЕ ОСНОВЫ ПСИХОТЕРАПИИ
В нашей стране предпринималось несколько попыток систематизировать психоаналитические и психотерапевтические теории в терминах сил, динамизмов и энергий. Экзистенциальный подход прямо противоположен этим попыткам. Он придерживается, как я говорил в первой главе, того мнения что наука должна соответствовать тому предмету, который ей приходится изучать, в данном случае это человеческое бытие. Мы не отрицаем динамизмов и сил; это было бы ошибочно. Но мы считаем, что они имеют значение только в контексте существующего, живого бытия – если разрешите употребить техническое слово; – в онтологическом контексте.
Предположим, что у нас есть реальные данные терапевтической ситуации, а именно, реально существующая личность, сидящая в кабинете рядом с терапевтом. Позвольте спросить: каковы сущностные характеристики этого пациента как существующей личности, составляющие данную самость как таковую? Я хотел бы предложить 6 характеристик, которые я назвал принципами, обнаруженные мною за время моей работы психотерапевтом. Они также могут быть названы онтологическими характеристиками. Таким образом, нижеизложенные принципы являются результатом длительных размышлений и опыта, полученного в различных ситуациях. Я проиллюстрирую их эпизодами из истории миссис Хатчинс[28].
Во-первых, миссис Хатчинс, как и любой существующий человек, защищает центр своей личности, и всякие нападки на этот центр будут покушениями на само ее существование. Это характерно для всех живых существ, в том числе для животных и растений. Я никогда не прекращал удивляться тому, что, когда бы мы ни срезали верхушку ели на собственной ферме в Нью-Хемпшире, дерево вновь пустит ветви к солнцу, зная где создать новый центр. Но этот же принцип частично применим и к человеческому бытию и дает основу для понимания болезни и здоровья, невроза и душевного равновесия. Невроз не следует рассматривать как отклонение от наших теоретических представлений о том, каким должен быть человек. Разве невроз не является методом, который человек использует для того, чтобы сохранить свой центр, свое существование? Симптомы невроза служат способом сужения границ мира (это наглядно проявляется в невозможности для миссис Хатчинс позволить себе говорить) для того, чтобы защитить центр существования от угрозы проникновения окружающего мира.
Миссис Хатчинс в течение месяца 6 раз посещала терапевта, прежде чем пришла ко мне. Он, желая успокоить ее, сказал, что у нее слишком сильная опора, слишком жесткий контроль. Она отреагировала сильным огорчением и тут же прекратила лечение. С нашей точки зрения, технически он вел себя совершенно корректно; экзистенциально он был совершенно не прав. Чего он, на мой взгляд, не заметил, так это того, что сильная опора, чрезмерный контроль, далекие от бытия явления, которые миссис Хатчинс хотела преодолеть, являлись частью отчаянной попытки сохранить тот слабый центр, который у нее был. Как будто бы она говорила: 'Если я откроюсь, если я буду общаться, я потеряю даже то маленькое пространство в жизни, которое у меня есть'. И здесь мы непроизвольно сталкиваемся с тем, насколько неадекватно определение невроза как неспособности человека приспосабливаться.Невроз представляет собой именно приспособление; в том-то и состоит проблема. Это неизбежное приспособление, которое позволяет сохранить свой центр; это способ принятия небытия с тем, чтобы сохранить хотя бы маленькую частичку бытия. И во многих случаях можно считать благом то, что это приспособление становится невозможным.
Единственное, что мы могли предположительно сказать о миссис Хатчинс или о любом другом пациенте, только что вошедшем в нашу дверь, что ей, как и всем живущим существам, требуется центрированность, а она разрушилась. После серьезных терзаний она предприняла некоторые шаги, а именно пришла за помощью. Наш второй принцип, таким образом, состоит в том, что каждый существующий человек обладает чертами самоутверждения, которые необходимы ему для того, чтобы сохранять свой центр. Это утверждение своего человеческого бытия мы называем 'мужеством'. Акцент Пауля Тиллиха на 'мужестве быть' очень важен, неоспорим и продуктивен в области психотерапии. Он настаивает, что человеку бытие не дано автоматически, как растению или животному, но зависит от индивидуального мужества, а без него человек перестает быть. Это делает мужество само по себе необходимым онтологическим качеством. Надо отметить, что как терапевт я придаю огромное значение тем выражениям пациента, которые имеют отношение к воле, принятию решения, выбору. Я никогда не оставляю без внимания такие ремарки пациента, как 'может быть, я могу', 'возможно, я могу попытаться' и пытаюсь дать ему понять, что услышал его. Это только половина истины – сказать, что воля есть продукт желания; я подчеркиваю, что желание никогда не проявится в полную силу, кроме как совместно с волей.
Теперь, когда миссис Хатчинс хрипло говорит, она смотрит на меня со смешанным выражением страха и надежды. Очевидно, что некоторое отношение существует между нами не только здесь и сейчас, но и тогда, когда она в предвкушении встречи сидит в приемной или даже тогда, когда она только думает о том, чтобы прийти сюда. Она еще отказывается от возможности разделить со мной свои чувства. Отсюда наш третий принцип: у каждого живого человека имеется необходимость и возможность выходить из своего центра для того, чтобы взаимодействовать с другими людьми. Это всегда связано с риском; если выйти из себя слишком далеко, можно потерять свой центр, свое ощущение себя собой – феномен, который нередко наблюдается в биологическом мире. Если невротик боится потерять собственный центр, отказывается выходить за пределы себя и становится ригидным, замыкается в себе и живет в ограниченном пространстве, оберегая себя от внешнего влияния, то его рост и развитие блокируются. Это стереотип невротического подавления и торможения, обычные невротические проявления во времена Фрейда. В наше время, когда распространена конформность, наиболее частыми невротическими реакциями оказываются такие, как, например, рассеивание собственного 'я' в процессе объединения и отождествления с другими до тех пор, пока собственное бытие не опустеет.
С этой точки зрения нам кажется верной идея Мартина Бубера, с одной стороны, и Гарри Стека Салливана – с другой, о том, что человеческое бытие не может быть понято как явление, если опустить способность делиться им. Действительно, если нам удастся отыскать эти онтологические принципы в существующей личности, то станет очевидно, что игнорирование любого из шести принципов будет означать, что мы рассматриваем уже не бытие человека.
Наш четвертый принцип: субъективной стороной центрированности является сознавание. Этот вид сознания присутствует и в других формах жизни, не только у человека; особенно легко это обнаружить у животных. Говард Лиддел отметил, что тюлень в естественной среде поворачивает голову каждые десять секунд, даже когда спит, обозревая горизонт, чтобы эскимосские охотники со своими луками и
