похоже, его не знает.
Хэбби резко остановилась.
— Его нет.
— Где же он?
— Мертв, — резко бросила она. — Много лет назад его прикончил один безносый сукин сын, капитан королевской стражи Нанкус.
Гэйлон почувствовал, как внутри него все сжалось в комок, а Хэбби безжалостно закончила:
— Выметайся! Я сейчас принесу тебе твой обед.
— Боюсь, у меня нет денег.
Губы Хэбби изогнулись в кривой улыбке.
— Я не могу позволить себе бесплатно кормить всех оборванцев, которые появляются в городе.
— Мам!
Хэбби повернулась на голос сына.
— Мне не до тебя, Дэви!
Мальчик вошел в кухню через заднюю дверь, держа в руках лютню и котомку Дэрина. Увидев Гэйлона, он улыбнулся.
— Я не хотел оставлять их в стойле, их могут украсть.
Хэбби посмотрела на лютню и перевела на Гэйлона проницательный взгляд своих зеленых глаз.
— Ступай, на этот раз я тебя накормлю, — пробормотала она невнятно. — Дэви, отнеси эти вещи в комнатку под лестницей, этот молодой человек переночует у нас.
— Нас двое, мадам, — быстро вставил Гэйлон.
Руки Хэбби на мгновение застыли на кромке подноса, потом она рывком подняла свою тяжелую ношу и вышла из кухни.
— Все в порядке, — утешил его Дэви. — Один из вас может спать на полу.
С этими словами мальчуган вывел принца в зал и проводил его к лестнице, ведшей на второй этаж. Комнатка оказалась малюсенькой, и в ней стояла такая узкая и короткая кровать, что принц сразу понял, кому придется спать на полу.
— А ты можешь на ней играть? — спросил Дэви, укладывая лютню на кровать.
— Да.
— Ты только не сердись, но я немного поиграл на ней. У нее очень приятный звук, хотя она и выглядит такой старой.
— Это действительно очень старая лютня, и она сделана так хорошо, что мне кажется, ничто не сможет ей повредить, — ласково произнес Гэйлон. — А ты умеешь играть?
— Не-а. Когда я вырасту, я стану дровосеком и буду работать в лесу.
Если ма разрешит, — добавил он поспешно. — Похоже, ей это не очень нравится. У дровосеков нет времени на такие глупости, как музыка.
— А твой отец тоже дровосек?
— Нет, — Дэви покачал темноволосой головой. — Он умер.
— Мне очень жаль, — посочувствовал Гэйлон.
— Я его даже не помню, — Дэви слегка пожал узкими плечами. — А теперь тебе лучше вернуться в зал, пока еда не кончилась. А где этот старик в смешном плаще?
Гэйлон улыбнулся.
— Я оставил его на скамье у очага. А ты сам ел? Может быть, твоя строгая ма разрешит тебе посидеть с нами?
— У меня есть еще кое-какая работа по дому. Я зайду попозже.
Принц возвратился в зал. Дэрин сидел на прежнем месте, хотя у очага было чересчур жарко. Гэйлон уселся рядом, и герцог поднял голову.
— Сеп мертв.
— Я так и думал, — печально кивнул Дэрин.
— Его убил Нанкус. Думаю, это случилось вскоре после того, как мы столкнулись с его людьми. Это моя вина.
— Если в этом кто-то и виноват, то мы оба.
Гэйлон глубоко вздохнул.
— Ну хорошо. Давай-ка отыщем место за столом. Хэбби нас покормит. Она даже нашла комнатку, в которой мы можем переночевать.
Дэрин продолжал сидеть.
— Что ты сказал ей обо мне?
— Ничего. Я не успел. Но я уверен, что она узнала лютню.
После долгого молчания Дэрин внезапно сказал:
— Я не голоден. Я слишком устал, чтобы есть.
— Ты не болен?
Герцог не ответил на вопрос.
— Где эта комната?
— Под лестницей. Она больше похожа на чулан, но там есть койка. Может быть, принести тебе обед туда?
— Когда ты поешь, найди мне бумагу. — Дэрин вложил в руку Гэйлона потускневшую монету. — Только не покупай у Хэбби, купи в городе. Купи заодно перо и чернила.
Гэйлон поглядел на маленький серебряный кружочек. Это была одна из тех монет, что дала им в дорогу Миск.
— Ты хочешь написать письмо?
— Просто сделай, как я прошу, — Дэрин с трудом поднялся, опираясь на свой посох. — И не говори Хэбби ничего обо мне.
И герцог неуклюже и медленно побрел к лестнице.
Гэйлон озадаченно смотрел ему вслед. Дэрин сильно переменился, с тех пор как покинул замок Сезрана. Он стал сильнее, увереннее, однако теперь прежнее подавленное состояние как будто вернулось к нему. Наверное, он не правильно поступил, настояв на том, чтобы остановиться в этой гостинице, однако Гэйлону очень хотелось знать, что происходит в королевстве, а «Веселая Речка» казалась ему наиболее подходящим местом, где можно было бы разузнать все новости.
В конце концов Гэйлон поднялся и кое-как уселся на краешке скамьи за ближайшим столом. Огромный лесоруб, оказавшийся его соседом, был настроен довольно дружелюбно, однако от него так сильно и густо пахло застарелым, прокисшим потом, что Гэйлон чуть не растерял весь аппетит. Запив то, что ему удалось съесть, кружкой эля, он сделал вид, что ему очень интересно то, о чем разговаривают за столом лесорубы. Эти огромные и сильные мужчины оказались вовсе не задиристыми, и принц мысленно сравнивал их с бурыми медведями — миролюбивыми и ласковыми, однако могучими и непредсказуемыми. Поэтому Гэйлон на всякий случай усиленно кивал и смеялся вместе со всеми, умело обходя все вопросы, касавшиеся его самого. Закончив трапезу, Гэйлон сердечно поблагодарил Хэбби и был вознагражден за все свои усилия коротким кивком. Накинув плащ, юноша отправился искать письменные принадлежности для Дэрина.
День клонился к вечеру, когда Гэйлон вернулся в гостиницу. Обед давно закончился, и те из посетителей таверны, кто не отправился работать, пили и сплетничали за столами. Гэйлона немедленно перехватил лесоруб, рядом с которым принц сидел во время обеда. Гэйлону сунули в руки огромную кружку с элем. Он выпил, и ему немедленно налили вторую. Эль был превосходен — теплый, темный, словно бархатный на вкус. Гэйлон пил маленькими глотками и прислушивался к разговорам, хотя многие из лесозаготовителей говорили с таким сильным чужеземным акцентом, что понять их было очень трудно. Разговоры в основном касались заработков здесь и на юге, а также низкой эффективности труда рабов. Несколько мужчин с увлечением спорили о разделе имущества одного из своих товарищей, раздавленного каким-то предметом, который они называли «овдовитель». Гэйлону предложили занять место погибшего лесоруба, и он долго отказывался от выгодной вакансии под градом добродушных насмешек.
Маленький сверточек с письменными принадлежностями для Дэрина он прятал под сложенным плащом, так что к тому времени, когда он добрался до их каморки под лестницей, бумага оказалась изрядно
