качества, перевозку которой Рокфеллер гарантировал же по своей железной дороге и пароходной линии. Пока Карнеги воздерживался от транспортировки руды, а Рокфеллер – от производства стали. Могло показаться, что Рокфеллер рисковал больше. Группа Карнеги не инвестировала никакого капитала помимо шахтного оборудования и других подобных затрат. Если же залежи руды быстро истощились, Рокфеллер должен был понести убытки. Но «Карнеги стил компани» дала письменное обязательство не вторгаться на месторождения Месаби, покупать руду только у Рокфеллера, пока тот сможет поставлять ее необходимого качества и будет воздерживаться от покупки и аренды рудоносных площадей в этом месте. Эти обязательства Гейтс, который вел переговоры от имени Рокфеллера, рассматривал как «фундаментальные».
Возникшая таким образом ситуация подталкивала к очевидным выводам. Дальнейшая консолидация бизнеса могла быть предпринята Рокфеллером, который приобрел богатейшие железорудные шахты и большой флот рудовозов, или Карнеги, который контролировал мощнейшие заводы. Но оба они были уже слишком стары и проявляли слишком большую заинтересованность в филантропии. Это должны были делать другие. Между тем двое стареющих лидеров, наделенных публикой амбициями, которых не имели, маневрировали с целью сохранить положение. Каждый из них отвергал посягательства на свою собственность, стремился добиться справедливой цены на нее, но в то же время оба были готовы продать ее. В трехлетний период 1898–1900 годов разговоры о покупках и продажах велись в офисах Уолл-стрит, в деловых клубах и на страницах газет, посвященных финансам.
Только исследователи промышленной и финансовой стратегии найдут занимательным детальное изучение наветов и сомнений этих трех лет. Не является абсолютно точной и наша информация, несмотря на массу сплетен, публиковавшихся еженедельно. Оказывается, Рокфеллер в 1899 году предложил продать все свои шахты, железную дорогу от месторождения руды и пароходы компании Карнеги за 50 000 000 долларов, цену, за которую Карнеги должен был ухватиться, если бы действительно был заинтересован в экспансии. Но он отклонил предложение. Согласно Швабу, два фактора повлияли на его решение помимо общего нежелания взваливать на себя новое бремя. Одним была врожденная осторожность Карнеги. Другой фактор касался характера земель Рокфеллера. По мнению экспертов Карнеги, руда там была слишком измельченной, а ее залежи слишком незначительными.
Очевидно также, что соглашение, заключенное в 1896 году между группой Карнеги – Оливер и компанией Рокфеллера, действовало отнюдь не безупречно. Гарри Оливер вскоре разорвал соглашение. Он стал покупать руду с месторождения Месаби и отправлять ее на восток независимыми грузоперевозчиками. Это грубое нарушение контракта одно время было чревато открытой торговой войной. Компания Рокфеллера организовала утечку информации о том, что она могла построить собственные сталелитейные заводы в районе Чикаго, куда поставляла бы руду с минимальными издержками, поскольку буквально монопольно владела рудовозами.
Между тем Карнеги, который с 33-летнего возраста говорил о своей ранней отставке, совершенно ясно обнаружил желание распродать свою собственность. И в январе 1901 года он действительно продал ее Дж. П. Моргану и его партнерам. Это сделало возможным образование «Юнайтед стейтс стил». Группа Моргана купила компанию Карнеги и все ее имущество за умопомрачительную сумму – 305 450 000 долларов в облигациях. Акционерный капитал на 144 000 000 долларов был реализован по рыночной цене и почти на 200 000 000 долларов – по номинальной стоимости. Никогда прежде мир не видел сделки такого масштаба. Гарантирует ли она мир в промышленности страны и оправдает ли будущее столь высокую капитализацию?
Под давлением обстоятельств Морган теперь был вынужден быстро формировать союз почти всех крупных компаний страны, добывающих железную руду и производящих сталь. Более того, для группы Моргана стало важным приобрести железорудное месторождение Месаби и мощную «Бессмер стимшип компани» Рокфеллера. Созданные находчивыми помощниками Рокфеллера активы представляли собой серьезную потенциальную угрозу новому стальному объединению. Они включали богатейшие на планете железорудные шахты, наиболее мощный флот рудовозов, какой еще не видели Великие озера. Стоило компании Рокфеллера построить новые заводы в Южном Чикаго или Кливленде, как она смогла бы продавать продукцию дешевле конкурентов. Если бы Рокфеллер продал свою собственность какому-нибудь третьему лицу, опасность стала бы еще больше. Морган, понукаемый Гэри, решил действовать по принципу: все или ничего. В его объединение должна быть включена каждая компания с большими финансовыми ресурсами и связями, и активы Рокфеллера не должны были стать исключением.
Морган не терпел соперника и любого человека, добившегося такой степени финансовой или промышленной мощи, которая делала того независимым властителем. По природе он был высокомерен и властолюбив, всегда стремился доминировать над всеми деятелями современности. Он наблюдал за ростом могущества «Стандард ойл» с чувством неприязни, к которому примешивалась, возможно, неосознанная, но реальная зависть. Со своей стороны, Рокфеллер в последние годы не доверял финансовому капитализму. Нефтяной магнат, суровый, погруженный в себя, не приемлющий внимания публики, относился к образу жизни Моргана с равной неприязнью. Ему претили величественная поза Моргана, его огромные расходы на яхты, произведения искусства и личную библиотеку, его многосторонние интересы и сиятельное великолепие. Это было столкновение пуританина с князем рода Медичи, каждая из сторон не могла понять друг друга. Во всех привлекательных консорциумах или учреждениях, которые Морган поддерживал, он ни разу не допускал участия Рокфеллера даже в начальной фазе. Гейтс и молодой Рокфеллер взяли этот факт на заметку.
Оба лидера до сих пор встречались лишь однажды. Уильям Рокфеллер хорошо знал Моргана, и, поскольку Уильям готов был оказать ему соответствующее уважение, Морган принял позу снисходительного дружелюбия по отношению к нему. Однажды в доме Уильяма на берегу Гудзона Джон Д. Рокфеллер и Морган были представлены друг другу. «Мы обменялись несколькими любезностями, – вспоминал Рокфеллер впоследствии. – Но я заметил, что господин Морган оставался во многом Морганом: весьма надменный, весьма склонный смотреть на людей сверху вниз. Я смотрел на него и думал. Со своей стороны, я никогда не мог понять, как может человек так заноситься и упиваться могуществом». В словах «Я смотрел на него и думал» скрывается бездна значений.
История того, что случилось на этот раз, несколько напоминает оперетту. Морган поступился изрядной долей своей гордости, попросив встретиться с Рокфеллером на Бродвее, 26. Рокфеллер ответил, что отошел от бизнеса и больше не ходит в свой офис, но будет рад встретиться с Морганом в удобное для него время на Западной 54-й стрит, 4 для сугубо личных переговоров. Морган, воспринимавший договоренность в пиквикской манере, отправился в верхнюю часть города и изложил свое дело перед сдержанным Рокфеллером. Биограф Гэри рассказывает, как Морган отреагировал на встречу на следующий день. Он вошел возбужденный, ликуя, вскинул руки вверх и крикнул Гэри:
– Я сделал это!
Гэри, естественно, спросил:
– Сделал что?
– Я встретился с Рокфеллером.
– Как он обошелся с тобой?
– Хорошо.
– Ты приобрел железорудные месторождения?
– Нет. Я просто сказал ему, что нам нужно их приобрести, и спросил, не сделает ли он встречное предложение. Сколько, по-вашему, нам следует заплатить?
Все, что Рокфеллер, очевидно, сделал, когда Морган – на этот раз скрывший свою властную манеру под покровом любезного обхождения – спросил о «предложении», он сказал, что инвестированием занимаются непосредственно Джон Д. Рокфеллер-младший и Фредерик Т. Гейтс и что он должен посоветоваться с ними. В прессу проникли некоторые некорректные сообщения об этой встрече. Подлинная история того, что случилось, проста, хотя и драматична в своем роде.
Несколько дней Рокфеллер ничего не предпринимал, но выжидал. Морган терял терпение. Наконец Г.Х. Роджерс пришел утром 25 февраля 1901 года к Джону Д. Рокфеллеру-младшему на Бродвей, 26. Роджерс находился в тесном контакте с Морганом, так как с началом реализации планов образования крупного стального объединения финансовый олигарх обратился к известным промышленникам за советом. «Не пойдете ли вы со мной, – спросил Роджерс, – к господину Моргану?» Молодой Рокфеллер сказал, что пойдет.
