главе с Колби стала добиваться упразднения положения устава, исключавшего католиков и евреев из совета стипендиатов и совета попечителей. Рокфеллер, его сын и Гейтс оказали этой инициативе серьезную поддержку.
Наиболее заметным из ранних преемников Фонсе стал Чарльз Ф. Эйкид, прекрасный оратор, которого призвали в 1907 году из церкви Пемброук в Ливерпуле. В течение ряда лет Нью-Йорк не видел другого проповедника, обладающего такой декламаторской мощью. Он высказывался откровенно по всем социальным вопросам, осуждая эгоистичную плутократию и провозглашая веру в социализм, «выражающий идеалы гуманизма и братства человечества, духовное обновление мира». Он был совсем не похож на сменившего его в 1911 году Корнелиуса Фолфкина, скромного священника и одаренного проповедника, который обладал редкой образованностью и интеллектуальной глубиной, к которому Рокфеллер питал особое расположение.
Кто бы ни был пастором, церковь всегда играла определяющую роль в жизни Рокфеллера. В своем простом инстинктивном благочестии он находил поддержку и опору. «Я никогда не смогу отблагодарить церковь за то, что она значила для меня, – говорил он другу в 1917 году. – Несколько лет назад в Нью-Йорке мой партнер, бывший прихожанином большой фешенебельной церкви, пожелал, чтобы мы ее посещали вместе». Он сказал: «Джон, ты перерос баптистскую церковь». Я положил руки ему на плечи и ответил: «Генри,
С взрослением детей семейный круг Рокфеллера расширялся посредством их браков. В конце 1895 года Эдит, наиболее самостоятельная, артистичная и свободолюбивая особа в семье, вышла замуж за Гарольда Фоулера Маккормика (младшего сына изобретателя жатвенной машины), выпускника Принстонского университета. Они вместе занялись музыкальной и образовательной деятельностью. Поскольку жених простудился, свадебная церемония проводилась в Букингемском отеле вместо церкви. Позже устроили завтрак в доме на Западной 54-й стрит. Вскоре Маккормик вместе со старшим братом занялись обеспечением жатвы. После образования «Интернэшнл харвестер компани» он стал вице-президентом, казначеем и потом президентом корпорации. Эдит переехала жить в Чикаго, где у них родилось пятеро детей. В 1921 году они развелись. Этот супружеский союз обогатил Рокфеллеров некоторыми интересными связями, включая знакомство с семьей Джеймса Г. Блэйна. Мадам Маккормик, вдова изобретателя, активная участница благотворительных акций, умная, волевая особа, часто посещала Покантико или дом на Западной 54-й стрит, 4, будоража всех своей энергией.
В 1901 году связали себя брачными узами двое других детей. Альта вышла замуж за Э. Пармали Прентиса, уроженца Айовы, выпускника Амхерстского колледжа и Гарвардской юридической школы. Молодой юрист практиковал 10 лет в Чикаго, где был консультантом «Иллинойс стил компани». В 1901 году он приехал в Нью-Йорк, поступив на работу в фирму «Хоулэнд, Мюррей энд Прентис», которая позже стала «Мюррей, Прентис энд Олдрич». Прентис заинтересовался вопросами Конституционного права, участвовал в разборе дел в Верховном суде, написал две работы по вопросам права, одну – по регулированию торговли, другую – по вопросам федерального контроля над транспортными агентствами и корпорациями. Выйдя в 1924 году из коллегии адвокатов, он занялся сельским хозяйством, заведя близ Вильямстауна, Массачусетс, ферму «Маунт хоуп фарм», прославившуюся своими экспериментами, и написал несколько примечательных работ по животноводству и борьбе с голодом.
Женитьба Джона Д. Рокфеллера-младшего на Эбби Грин Олдрич, дочери сенатора Нельсона У. Олдрича, который, благодаря своим способностям, стал непререкаемым лидером верхней палаты конгресса, явилась, разумеется, незаурядным событием. Талантливая, привлекательная женщина, Эбби стала любимицей города Провиденс, штат Нью-Йорк, и Вашингтона. Многие годы было трудно сказать, кто был менее популярен среди американцев – отец невесты или отец жениха. Пресса же, естественно, публиковала море материалов о супружеском союзе их детей. Сенатор не был склонен делать свадебную церемонию неприметным событием.
На территории дачного дома Олдричей в Ворвике на побережье Наррагансеттского залива построили огромный навес-павильон серого цвета. Здесь, в палатке шириной в 60 футов и длиной в сотню футов, собралась тысяча гостей. Церемонией руководил тот самый священник, доктор Джеймс Г. Воуз, который ровно 35 лет назад соединил в браке сенатора и госпожу Олдрич. Подали вино, и доктор Фонсе, абсолютный трезвенник, с невинным видом заметил, подняв бокал шампанского: «Это наиболее восхитительное имбирное пиво, которое я когда-либо пил!» Благодаря своему браку Джон Д. Рокфеллер-младший познакомился со многими опытными государственными деятелями, близкими к Олдричу, в частности с сенаторами Платтом из Коннектикута, Спунером из Висконсина и Аллисоном из Айовы. Рокфеллер же старший, встречавшийся с Олдричем много раз, узнал немало о состоянии государственных дел.
Рокфеллеры держали двоих из своих детей возле себя. Джон и его жена поселились на Западной 54-й стрит, 10, по соседству. Прентисы же стали проживать в доме позади, на Западной 53-й стрит, 5. «Чем вы собираетесь заняться в этом большом гулком доме?» – спросил приятель по Брауновскому колледжу Джона Д. Рокфеллера-млад-шего его жену после того, как молодожены поселились на новом месте. Та ответила: «Как «чем», заполним дом детьми!» И в самом деле, в обоих домах вскоре появились внуки. Все они весело жили и росли, за исключением старшего сына Эдит Джона Рокфеллера Маккормика, который в начале 1901 года умер в Покантико-Хиллз от скарлатины. Ему тогда еще не исполнилось и четырех лет. Но семейство не прекращало расширяться. По мере того как появлялись дети в семейном кругу Джона: в 1903 году – Эбби, в 1906 году – Джон Д. Рокфеллер III, в 1908 году – Нельсон Олдрич, а позднее Лауранс, Винтроп и Дэвид, – дед откровенно радовался своему положению патриарха.
Для Рокфеллера это были во многих отношениях годы удовлетворения и счастья. Он был здоров и силен. С течением лет его семья становилась более разнообразной и интересной. Рокфеллер сбросил с себя наиболее тяжкие обязанности и, хотя все еще оставался довольно занятым человеком, все же не зависел от неотложных дел. Он нашел прекрасные развлечения в виде занятий садово-парковым дизайном и гольфом. Только одно омрачало его существование: все более росла общественная неприязнь к монополии «Стандард ойл». Когда Белый дом занял Теодор Рузвельт, крупные конгломераты стали мишенью яростных нападок. Атаки лично на него не только не убавились, но становились более частыми и шумными.
Рокфеллер, однако, не воспринимал общественную неприязнь с трагической серьезностью. Госпожа Рокфеллер вела альбом, в который наклеивала газетные вырезки, особенно заинтересовавшие ее. Здесь были помещены некоторые бранные выпады против ее мужа. Среди них была карикатура, которую нарисовал в 1905 году Джон Т. Маккачен для чикагской Tribune. Как раз в Кливленде собралась Американская ассоциация юмористов прессы. Рокфеллер открыл для посещения журналистов поместье Форест-Хилл. Когда ему поднесли значок почетного члена ассоциации, он с улыбкой попросил журналистов взглянуть на то, что было, по его словам, «ореховым деревом четырехсотлетней давности». Как отмечал Маккачен, Рокфеллер сказал: «Ладно, раз уж я избран юмористом, полагаю, надо шутить». Он снял парик и пиджак и сел за стол. Через мгновение он стал забавлять гостей шутками собственного изобретения: «Минувшим вечером господин Джон Д. Рокфеллер развлекал большую компанию посетителей за ужином с шампанским. Почетными гостями были его преподобие Вашингтон Глэдден, госпожа Ида Тарбелл и Томас У. Лоусон». Очевидно, этим добродушным шуткам радовалась вся семья Рокфеллера.
Глава 13
Новаторская филантропия
Когда в обстановке процветания всей страны начался ХХ век, личное состояние Рокфеллера угрожало более, чем когда-либо (о чем всегда предупреждал Гейтс), раздавить его и его детей. В начале 1913 года оно составило около 900 миллионов долларов.
Это было самое большое личное состояние, накопленное в Америке в то время. Его же владелец вел образ жизни, который Морган или даже Карнеги счел бы более чем скромным. Всегда будучи жертвователем, он был вынужден теперь расширить масштаб своей благотворительности и поставить ее на научную основу. Он учредил Чикагский университет, но это было только начало. Возможно, трата сотен миллионов долларов на благотворительные или полублаготворительные цели по личному капризу или случайному импульсу воспринималась некоторыми людьми делом легким, но методичный и совестливый
